Безвластный (Месяц в дыханье...)

Месяц в дыханье морозном

Слева на небо мое

Всходит, и взглядом угрозным

Блещет его лезвие.

Месяц, грозить ты устанешь:

Сердце покорно судьбе.

Если и справа ты взглянешь,

Я не поверю тебе.

Белая девочка (Ты была девочкой беленькой и ...)

Ты была девочкой беленькой и маленькой,

С ножками, как папиросы.

Вплетала бантик то голубой, то аленький

В свои золотые косы.

Жила в городе все свои первые годы:

Камень и пыль, камень и грязь.

Знала одну из всех сказок родной природы:

На стекле морозную вязь.

Слушала, как мать возилась с больным братишкой,

Как, ворча, бранился отец.

Ждала, пустят ли в библиотеку за книжкой:

Такой интересный конец!

По вечерам твердила длинный символ веры

И никак не могла понять,

Зачем купец спутал все товары и меры,

И надо его проверять.

А жизнь кругом мудреную пряжу сплетала,

В небывалом рождая быль.

За летом осень, за зимою весна мелькала...

Камень и грязь, камень и пыль.

И когда тебя жизнь вдруг в бескрайность степную

Умчала из злой духоты,

Ты с криком звонким упала в траву родную,

Плача и целуя цветы.

Порой мое сердце внемлет детскому крику

И бьется жарче и нежней:

Белая девочка целует повилику

И плачет над ней.

Белая ночь (Земля не спит, напрасно ...)

Земля не спит, напрасно ожидая

Объятий сумрака и нежной тишины,

Горит заря, полнеба обнимая,

Бредут толпой испуганные сны.

И все живет какой-то жизнью ложной,

Успокоения напрасно жаждет взор,

Как будто ангел бледный и тревожный

Над миром крылья белые простер.

Белая сирень

Умирают белые сирени.

Тихий сад молитвы им поет,

И ложатся близкой смерти тени

На цветы, как ржавчины налет.

А вокруг все дышит жизнью смелой,

Все цветы надеждами полны,

Лишь тебе, рожденной ночью белой,

Умереть с последним днем весны.

Но душой, не ведающей тленья

И земных мгновений и оков,

Буду помнить белую сирень я

И дыханье звездных лепестков.

Боль (Липы неслышно ...)

Липы неслышно роняют

   В сумерках вздохи медвяные,

   В небе цветы увядают

         Тускло-багряные.

   Знаю, безвластна могила,

   Смерть пред воскресшим смиряется...

   То, в чем душа изменила,

         Не повторяется.

В безумный месяц март (В безумный месяц март я родился на ...)

Вячеславу Иванову.

В безумный месяц март я родился на свет,

И в этой жизни мне нигде покоя нет.

И борется весна в душе моей с зимой,

И весел громкий смех, а стих печален мой.

То дьявол душу мне темнит крылом своим,

То вижу лик отца, как смелый серафим.

- Любовь и смерть, - всегда единый мой ответ...

В безумный месяц март я родился на свет.

В осеннем саду (Тишина золотовейная в осеннем ...)

Тишина золотовейная в осеннем саду,

   Только слышно, как колотят белье на пруду,

   Да как падает где-то яблоко звуком тугим,

   Да как  шепчется чье-то сердце тихо с сердцем моим.

В палящий зной над жаждущею нивой...

В палящий зной над жаждущею нивой

Порою облаков появится гряда,

На землю бросив тень, их мрачные извивы,

Грозой не прогремев, исчезнут без следа.

Так иногда сомненья соберутся

С тоской бесплодною, полны немых угроз,

Заронят в душу тень и мимо пронесутся

Бесследно... песни нет и нет горячих слез.

Весенняя разлука (Окно открыто. Голубь ...)

1

   Окно открыто. Голубь сизый

   Клюет, и строг янтарный взор.

   И золотой прикрыла ризой

   Весна глубокий, хмурый двор.

   Как бы дождем омыты звуки:

   И ярок каждый, и певуч.

   Во всем - забвение разлуки.

   Приди сюда и дай мне руки,

   И сердце жалостью не мучь.

              2

   Без меня отцветают сирени,

   Без меня соловьи отпоют,

   И прохладные вешние тени

   По тропам уплывут, уплывут.

