Александр
Щедринский

* * *

я стал чужим. повсюду стал чужим. 
так вышло. стал чужим везде, как дым 
в москве с тех пор, когда её никто 
не жжёт, не собирает в решето. 
и чуждость так равна небытию – 
в ней пустота, в ней точка, буква «ю» – 
почти конец, но только рождество 
виднеется в конце почти всего. 
а так, и до конца я не дойдя, 
завис в срединных капельках дождя, 
что за мгновенье до паденья вниз 
лишь задевают краешком карниз. 
и вновь летят, не падая, застыв – 
стоп-кадр в городах, где я был жив. 
где я кого-то прежде обнимал, 
а утром на дорогу занимал 
домой. теперь я в доме стал чужим. 
я выгляжу отныне, как отжим 
от всех своих идей, стихов и мечт, 
которые ни в чём не смог сберечь. 
по улицам бреду – «чужой, чужой!» 
мерещится мне в лицах, что за мной, 
передо мной, над мной и подо мной. 
и вновь водой питаюсь дождевой. 
умыться и на мир взглянуть сквозь сон. 
ты потерялся. ты не ты, не он. 
ты просто зазвучавший в ночь кларнет – 
звук есть, а вот романтики в нём нет. 
потерянный, простреленный, сквозной. 
ты с бытием закадровым связной – 
дивятся все, что дышишь до сих пор, 
пускаешь кровь и жидкости из пор. 
пускаешь ярких зайчиков наверх – 
ответа нет. ответ, пожалуй, сверх- 
уныл в общенье с господом твоим, 
закупоренным в твой ершалаим. 
переходи скорей – от буквы «ю» – 
тебя сотрут и, видимо, убьют – 
в «у»-«ю» звучит «ублюдок», «по рублю» 
     – 
всё, кроме «саша, я тебя люблю». 
а значит, не грустить, не горевать. 
как говорил поэт, одна кровать – 
вся наша жизнь. кровать и простыня. 
а всё другое - постная муйня. 
так и смирюсь, шагнув на переход, 
хватая воздух ртом. из-за, из-под 
пространства грузно вылезут они – 
те, что считают скопом наши дни. 
мне пальцем ткнут: «вводи». и я введу. 
и скажут мне: «войди». и я войду. 
и там останусь. нужно выживать –  
как рембо руку, душу зашивать.