1-е января 1884 г.

Всем трудящимся на благо

Стороны своей родной,

Всем ее ведущим к свету

И бестрепетной рукой

Высоко несущим знамя

Правды вечной и святой,

Всем, кто избрал подвиг трудный

И не ждет себе венца, -

Пожелаем нынче, братья,

Чтоб остались до конца

Верны чистым идеалам

В битве жизни их сердца.

Пожелаем, чтоб не меркнул

Правды луч в краю родном,

Чтоб волной широкой знанье

Разлилось повсюду в нем

И чтоб мира кроткий гений

Осенил его крылом!

1884

27-го сентября 1883 г.

Вот благородное угасло сердце...

«Гамлет»

Своей мы гордостью и славой

Тебя недаром признаем;

За человеческое право

Являлся честным ты бойцом.

Когда, исполненный смиренья,

Народ наш в рабстве изнывал,

Великий день освобожденья

К нему ты страстно призывал.

Корыстных, суетных, беспечных

Твой голос смелый устыдил...

Любить в глубоко человечных

Своих созданьях ты учил.

На скорбь людскую и страданья

Ты находил в душе ответ;

Ты мысль будить, будить сознанье

Не уставал на склоне лет.

На склоне лет огонь священный

В груди ты всё еще таил

И нас, художник вдохновенный,

Красою образов дивил!

И нет тебя!.. Недуга злого

Ты жертвой гас в стране чужой,

Но до прощанья рокового

Всё сердцем рвался в край родной.

Его любил ты бесконечно,

Как тот - друг юных дней твоих -

Знаменоносец правды вечной

И мыслей сеятель благих,

Кого так рано смерть сразила,

Но чья пророческая речь

Уж славы луч тебе сулила

И с кем желал ты рядом лечь.

И вот со всех концов прощальный

Тебе привет отчизна шлет...

И много в этот день печальный

Слез о тебе она прольет...

Да, человек он был! - словами

Поэта скажет край родной,

С благоговением цветами

Венчая холм могильный твой.

1883

Apostaten-Marsch

Пресмыкаться в грязи, ноги сильным лизать,

За подачку от них продавать убежденье,

Кто отважен и чист, на того клеветать,

Чтоб изведал беду и гоненье, -

Вот оно, призванье наше!

Служим верно мы ему.

Горе мысли неподкупной!

Гибель честному уму!

Горе пылким сердцам, что мечты юных дней

Словно клад берегут и, по старой привычке,

Всё о правде кричат да о благе людей, -

Мы дадим им опасные клички.

Горе тем, кто в лицо нам бросает укор,

Кто позором клеймит наше дело и слово;

Мы толпе закричим: он разбойник и вор,

Подавайте скорее оковы!

Было время, когда мы, подъявши чело,

Тоже рвались к борьбе и немало шумели;

Слава богу, теперь опьяненье прошло,

Мы другие преследуем цели.

Мы сознали, что все эти грезы смешны,

Что к почету ведет нас дорога иная

И что старый свой грех искупить мы должны,

Честь и совесть в грязи попирая!

Пресмыкаться в грязи, ноги сильным лизать,

За подачку от них продавать убежденье,

Кто отважен и чист, на того клеветать,

Чтоб изведал беду и гоненье, -

Вот теперь призванье наше!

Служим верно мы ему.

Горе мысли неподкупной!

Гибель честному уму!

Октябрь 1865

Notturno (Ночь тиха... Едва колышет...)

Ночь тиха... Едва колышет

Ветер темные листы.

Грудь моя томленьем дышит,

И тоской полны мечты...

Звуки дивные несутся,

Слышу я, в тиши ночной:

То замрут, то вновь польются

Гармонической волной.

Вот вдали между кустами

Свет в окне ее мелькнул...

Как бы жаркими устами

Я к устам ее прильнул!

Ночь бы целую в забвенье

Всё лобзал ее, лобзал...

И слезами упоенья

Грудь младую б обливал...

Но один я... Грустно, скучно!

Огонек в окне погас...

Глухо колокол докучный

Прогудел полночный час...

* Notturno – Ноктюрн (итал.).– Ред.

1844

Notturno (Я слышу, знакомые звуки...)

Я слышу, знакомые звуки

Несутся в ночной тишине –

Былые заснувшие муки

Они пробудили во мне.

Я слышу знакомые звуки,

Я жадно им прежде внимал

И молча на белые руки,

На светлые очи взирал.