   В этих пыльных и душных громадах

   Тщетно к небу подъятых домов

   О зеленых вздыхаю прохладах

   И о росном дыханьи лугов.

Весной (Заплакал снег, и тени ...)

Заплакал снег, и тени синие

   От черных тянутся стволов,

   Досказана вся сказка инея,

   Слышнее звон воскресных слов.

   Поля, снегами напоенные,

   Чернеют влажно здесь и там.

   Уводят дали просветленные

   К недостижимым рубвжам.

   Быть может, ждег меня заветвое,

   Как землю - вешние дожди.

   И шепчут шорохи рассветные:

   «Быть может, ждет, - иди, иди!»

Власть дождя (Нечастый дождь капал на крышу ...)

Аделаиде Герцык

Нечастый дождь капал на крышу балкона,

Точно по железу кто-то переступал осторожно.

Мы слушали напев дождевого звона,

И было в душе от молчанья тревожно.

Как листья под мелким дождевым ударом,

Вздрагивало сердце, и в глазах твоих

мерцал блеск влажный.

Я сказал. Вздохнула ты. А в саду старом

Ветер рванулся, и проплыл вздох протяжный.

Снова тишь. Ветер сложил влажные крылья.

Недвижно уныние неба. Не дрогнуть молнии алой.

В серой тиши безвластны грома усилья.

Дождь победит баюканьем день усталый.

И снова он капал на крышу балкона,

Точно по железу кто-то переступал осторожно.

А в душе, под напев дождевого звона,

Вздыхало одно лишь слово:

- Невозможно.

Воскресшие долины

Семь знойных лет долины умирали.

И шумный дождь и тихая роса

Забыли их. Ненужная коса

Заржавела во прахе и печали.

Но тучи с гор в долины снег послали,

И вихрей свист вонзился в небеса.

В дыму снегов гудели и вставали,

Как призраки, погибшие леса.

И остовы забытых городов

Вздымали к небу глыбные ступени

И кружево развеянных садов.

Сплетенные ползли и гасли тени,

И в звездной тьме вдруг стихнувших ночей

Рванулся гул проснувшихся ключей.

Городская весна

С. Соловьеву

Жарко. Пыльные бульвары.

Лимонад. Влюбленных пары.

Дети, тачки и песок.

Голубей глухие стоны,

Липы, солнце, перезвоны,

Одуванчика глазок.

Гимназистка, гимназистик.

Он кладет ей в книгу листик.

Бантик снят с его косы.

«Хронология, законы...» -

«У кузена нашей бонны

Так закручены усы!»

Вот студент. Он из «идейных»,

С ним две барышни «кисейных».

По песку рисует зонт.

«Декадентов не читаю». -

«Что вы! Я предпочитаю

Старым их». - «Ах, да! Бальмонт!..»

Мамка юная с солдатом,

Страстью вешнею объятым.

«Местом я не дорожу:

Откормила - и прощайте!» -

«Феня, вы не забывайте:

Я ведь скоро отслужу».

А кругом и шум и говор.

Из окошка чей-то повар

Глянул в белом колпаке.

По камням, средь дымной пыли

С ревом мчат автомобили

Модных барынь налегке.

Душно. Где-то даль синеет,

Где-то вешний воздух млеет,

Где-то лес поет, зовет,

Обновленный и влюбленный...

Тарахтит извозчик сонный.

«Стой! Направо у ворот».

День догорел, в изнеможенье...

День догорел, в изнеможенье

Вздыхая, ветер пролетел,

Пролепетал еще мгновенье -

И задремал и онемел.

Все обнял ночи сумрак мглистый,

И лишь блестят из темноты

Березы призрак серебристый

И липы бледные цветы.

На стол наш, ярко освещенный,

Толпы крылатые летят,

И мотылек полусожженный

Предсмертным трепетом объят.

Дождь

Серое небо и черные ели,

Шум и дыханье дождя...

Слез удержать небеса не сумели,

Сумрачный день проведя.

Вздрагивать влажные листья устали,

В тягость им капли дождя.

Вечер задумчив и полон печали,

В темную ночь уходя.

Власть полуночной тиши уступая,

Словно бойцы без вождя,

Крадутся робко, по крыше ступая,

Капли ночного дождя.

Засуха (Земля вся в жару ...)

Земля вся в жару пламенеет,

И небо над нею не плачет.

Суховей из степей дует, веет,

Долгим стоном злые чары деет,

Лист коробит, и мечется, и маячит.

