* * *

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух.

Да, таким я и буду с тобой:

Не для ласковых слов я выковывал дух,

Не для дружб я боролся с судьбой.

Ты и сам был когда–то мрачней и смелей,

По звездам прочитать ты умел,

Что грядущие ночи — темней и темней,

Что ночам неизвестен предел.

Вот — свершилось. Весь мир одичал, и окрест

Ни один не мерцает маяк.

И тому, кто не понял вещания звезд,—

Нестерпим окружающий мрак.

И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,

Что грядущего ночь не пуста,—

Затуманила сердце усталость и месть,

Отвращенье скривило уста...

Было время надежды и веры большой —

Был я прост и доверчив, как ты.

Шел я к людям с открытой и детской душой,

Не пугаясь людской клеветы...

А теперь — тех надежд не отыщешь следа,

Всё к далеким звездам унеслось.

И к кому шел с открытой душою тогда,

От того отвернуться пришлось.

И сама та душа, что, пылая, ждала,

Треволненьям отдаться спеша,—

И враждой, и любовью она изошла,

И сгорела она, та душа.

И остались — улыбкой сведенная бровь,

Сжатый рот и печальная власть

Бунтовать ненасытную женскую кровь,

Зажигая звериную страсть...

Не стучись же напрасно у плотных дверей,

Тщетным стоном себя не томи:

Ты не встретишь участья у бедных зверей

Называвшихся прежде людьми.

Ты — железною маской лицо закрывай,

Поклоняясь священным гробам,

Охраняя железом до времени рай,

Недоступный безумным рабам.

9 июня 1916