Я слышу знакомые звуки,

И сердце стеснилось мое:

Я помню, в минуту разлуки,

Рыдая, я слушал ее.

Я слышу знакомые звуки

И вижу, опять предо мной

По клавишам белые руки

Скользят, серебримы луной...

* Notturno – Ноктюрн (итал.).– Ред.

1845

Антону Павловичу Чехову

Цветущий мирный уголок,

Где отдыхал я от тревог

И суеты столицы душной,

Я буду долго вспоминать,

Когда вернусь в нее опять,

Судьбы велениям послушный.

Отрадно будет мне мечтой

Перенестись сюда порой, -

Перенестись к семье радушной,

Где теплый дружеский привет

Нежданно встретил я, где нет

Ни светской чопорности скучной,

Ни карт, ни пошлой болтовни,

С пустою жизнью неразлучной;

Но где в трудах проходят дни

И чистый, бескорыстный труд

На благо края своего

Ценить умеет темный люд,

Платя любовью за него...

Не раз мечта перенесет

Меня в уютный домик тот,

Где вечером, под звук рояли,

В душе усталой оживали

Волненья давних, прошлых дней,

Весны умчавшейся моей,

Ее восторги и печали!..

Спасибо, добрые друзья,

За теплый, ласковый привет,

Которым был я здесь согрет!

Спасибо вам! И если снова

Не встречусь с вами в жизни я,

То помяните добрым словом

В беседе дружеской меня.

6 июня 1888

Усадьба «Лука»

Бабушка и внучек

Под окном чулок старушка

Вяжет в комнатке уютной

И в очки свои большие

Смотрит в угол поминутно.

А в углу кудрявый мальчик

Молча к стенке прислонился;

На лице его забота,

Взгляд на что-то устремился.

«Что сидишь всё дома, внучек?

Шел бы в сад, копал бы грядки

Или кликнул бы сестренку,

Поиграл бы с ней в лошадки.

Кабы силы да здоровье,

И сама бы с вами, детки,

Побрела я на лужайку;

Дни такие стали редки.

Уж трава желтеет в поле,

Листья падают сухие;

Скоро птички-щебетуньи

Улетят в края чужие!

Присмирел ты что-то, Ваня,

Всё стоишь сложивши ручки;

Посмотри, как светит солнце,

Ни одной на небе тучки!

Что за тишь! Не клонит ветер

Ни былинки, ни цветочка.

Не дождешься ты такого

Благодатного денечка!»

Подошел к старушке внучек

И головкою курчавой

К ней припал; глаза большие

На нее глядят лукаво...

«Знать, гостинцу захотелось?

Винных ягод, винограда?

Ну поди возьми в комоде».

- «Нет, гостинца мне не надо!»

- «Уж чего-нибудь да хочешь...

Или, может, напроказил?

Может, сам, когда спала я,

Ты в комод без спросу лазил?

Может, вытащил закладку

Ты из святцев для потехи?

Ну постой же... За проказы

Будет внучку на орехи!»

- «Нет, в комод я твой не лазил;

Не таскал твоей закладки».

- «Так, пожалуй, не задул ли

Перед образом лампадки?»

- «Нет, бабуся, не шалил я;

А вчера, меня целуя,

Ты сказала: «Будешь умник -

Всё тогда тебе куплю я...»»

- «Ишь ведь память-то какая!

Что ж купить тебе? Лошадку?

Оловянную посуду

Или грабли да лопатку?»

- «Нет! уж ты мне покупала

И лошадку, и посуду.

Сумку мне купи, бабуся,

В школу с ней ходить я буду».

- «Ай да Ваня! Хочет в школу,

За букварь да за указку.

Где тебе! Садись-ка лучше,

Расскажу тебе я сказку...»

- «Уж и так мне много сказок

Ты, бабуся, говорила;

Если знаешь, расскажи мне

Лучше то, что вправду было.

Шел вчера я мимо школы.

Сколько там детей, родная!

Как рассказывал учитель,

Долго слушал у окна я.

Слушал я - какие земли

Есть за дальними морями...

Города, леса какие

С злыми, страшными зверями.

Он рассказывал: где жарко,

Где всегда стоят морозы,

Отчего дожди, туманы,

Отчего бывают грозы...

И еще - как люди жили

Прежде нас и чем питались;

Как они не знали бога

И болванам поклонялись.