Ночью не вздыхает прохлада,

Сух и горяч блеск звездных ресниц

Сквозь черную путаницу сада.

Отсветами недальнего ада

Полыхает пламя непрерывных зарниц.

По степным бескрайним дорогам

И пыльно, и душно, и тесно.

В этом мире страшном и убогом,

Как скучный сон, мы забыты Богом...

Забыты или прокляты - неизвестно.

Какой покой глубокий, безмятежный...

Какой покой глубокий, безмятежный

В таинственной тени, среди седых стволов,

Там, в самой глубине, где папоротник нежный

Раскинул кружево причудливых листов.

На солнце мох сверкает позолотой

И яркой зеленью на поседевшем пне,

Однообразною, тоскующею нотой

Звучит кукушки крик в глубокой тишине.

Порой мгновенный ветер пронесется

И слышится в ветвях подобный морю шум,

Как будто старый лес откликнется, проснется

И от глубоких снов, и от заветных дум.

Как хорошо, забыв свои страданья,

Природы голосам внимать средь тишины

И жадно пить душой горячие лобзанья

И солнечных лучей, и ласковой весны!

Колеи мягко стелятся пыльные...

Колеи мягко стелятся пыльные,

Тучи дождя не уронят,

По полям ходят волны обильные

И колосья колючие клонят.

Птица серая в небо вздымается

С песней восторженно смелой,

А в дали голубой улыбается

Монастырь колокольнею белой.

Предночною печалью неясною

Ветер повеял, сырея...

За тебя молитву безгласную

Приношу на вечерней заре я.

Колокольчик

По дороге взлетая, разносится пыль;

Даль синеет, и солнце печет;

Колокольчик лепечет мне старую быль,

Замолкает и снова поет.

Но мне слышится в лепете светлом порой

Непонятный, таинственный стон,

Прогудит и замрет, и опять под дугой

Залепечет ребяческий звон.

Пролетая, колосья задел ветерок,

И они поклонились ему...

Поскорей, поскорей бы! уж путь недалек,

И недолго мне быть одному.

Я вперед улетаю горячей мечтой,

Светлой радостью я окрылен...

Ах, зачем же опять загудел под дугой

Непонятный, таинственный стон?

Люди (Идут. Без веры и без ...)

Идут. Без веры и без воли.

Толпа проходит за толпой.

В улыбках столько скрытой боли,

И, как рыданье, смех тупой.

Идут, идут, проходят мимо.

Бледнеют ночи, блекнут дни,

Надежды нет: неумолимо

Они и вместе - и одни.

И я один. Я не умею

Развеять этот тусклый чад.

Я воплотить в словах не смею

Того, о чем они молчат.

Гляжу в их лица долгим взглядом,

В душе от жалости светло,

Вот, мы близки... но тех, кто рядом,

Жизнь разделяет, как стекло.

Мгновение

Коротки, неуловимы

Нам сверкнувшие мечты.

Закрепить их не могли мы,

Не могли - ни я, ни ты.

Алой искрой возникали,

Исчезали без следа

И мгновением сжигали

Пережитые года.

Точно вздох чуть дрогнул звонкий,

Точно стаял влажный снег.

Точно ящерицы тонкой

Промелькнул скользящий бег.

Мы живем и мертвеем...

Мы живем и мертвеем,

Наше сердце молчит.

Мы понять не умеем,

Что нам жизнь говорит.

Отчего мы стыдимся

Слов нескромной весны?

Отчего мы боимся

Видеть вещие сны?

Наша радость застыла

В темноте и пыли,

Наши мысли покрыла

Паутина земли.

Но душой неусталой

Мы должны подстеречь

Для любви небывалой

Небывалую речь.

Неразрывно (Чем ледяней и ближе дышит ...)

3. Гиппиус.

   Чем ледяней и ближе дышит смерть,

   Тем жарче алость поцелуя,

   И стонет страсть в надгробном аллилуйа.

   В земных водах мерцает твердь.

   И не дышал бы страстно вешний цвет

   Так сладко, если б смерти жало

   По осени плодам не угрожало:

   Без тени смертной – страсти нет.

Новый сон (Все, чем, сгорая, душа ...)

Все, чем, сгорая, душа томится,

Все жизни вещие слова -

Все это в вечность, как сон, умчится,

И мы с тобою - сон божества.

