Видение мусульманина

По дневном зное наслаждались

Прохладой травки и цветки,

Любовников в сенисты рощи

Благоприятный сумрак звал,

Меж тем как солнца луч вечерний

На башнях догорал златых

И на спокойном синем море.

В пространстве пышных тех садов,

Которы прилежат к сералю,

На златонизанных коврах

Младые милые султанши

В сердечной томности своей

Прохладу вечера вкушали.

Угрюмые приставы их

Своим несносным надзираньем

Еще и тут тоску их длят -

Так точно у даров Помоны

Для отогнанья хищных птах

Над грядами торчит пужало -

В роскошных теремах своих

Не помнит о мечети муфтий,

Под сению ясминов, роз,

На грудь любимицы прекрасной

Склонил он пьяное чело

И, потопив в вине рассудок,

Об алкоране он забыл,

И о пророке, и о Боге.

Младой Узбек, во цвете лет

Мудрец и истины искатель,

В сии спокойные часы

Бродил задумчиво вдоль брега.

Он со слезами размышлял

Об участи людей несчастных:

Даются все они в обман

И злым приносятся на жертву!

Узбек был мужествен и добр,

Друг угнетенным, враг тиранам;

С негодованьем видел он

Обезображенную веру,

Обман и ярый фанатизм,

Основанный на заблужденьях:

В законодателе своем

Благосквернителя он видел

И над главами граждан всех

Висящий видел меч тиранства!

«О Царь небес! - он возопил, -

О ты, который прозираешь

Все помыслы души моей

И внемлешь вздохи, видишь слезы!

Пролей в меня свой чистый свет,

Судья мне будь и утешитель!

Открой, каким служеньем мне

Снискать твое благоволенье?

И где, великий, дивный Бог,

Где истина твоя сокрыта?..

Пророка мнимого рекут

Быть проповедателем оной,

А я не нахожу того -

И как в неведенье толиком

Душе сомнений не иметь?

Но ты, о Господи, во славе

Очам заблуждшихся явись,

Да всяк вонмем твой глас, рцы смертным:

Се есмь, и се есть мой закон!

Вели, да трубы бурь гремящих

Тебя языкам возвестят,

И если молнией разящей

Твою десницу ополчишь,

Да ниспадет она на магов

И на жрецов, которы в нас

Своим нелепым лжеученьем

Твой свет стараются затмить.

Будь сам и Бог, и архипастырь:

Божницы все низвергни в прах,

Да исповедует вселенна

Тебя под именем одним,

И солнце, обтекая землю,

Везде да узрит храм один!»

Такими изливал речами

Узбек желания свои.

Его по дневном утомленье

Прияла роща в тиху сень,

При корне пальмы благовонной

Там сладкому он вдался сну.

Вздремал - и в голубом эфире

Зрит тысячи сребристых туч,

Которые, подобно морю

Струясь и зыблясь в высоте,

Скопились над главой Узбека

И светлой лествицей к нему

На луг спустились потихоньку.

Из светозарной их среды -

О чудный сон! - младые девы

Текут попарно, наги все.

Небесных жителей достойны

Своими прелестьми оне:

Цветущи их уста румяны

Вокруг исполнили эфир

Сладкоуханными вонями,

Любовь из взоров их лилась.

Узбек по прелестям несчетным

Носился оком - пил любовь,

Куда ни обращался, всюду

Подобно на море волнам

Приятства новы изникали,

Рождалась новая краса;

На златоогненной вершине

Таинственного схода туч

Был виден сановитый старец.

Сколь древен ни казался он,

Но очи у него сияли

Бессмертой юности огнем.

Порхали вкруг него амуры,

Обвивши голову чалмой,

И, легких помаваньем крылий

Его волнуя долиман,

В изгибах ризы соболиной

Лукаво прячутся они:

«Алла! Алла!» - взывая часто

(Священное магометан

Наречие и им не чуждо).

Восстали вихри, грянул гром

И лествица с ужасным треском

Вся вдоль доверху потряслась.

С небесных же высот трикраты

Неслись глаголы: «Магомет

Благословен да будет присно!»

Тогда священный старец рек:

«Се час приспел тебя наставить

В науке счастья, о Узбек!

Умерься, многого желаешь -

Внемли, что изреку тебе.

Не есмь уже обманщик оный,

Употреблявший все - и меч,

И чудеса, и красноречье,

Чтобы водить умы людей:

В невежестве аравитянам

Тогда потребен был обман,

Тебе ж потребно наставленье.