Рисовали тоже дети,

Много я глядел тетрадок, -

Кто глаза, кто нос выводит,

А кто домик да лошадок.

А как кончилось ученье,

Стали хором петь. В окошко

И меня втащил учитель,

Говорит: «Пой с нами, крошка!

Да проси, чтоб присылали

В школу к нам тебя родные,

Все вы скажете спасибо

Ей, как будете большие».

Отпусти меня! Бабусю

Я за это расцелую

И каких тебе картинок

Распрекрасных нарисую!»

И впились в лицо старушки

Глазки бойкие ребенка;

И морщинистую шею

Обвила его ручонка.

На глазах старушки слезы:

«Это божие внушенье!

Будь по-твоему, голубчик,

Знаю я, что свет - ученье.

Бегай в школу, Ваня; только

Спеси там не набирайся;

Как обучишься наукам,

Темным людом не гнушайся!»

Чуть со стула резвый мальчик

Не стащил ее. Пустился

Вон из комнаты, и мигом

Уж в саду он очутился.

И уж русая головка

В темной зелени мелькает...

А старушка то смеется,

То слезинку утирает.

1878

Бал

(Отрывок)

Я помню бал. Горели ярко свечи,

И группы пестрые мелькали предо мной.

Я слушал то отрывистые речи,

То Ланнера мотив унылый и простой.

Но слушал их небрежно и зевая,

А взорами ее – одну ее искал.

Где ты, всегда нарядная, живая,

Как мотылек? Тебя давно я не видал,

Но все к тебе мои неслися думы,

Тобой и в этот миг они еще полны;

И жду тебя, усталый и угрюмый,

Я, как природа ждет дыхания весны!

И длился скучный бал до поздней ночи,

Я покидал его с досадою немой,

Но вдруг ее лазуревые очи,

Как будто две звезды, зажглися предо мной.

И увидал я вновь, отрады полный,

И плечи белые, как первый снег полей,

И смоляных волос густые волны,

И легкий стройный стан красавицы моей.

Но на щеках нет прежнего румянца...

Ты улыбаешься сквозь слезы? Ты грустна?

Устала ль ты, кружася в вихре танца,

Иль скорбь на дне души твоей затаена?

Ужель и ты обманута мечтами

И на страдания судьбой обречена?..

Вот руку мне дрожащими руками

Схватив, «Я замужем», – произнесла она;

А грудь ее высоко волновалась,

И томный взор горел болезненным огнем;

И мука в этом взоре отражалась,

Как отражалось в дни былые счастье в нем.

И я поник в раздумье головою;

Сначала речь завесть о прошлом был готов,

Но, удручен тяжелою тоскою,

Остался, будто тень, и мрачен и без слов.

Я помню бал, горели ярко свечи...

За пестрою толпой следил я в стороне.

Но не искал мой взор отрадной встречи, –

Я никого не ждал, и скучно было мне.

Вдруг Ланнера послышались мне звуки –

Унылый вальс! Знаком он сердцу с давних дней,

И вспомнил я любви тревожной муки,

Я вспомнил блеск давно угаснувших очей!

Да! как листок, весною пожелтелый,

На утре дней и ты увяла, ангел мой;

И видел я, как ты в одежде белой,

В венке из белых роз лежала под парчой...

………………. . .

Я вспомнил всё... А музыка гремела,

И пестрая толпа кружилась предо мной!

1845

Без надежд и ожиданий...

Без надежд и ожиданий

Мы встречаем Новый год.

Знаем мы: людских страданий,

Жгучих слез он не уймет;

И не лучше будет житься

Людям с честною душой -

Всем, кто с ложью не мирится,

Не мирится с злом и тьмой;

Кто святое знамя права

Нес всегда, и горд и смел,

И в союз вступать лукаво

С силой грубой не хотел!

Знаем мы: толпа Ваалу

Будет так же всё кадить,

Так же будет рок к нахалу

И глупцу благоволить!

Хоть и верим мы глубоко

В силу мощную добра,

Но, увы, еще далеко

Торжества его пора!

Без надежд и ликований

Мы встречаем Новый год:

Человеческих страданий

Он, как прежде, не уймет.

Но, подняв свои бокалы,

Пожелаем лишь, чтоб тот,

Кто стремленье к идеалу

В сердце чистом бережет,

Не утратил духа силы

Средь житейских бурь и гроз;

Светоч свой чтоб до могилы

Неугаснувшим донес

И чтоб он с своей суровой

Долей тем был примирен,

Что, страдая, жизни новой

Воздвигает зданье он.