Но помни, друг мой, что в нашей власти

Нарушить темный любви закон

И, умирая, из светлой страсти

Создать великий и новый сон.

От солнца (Видишь, - иль мне это ...)

«Видишь, - иль мне это кажется,-

        Лед на реке голубей?» «

    Скоро весна нам расскажется

        Плеском разливных зыбей».

   «Слышишь ли зовы невнятные

        Там, высоко от земли?»

   «Это летят к нам обратные,

        Чуя весну, журавли».

   «Помнишь?...» - «Не помню, не ведаю:

        Мысли от солнца темны».

   «Скажешь?...» - «Без слова изведаю,

        Дай мне дождаться весны».

Петербург (Город туманов и ...)

Город туманов и снов

   Встает предо мною

   С громадой неясною

   Тяжких домов,

   С цепью дворцов,

   Отраженных холодной Невою.

   Жизнь торопливо бредет

   Здесь к цели незримой...

   Я узнаю тебя с прежней тоской,

   Город больной,

   Неласковый город любимый!

   Ты меня мучишь, как сон,

   Вопросом несмелым...

   Ночь, но мерцает зарей небосклон...

   Ты весь побежден

   Сумраком белым.

Погасший вулкан

Для взоров любящих так дорого-знакомы

Твоих морщин причудливых изломы,

Чудовищ каменных навек застывший шаг.

Всех вековых загадок разрешенье

Почиет здесь в твоем окамененье,

Суровой древностью венчанный Карадаг.

Шестикрылатые прильнули серафимы

К твоим скалам и, посвященным зримы,

Оставили узор и взлет бесчетных крыл,

Лишь мудрая душа, с молитвенною дрожью

В прозренья тихий час склоняясь к их

                               подножью,

Провидит жизни сон и явь твоих могил.

Помнишь, внизу, разбиваясь о скалы...

Помнишь, внизу, разбиваясь о скалы,

Плакали волны и глухо рыдали,

Злая тоска в этом шуме звучала,

Столько в нем было глубокой печали.

Стон непонятный и ропот далекий

Часто твой слух в сновиденьях смущают...

Спи! Не тревожься: то ночью глубокой

Дикие скалы волнам отвечают.

Помнишь, мы над тихою рекою...

Помнишь, мы над тихою рекою

В ранний час шли детскою четой,

Я - с моею огненной тоскою,

Ты - с твоею белою мечтой.

И везде, где взор мой замедлялся,

И везде, куда глядела ты,

Мир, огнем сверкая, загорался,

Вырастали белые цветы.

Люди шли, рождались, умирали,

Их пути нам были далеки,

Мы, склонясь над берегом, внимали

Тихим сказкам медленной реки.

Если тьма дышала над рекою,

Мы боролись с злою темнотой:

Я - с моею огненной тоскою,

Ты - с твоею белою мечтой.

И теперь, когда проходят годы,

Узкий путь к закату нас ведет,

Где нас ждут немеркнущие своды,

Где нам вечность песнь свою поет.

Мы, как встарь, идем рука с рукою

Для людей непонятой четой:

Я - с моею огненной тоскою,

Ты - с твоею белою мечтой.

Посвящение (Ты ведаешь, что день был шумно...)

Ты ведаешь, что день был шумно-зноен

      И горный путь - тяжел,

   Что плакала душа, но дух мой был спокоен,

      Как в вышине орел.

   Что вечером я тот же неизменный,

      Ках в яркий полдня час,

   И так же для меня горит огонь вселенной

      Во тьме любимых глаз.

Последний снег (Снег последний плывет за ...)

Снег последний плывет за окном

И столбы его ветер шатает.

Снег, с тобой мы безумны вдвоем,

Мы весенней дорогой идем,

Наша жизнь, наша радость растает.

Весть печали несут журавли,

Тленьем веет от жарких томлений...

Все зачатья весенней земли

Заменить никогда б не могли

Мне восторг белоснежных видений.

Пусть же плачет над нами капель,

Нашу гибель весеннюю чуя,

Дай мне стон и полет свой, метель,

Как снега в дни предвешних недель,

Быть безумным и белым хочу я.

Приближение (Когда недуг меня...)

Когда недуг меня об’емлет,

Я не ропщу на трудный путь:

Так чутко сердце жизни внемлет

И так легко назад взглянутъ

На завершенные печали,

На отошедшие года.