Уйми излишних жалоб стон,

Оставь сии мольбы, сей ропот:

Часы летят, летят стрелой,

А вопль твой никому не внятен;

Текущий миг невозвратим,

Усыпь же след его цветами -

Когда во всем на сей земле

Мудрец несовершенство видит,

Он должен утешаться тем,

Что семя совершенства спеет

В его душе - что зло пройдет,

Истлеет с плотию земною,

А жив вовеки он - и Бог!

Но ты желаешь, дерзкий смертный,

Чтоб просветил тебя твой Бог?

Не от него ль имеешь разум,

Светильник в жизненном пути,

И пламенеющее сердце,

Кадило вечное любви!

Еще ли ты того желаешь,

Чтоб осветилось для тебя

Недосягаемое оку,

Непостижимое уму?

Тебе начертанны границы,

Тебе закон в душе твоей;

Она гласит тебе немолчно:

Будь добр и будешь ты блажен!

Будь добр, правдив и правосуден

И страждущему сострадай,

Прими в покров твой нищих, сирых,

Невинных слабых защити!

Клянись быть другом человеков,

Будь только ненавистник злых.

Когда попрал ты предрассудки,

Терпимость мненьям дай людским

И уважай все их обряды!

Кто зиждет и объемлет вся,

Того обрядами не можешь

Ни ублажить, ни оскорбить:

К спасенью нет иного средства,

Как только добрые дела;

К молитве нет иного места,

Как только умиленный дух;

Восток и запад, юг и север

Пред Богом суть единый пункт,

И вся ему мечет вселенна.

Но данный мною алкоран

Обуздывает чернь строптиву:

Да будет же тебе он свят,

Хотя и темен бы казался,

Хотя б был пуст для мудреца;

Ты зришь на свете мало мудрых,

К юродивым же снисходи,

И знай, что паче всех юродив

Есть тот, кто неуместно мудр!

Неси с покорством иго обще.

Когда исполнишь долг святой,

Который совесть налагает,

Тогда к забавам ты теки

И к удовольствиям сердечным!

Влиявший в тварей чувства Бог

Не запрещает наслаждаться,

Приятны, кротки страсти в нас

Питают деятельность жизни,

Любовь нам от небес дана,

Чтоб усладить земное горе.

О юноша, пади к стопам

Любезной девы - будь с ней счастлив!

Вкуси, но мер не преступай,

Чтоб тем вкушать живее, доле.

Разборчив, нежен будь в любви,

Блюдись неистовства, разврата;

Раскаянье не ходит вслед

За удовольствием невинным;

Все то, что вредно, есть порок,

Не роскошь сладостная мудрых.

Храни же все сие в уме,

Благополучие обрящешь;

И наконец, когда отдашь

Обратно плоть свою стихиям,

Тогда бессмертная душа,

Очищенна и утонченна,

Переселится в небеса

И будет отчасу блаженней.

Ты ниспускающихся зришь

По лествице небесных гурий:

Они твоими будут все -

Непостижиму, вечну радость

Получишь за минутну скорбь

И за минутну добродетель».

Все скрылося - проснулся он

Сим чудным занят сновиденьем:

Еще он вечер думал зреть,

Мерцанье утреннее видя.

Но что еще увидел он?

Дражайшая его Азема

Летит в объятия к нему,

Сквозь слезы радостны пеняя.

Сия невольница млада,

Любима нежно господином,

Всю ночь Узбека своего

Искала, кликала вдоль брега

И на рассвете лишь нашла;

Еще в очах ее прекрасных

Прошедший страх написан был:

Но в случае любовь умеет

И робкому отвагу дать -

О сколько ж ты теперь, Азема,

За весь свой труд награждена

В Узбековых объятьях страстных!..

Обещанный пророком рай

Вы тут же оба предвкусили:

О восхищенье! О восторг!

Кустарники, цветы душисты

Связующих вас сладких уз

Одни свидетели немые.

Сей лес, священный перед тем,

Теперь сугубо освятился

Чрез наслажденье двух сердец,

Горящих чистою любовью!

Но оба наконец они

В свое жилище возвратились.

От сновиденья своего

Узбек переродился духом:

Уразумел он, что земля -

Обитель вечных заблуждений,

Что голос мудрых одинок

И что глупцам не внятен оный.

Узбек по-прежнему был добр,

Но не роптал уже на небо,

По-прежнему философ был,

Но вящее обрел спокойство.

Обман и глупость видя, он

Уже не столько раздражался

И никому не объявлял,

Что он не верит алкорану,

Жрецов, дервишей стал терпеть,

Оставил пьянствовать Иманов

И истину с тех пор искал

Во удовольствиях сердечных.

1805