1881

Безотчетная грусть

Ночь весенняя прохладна,

Ароматна и ясна;

В небе чистом тихо светит

Серебристая луна,

И лучом она лобзает

Грудь холодную реки;

За рекою слышны песни

И мелькают огоньки.

Грустно мне! Тоска на сердце

Безотчетная лежит,

По щеке слеза бежит!

Вот луну сокрыли тучи -

Огоньков уж не видать...

Стихли песни... Скоро ль, сердце,

Перестанешь ты страдать!

1844

Блажен не ведавший труда...

Блажен не ведавший труда,

Но щедро взысканный от неба.

Блажен не евший никогда

Слезами смоченного хлеба.

Вольней и легче дышит он,

Здоров и телом и душою;

И не поникнет головою,

Сомненьем ранним удручен.

Светло, разумно и прекрасно

Всё в мире кажется ему;

Он волноваться понапрасну

Не даст ни сердцу, ни уму.

Он не растратит духа силы

Средь мелких, будничных забот

И безмятежно до могилы,

Не спотыкаясь, добредет.

Но сколько бедных и голодных

Свой черствый хлеб, свой тяжкий труд

За эту жизнь без скал подводных,

За этот рай не отдадут!

Июль 1861

Блаженны вы, кому дано...

Блаженны вы, кому дано

Посеять в юные сердца

Любви и истины зерно.

Свершайте ж честно, до конца

Свой подвиг трудный и благой,

И нет награды выше той,

Что вас за этот подвиг ждет:

Роскошный цвет, обильный плод

При жизни вашей принесет

Добро, посеянное вами.

Когда ж пробьет прощальный час,

С благоговеньем и слезами

Опустит в землю юность вас.

Но горе вам, коль захотите

Умы вы ложью омрачить;

Позора вы не избежите,

Пятна вам с совести не смыть!

Кто жаждет знанья, жаждет света,

Тем не ужиться долго с тьмой.

Придет пора, спадет долой

С их глаз повязка, что надета

Была предательской рукой;

Оковы рабства, бездну зла,

К которой ваша ложь вела,

Увидев, юность содрогнется,

Полна и скорби и стыда.

От лжеучителей тогда

Она с проклятьем отшатнется;

И имена их презирать

Своих детей научит мать!

1871

* * *

Бледный луч луны пробился

   Сквозь таинственной листвы,

И приносит ветер теплый

   Запах скошенной травы.

Всё бы только здесь лежал я,

   Под навесом этих ив,

В даль немую, в купол звездный,

   Взор бесцельно устремив;

Всё бы слушал, как вершина

   Ивы дремлющей шумит,

Как на темном дне оврага

   По камням родник журчит.

Это тихое журчанье,

   Шелест листьев, свет луны –

На меня всё навевает

   Примиряющие сны...

Ночь! с твоим сияньем кротким,

   Для усталого меня,

Ты дороже и милее

   Ярко блещущего дня...

Июль 1862

Больной

Томим недугом, одинокий,

Он в душной комнате лежал;

Сурово ночь в окно глядела,

И ветер в трубах завывал.

Он молод был... Сгубила рано

Его всесильная нужда...

Лицо его следы носило

Ночей бессонных и труда.

Лежал он бледный, неподвижный;

Огонь в глазах его потух;

Он видел смерть... и к ней с мольбою

Взывал его скорбящий дух:

«Помедли, смерть! Не дай в могилу

Во мраке ночи мне сойти.

При блеске дня хочу я миру

Сказать последнее прости!

Я вижу: призраков ужасных

Толпа кружится предо мной;

Их царство - тьма... И торжествуют

Они над спящею землей...

Как отвратительны их лики!

Порока, зла на них печать!

Но это буйное веселье

Должно с зарею миновать...

Она разгонит их... И люди

Пошлют ей радостный привет!

Помедли, смерть! Пускай увижу

Я утра нового рассвет!»

Он говорил, но жизни пламень

В груди больного догорал...

И ночь всё хмурилась... И ветер

Сердито в трубах завывал.

1861

Бурлила мутная река...

Бурлила мутная река,

Почуяв близкие оковы;

И вдаль куда-то облака

Осенний ветер гнал сурово.