Так слышно все, о чем молчали

И замолчали навсегда.

Душа, как поздний час, покорна.

Ее огонь прохладно-чист,

И жизни ткань, многоузорна,

Спадает, как осенний лист.

Пыль веков (Моя душа вместить не...)

Ф. Сологубу.

Моя душа вместить не в силах

Вечерних веяний тоски.

О неоплаканных могилах

Пустынно шепчут ей пески.

Об утомлении великом

Ей говорят кресты путей,

Пред ней невинно-страшным ликом

Встают страдания детей.

Каким смирю я заклинаньем

Рожденный от начала страх?

И утолю каким молчаньем

Весь крик, пронесшийся в веках?

К моим уныниям все строже,

Как с ядовитых лепестков

Ты в душу мне свеваешь, боже,

Всю скорбь земли, всю пыль веков!

Снежным облаком летели...

Снежным облаком летели

Бледноликие метели

Из полночных стран,

И вздымался, и качался,

И со стоном рассыпался

Снежный ураган.

Но довольно пела вьюга,

Весть весны на север с юга

Льется все смелей,

Дни светлы и необъятны,

И душе влюбленной внятны

Крики журавлей.

Снежок

На снежок умирающий

Синие тени ложатся,

Холодок его тающий

Медлит с землею расстаться.

Снежной влагой крещенная,

Там, над сырою лощинкой,

Травка остро-зеленая

Нежною встала щетинкой.

Ты, душою внимающий,

Слышал, как шорох промчался, -

То снежок умирающий

С юною травкой прощался.

Спит река в бреду своих туманов...

Спит река в бреду своих туманов,

И над ней, приплыв издалека,

Словно рати двух враждебных станов,

Разорвавшись, встали облака.

Птица вдруг проплакала ночная,

И опять все тихо и темно.

Спит земля, но спит не отдыхая...

Я иду и думаю - одно.

И, моим смущенным мыслям вторя,

Тихо бредит спящая река,

А в небесном сумрачном просторе,

Побледнев, застыли облака.

Старые письма

Бумаги бледные листы

И черные слова,

Как позабытые кресты

И мертвая трава.

Мне страшно, страшно их раскрыть,

Как земляную грудь

С истлевшим кладом вдруг разрыть

И дерзко заглянуть.

Вся боль и сладость горьких дней

Заглянет мне в лицо,

Сжимая сердце все сильней,

Как темное кольцо.

И вновь дыханьем пряных трав

И вянущих цветов

Любовь повеет мне, восстав

Из позабытых слов.

Но жизнь уводит к новым дням,

Зовет грядущий страх.

Я торжествующим огням

Отдам любимый прах.

Старый месяц

В небе плакал месяц старый:

- Прожил, прожил жизнь свою!

Восходя, рождал пожары,

А теперь едва встаю. -

Дымки-тучки проползали,

Утешали старика,

Тихо, ласково шептали:

- Будет смерть твоя легка. -

Не унялся круторогий,

Не утешился старик:

- Был великий, стал убогий,

В небе царствовать привык,

А теперь никто не знает

О моей ночной поре

И никто не замечает,

Как бледнею на заре. -

И взмолился старец богу:

- Жизнь мою, господь, продли.

Дай мне новую дорогу,

Загореться повели. -

Внял господь его моленьям

И на ангельских крылах

Полуночным дуновеньем

Пролетел он в небесах.

Всемогущею десницей

Старый месяц раздробил,

Зажигая вереницей

Новых, блещущих светил.

Так не умер месяц старый,

Нам о жизни говорит

И в ночи, золотожарый,

Гроздью звездною горит.

Старый монастырь (Зубцами белая ...)

Зубцами белая ограда,

Прорезы узкие бойниц,

У стен зеленая прохлада,

Кресты и мраморы гробниц.

Широкоствольная аллея,

Корней извилистый узор.

В закатном золоте алея,

Сомкнулся листвеиный шатер.

Гуденье пчел отягощенных,

Медвяный вздох цветущих лип.

Из келий, к саду обращенных,

Оконниц ветхих робкий скрип.

Здесь жизни горести и страхи

Заключены, без жал, без слов.

И дни проходят, как монахи,

Под мертвый гул колоколов.

