Баллада о цирке

Метель взмахнула рукавом -

И в шарабане цирковом

Родился сын у акробатки.

А в шарабане для него

Не оказалось ничего:

Ни колыбели, ни кроватки.

Скрипела пестрая дуга,

И на спине у битюга

Проблескивал кристаллик соли...

. . . . . . . . . . . . . . . .

Спешила труппа на гастроли...

Чем мальчик был, и кем он стал,

И как, чем стал он, быть устал,

Я вам рассказывать не стану.

К чему судьбу его судить,

Зачем без толку бередить

Зарубцевавшуюся рану.

Оно как будто ни к чему,

Но вспоминаются ему

Разрозненные эпизоды.

Забыть не может ни за что

Дырявое, как решето,

Заштопанное шапито

И номер, вышедший из моды.

Сперва работать начал он

Классический аттракцион:

Зигзагами по вертикали

На мотоцикле по стене

Гонял с другими наравне,

Чтобы его не освистали.

Но в нем иная страсть жила,-

Бессмысленна и тяжела,

Душой мальчишеской владела:

Он губы складывал в слова,

Хотя и не считал сперва,

Что это стоящее дело.

Потом война... И по войне

Он шел с другими наравне,

И все, что чуял, видел, слышал,

Коряво заносил в тетрадь.

И собирался умирать,

И умер он - и в люди вышел.

Он стал поэтом той войны,

Той приснопамятной волны,

Которая июньским летом

Вломилась в души, грохоча,

И сделала своим поэтом

Потомственного циркача.

Но, возвратясь с войны домой

И отдышавшись еле-еле,

Он так решил:

«Войну допой

И крест поставь на этом деле».

Писанье вскорости забросил,

Обезголосел, охладел -

И от литературных дел

Вернулся в мир земных ремесел.

Он завершил жестокий круг

Восторгов, откровений, мук -

И разочаровался в сути

Божественного ремесла,

С которым жизнь его свела

На предвоенном перепутье.

Тогда-то, исковеркав слог,

В изяществе не видя проку,

Он создал грубый монолог

О возвращении к истоку:

Итак, мы прощаемся.

     Я приобрел вертикальную стену

И за сходную цену

          поддержанный реквизит,

Ботфорты и бриджи

          через неделю надену,

И ветер движенья

     меня до костей просквозит.

Я победил.

     Колесо моего мотоцикла

Не забуксует на треке

          и со стены не свернет.

Боль в моем сердце

          понемногу утихла.

Я перестал заикаться.

          Гримасами не искажается рот.

Вопрос пробуждения совести

          заслуживает романа.

Но я ни романа, ни повести

               об этом не напишу.

Руль мотоцикла,

     кривые рога «Индиана» -

В правой руке,

     успевшей привыкнуть к карандашу.

А левой прощаюсь, машу...

Я больше не буду

     присутствовать на обедах,

Которые вы

       задавали в мою честь.

Я больше не стану

             вашего хлеба есть,

Об этом я и хотел сказать.

                 Напоследок...

Однако этот монолог

Ему не только не помог,

Но даже повредил вначале.

Его собратья по перу

Сочли все это за игру

И не на шутку осерчали,

А те из них, кто был умней,

Подозревал, что дело в ней,

В какой-нибудь циркачке жалкой,

Подруге юношеских лет,

Что носит кожаный браслет

И челку, схожую с мочалкой,

Так или иначе. Но факт,

Что, не позер, не лжец, не фат,

Он принял твердое решенье

И, чтоб его осуществить,

Нашел в себе задор и прыть

И силу самоотрешенья.

Почувствовав, что хватит сил

Вернуться к вертикальной стенке,

Он все нюансы, все оттенки

Отверг, отринул, отрешил.

Теперь назад ни в коем разе

Не пустит вертикальный круг.

И вот гастроли на Кавказе.

Зима. Тбилиси. Ночь. Навтлуг*.

Гастроли зимние на юге.

Военный госпиталь в Навтлуге.

Трамвайных рельс круги и дуги.

Напротив госпиталя - домик,

В нем проживаем - я и комик.

Коверный двадцать лет подряд

Жует опилки на манеже -

И улыбается все реже,

Репризам собственным не рад.

Я перед ним всегда в долгу,

Никак придумать не могу

Смехоточивые репризы.

Вздыхаю, кашляю, курю

И укоризненно смотрю

На нос его багрово-сизый.

Коверный требует реприз

И пьет до положенья риз...

В огромной бочке, по стене,

На мотоциклах, друг за другом,

Моей напарнице и мне

Вертеться надо круг за кругом.

Он стар, наш номер цирковой,

Его давно придумал кто-то,-

Но это все-таки работа,

Хотя и книзу головой.

О вертикальная стена,

Круг новый дантовского ада,

Мое спасенье и отрада,-

Ты все вернула мне сполна.

Наш номер ложный

             Ну и что ж!

Центростремительная сила

Моих колес их победила.-

От стенки их не оторвешь.

По совместительству, к несчастью,

Я замещаю зав. литчастью.

* Навтлуг - окраинный район Тбилиси.

1954