В саду безлюдном и немом

Деревья высились уныло

С листвой поблекшей... Всё кругом

О разрушенье говорило.

Но блеск весны я в сердце нес,

Мне божий мир казался светел;

Природы, полон ярких грез,

Я увяданья не заметил.

-----

Был май, и веяло теплом,

Сады цвели благоухая,

Под ярким солнечным лучом

Волна сверкала голубая.

И тихий шум ветвей густых

Свободных птичек вторил пенью;

Привет в веселых песнях их

Звучал природы возрожденью.

Но мрак царил в душе моей...

Недавней поражен утратой,

Я, средь смеющихся полей,

Уныло шел, тоской объятый.

Небесный купол мне сиял,

Но я могилы видел своды...

И отвращение внушал

Мне пир ликующей природы.

1881

Была пора: своих сынов...

Была пора: своих сынов

Отчизна к битве призывала

С толпой несметною врагов,

И рать за ратью восставала,

И бодро шла за ратью рать

Геройской смертью умирать.

Но смолк орудий страшный гул;

И, отстояв свой край родимый,

Народ великий отдохнул.

Отчизна вышла невредима

Из той борьбы... как в старину -

В иную славную войну.

И вот опять она зовет

Своих сынов на бой упорный;

Но этот бой уже не тот...

Со злом и тьмой, с неправдой черной

Она зовет теперь на бой,

Во имя истины святой!

Не страшен нам и новый враг,

И с ним отчизна совладает...

Смотрите! уж редеет мрак,

Уж свет повсюду проникает,

И, содрогаясь, чует зло,

Что торжество его прошло.

1858

Былое

Ночи бледное светило

Кротким светом озарило

Комнатку мою.

Снова слышу за стеною

Над малюткою больною

Баюшки-баю.

Голосок так чист и звонок,

Что под звук его ребенок

Затихает вдруг.

Спой еще! Тебе внимая,

И душа моя больная

Отдохнет от мук.

Помню я иное время,

Легче было жизни бремя,

Веселей жилось!

Шли так быстро эти годы,

Годы счастья и свободы,

Годы светлых грез!

Сколько вызвано мечтою

Лиц знакомых предо мною

И знакомых мест.

Помню лес... деревьев шепот,

И волны стемневшей ропот,

И мерцанье звезд.

Сад запущенный и мрачный,

Над водой пруда прозрачной

Деревенский дом.

Речи нежные и ласки,

В уголке уютном сказки

Зимним вечерком...

Сердце верило, любило,

Всё ему так было мило,

Что теперь смешно!

Но всё тихо за стеною...

Над малюткою больною

Голос смолк давно...

Ах, зачем, былые годы,

Годы участья и свободы,

Я припомнил вас!

На душе тоска сильнее,

И до утра, видно, с нею

Не сомкну я глаз!

1858

Быстро тают снега, побежали ручьи...

Быстро тают снега, побежали ручьи,

И теплей небеса засинели...

Вот недолго еще - прилетят соловьи,

Зазвучат их влюбленные трели.

Все-то, все тебя ждут не дождутся, весна!

Жду и я наболевшей душою,

Чтобы лес зашумел, пробужденный от сна,

Разукрашенный яркой листвою.

Сколько раз этот шум, как ему я внимал,

На меня навевал примиренье;

Я сильнее любил, я полнее прощал,

Затихало в груди озлобленье,

И как будто шептал чей-то голос: «Сомкни

Здесь навеки усталые очи,

Хорошо умереть в эти ясные дни,

В эти теплые, тихие ночи.

Хоть и жаль, может быть, расставаться с землей,

Когда всё вкруг тебя расцветает;

Но блажен, кто, пройдя путь нерадостный свой,

С примиреньем в груди угасает».

1867

В альбом Антону Рубинштейну

Могучие; чарующие звуки!

Блажен внимавший им. Он сохранит

В душе своей навек воспоминанье

О тех часах священного восторга,

Которые художник вдохновенный

Ему дарил. Блажен, блажен стократ!

Но и твоя завидна также доля:

Людских сердец ты мощный властелин.

Тебе дано от неба в дар будить

Высокие и чистые стремленья,

Усталых душ печали врачевать

И с жизнью примирять ожесточенных...

Вот почему все шлют тебе привет

И слышатся со всех сторон желанья,

Чтоб гений твой еще пленял нас долго,

Перенося в мир идеальных грез,

И чаще б нам давал изведать сладость

Святых восторга слез!