Тайна смерти

Ночь темный, тусклый взор на землю опустила,

И дремлет, и молчит, крылом не шевеля...

В тумане, как в дыму, погасли звезд кадила,

И паутиной снов окутана земля.

Жизнь умерла кругом, но тайны воскресают.

Неуловимые, как легкий вздох ночной,

Они встают, плывут, трепещут, исчезают,

И лишь одна из них всегда во мне, со мной.

То - смерти вечная, властительная тайна;

Я чувствую ее на дне глубоких снов,

И в предрассветный час, когда проснусь случайно,

Мне слышится напев ее немолчных слов:

«Я здесь, как сердца стук и как полет мгновений,

Я - страх пред вечностью; но этот страх пройдет,

И ледяной огонь моих прикосновений

Лишь ложные черты и выжжет, и сотрет...»

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,

Что жизнь ответа ждет - и близится ответ,

Что есть - проклятье, боль, уныние, забвенье,

Разлука страшная, но смерти - нет..,

Темно (Я тебя увидал в вечереющем ...)

Я тебя увидал в вечереющем парке.

Ты скользнула по мне темным золотом глаз.

Ночи были темны, дни осени и ярки.

Помню встречи, слова... Каждый день, каждый час.

И тебя полюбил я на долгую муку,

Был навеки ужален печалью твоей.

Но зачем вспоминать? Вечер темен. Дай руку,

И безмолвно дойдем до заветных дверей.

Тишина (В снегах голубых умирают дневные ...)

3. Н. Гиппиус.

   В снегах голубых умирают дневные сияния,

   И к небу стремятся вершины молитвенных елей.

   Восставшему сердцу становятся   внятны   молчания,

   И стон его гаснет, как вздох   отлетевших  метелей.

   Душа загорелась от искр   неизведанной   нежности.

   Пусть жизнь изменила, пусть дни ее вновь изменяют,

   Я верен один средь  теней вечереющей снежности,

   И строгие ели крестами меня осеняют.

Троицын день

Дожидаются березы белоснежные,

На коре, застыв, росятся слезы нежные.

Сломим ветви и в пучки завяжем тесные.

Пахнет горечью прохладною, древесною,

Уберем весь дом наш листьями душистыми,

И травою, и цветами золотистыми.

На траве, в цветах и с веткою зеленою

Встретим Троицу пред ветхою иконою.

И помянем мы в молитве травы нежные,

Желтоцветы и березы белоснежные.

Туманы

Задымились тумана волокна

Над прохладой речной.

В их прорывы, как в темные окна,

Смотрит дед водяной.

Он скликает русалок для пляски.

Замелькал хоровод...

Это сказки, забытые сказки

Затуманенных вод.

Над полями, во мгле пропадая,

Медно рдеет луна.

То царевна идет молодая

По излучинам сна.

Вознеслись над завесой тумана

Чутких елей кресты.

В белом мраке и крепко и пряно

Задышали цветы.

Сник туман влажным облаком пыли,

А луна все светлей...

Это вещие сказки и были

Полуночных полей.

Уныние (Одинокий, ...)

Одинокий, нелюбимый,

Я из дома в час вечерний

Выхожу. Гляжу кругом.

Тучи тянут мимо, мимо,

Серебро мешая с чернью.

Осень в воздухе ночном.

Февраль

Изменчивый месяц февраль.

Он любит весну и зимы ему жаль.

Он льдистостью дымной стекло по утрам затемняет,

А в полдень с капелей он яркие слезы роняет,

И, жмурясь, сквозь солнце глядит он в замлевшую

даль,

Улыбчиво-грустный февраль.

Лежат на снегу ярко-синие тени

От черных деревьев, и, став на колени,

Чуть слышно он шепчет пробудные сказки земле,

Над снегом колдует для тех, кто под снегом во мгле.

И радость морозную вешняя точит печаль

В обманчивый месяц февраль...

Чем печальней и чем безнадежнее...

Чем печальней и чем безнадежнее

Одиночества тусклые дни,

Тем все ярче забытое прежнее

Зажигает в тумане огни.

Позади, сквозь сиянье вечернее,

Мне пройденную видно межу.

Все спокойней и все легковернее

Я на будущий путь свой гляжу.

Оттого сердцем, жизнию раненным,

Мне умерших мгновений не жаль,

Что в былом, как в стекле затуманенном,

Отразилась грядущая даль.