1886

В бурю

Комнату лампада

Кротко озаряла;

Мать, над колыбелью

Наклонясь, стояла.

А в саду сердито

Выла буря злая,

Над окном деревья

Темные качая.

И колючей веткой

Ель в стекло стучала,

Как стучит порою

Путник запоздалый.

Дождь шумел; раскаты

Слышалися грома;

И гремел, казалось,

Он над крышей дома.

На малютку сына

Нежно мать глядела;

Колыбель качая,

Тихо песню пела:

«Ах! уймись ты, буря!

Не шумите, ели!

Мой малютка дремлет

Сладко в колыбели.

Ты, гроза господня,

Не буди ребенка;

Пронеситесь, тучи

Черные, сторонкой!

Бурь еще немало

Впереди, быть может,

И не раз забота

Сон его встревожит».

Спи, дитя, спокойно...

Вот гроза стихает;

Матери молитва

Сон твой охраняет.

Завтра, как проснешься

И откроешь глазки,

Снова встретишь солнце,

И любовь, и ласки!

1872

В лесу

Шумели листья под ногами,

Мы шли опушкою лесной.

Роса над спящими лугами

Ложилась белой пеленой.

Мы шли. Он молод был, звучала

Отвагой пламенная речь.

Он говорил: «Пора настала,

И стыдно нам себя беречь.

Дружней приняться за работу

Должны все честные умы;

И лжи и зла двойному гнету

Довольно подчинялись мы.

Довольно трусости и лени,

К нам перешедшей от отцов,

И бесполезных сожалений,

И красноречия цветов.

Пускай толпа за подвиг смелый

Нам шлет бессмысленный укор;

Не бросим мы святого дела!

Мы встретим радостно позор!..»

Речам восторженным внимая,

Я думал: «Дай-то, дай-то бог,

Чтоб, на неправду восставая,

Ты в битве той не изнемог!»

Он замолчал... А лес сосновый,

Кивая, ветви простирал,

Как бы его на труд суровый,

На путь святой благословлял...

1862

В степи

Так скоро, может быть, покинуть должен я,

О степь унылая, простор твой необъятный;

Но вместо радости зачем душа моя

Полна какою-то тоскою непонятной?

Жалею ль я чего? Или в краю ином

«Грядущее сулит мне мало утешенья?

И побреду я вновь знакомым мне путем,

Путем забот, печалей и лишенья.

Как часто у судьбы я допросить хотел,

Какую пристань мне она готовит...

Зачем неравный бой достался мне в удел,

Зачем она. моим надеждам прекословит?

Ответа не было. Напрасно я искал,

Куда б усталою приникнуть головою...

Не видно пристани... И счастья идеал

Уж я давно зову ребяческой мечтою!..

Но пусть без радостей мои проходят дни...

Когда б осталось мне отрадное сознанье,

Что к благу ближнего направлены они,

Я б заглушил в себе безумное роптанье;

Но нет, еще ничьих не утирал я слез

И сердца голосу был часто непослушен;

Я утешения несчастным не принес,

И слаб я был, и горд, и малодушен.

И жаль мне, что я жизнь покину без следа,

Как покидаю край печального изгнанья,

Что ни единый друг от сердца никогда

Не сжал руки моей в минуту расставанья.

Между маем и ноябрем 1856

* * *

В суде он слушал приговор –

Его галеры ожидали:

Он был бедняк, и был он вор.

Неделю дети голодали,

И, нищетой удручена,

Глядела в гроб его жена;

Труды, заботы, огорченья,

Знать, не по силам были ей;

И поддался он искушенью:

Украл на хлеб семье своей.

И осуждение бесстрастно

Прочел ему синедрион;

Казалось, нищетой ужасной

Никто из них не поражен;

Пример не нов, да и напрасно

Жалеть – неумолим закон!

Лишь одному людское горе

Доступно было в этот миг,

Любовь в одном светилась взоре:

Глядел – и кроток и велик –

Среди безмолвной тишины

Христос распятый – со стены...

1863

Весенней ночью

Над росистыми лугами

Ветерок ночной гуляет,

Разговор ведет с цветами,

Травку тихо колыхает.

Над заснувшею долиной

Звезды яркие зажглися;

Звуки песни соловьиной

Из-за леса полилися.

Этой ночью не сидится

В душной комнате. Работа

Никакая не спорится,

И бежит от глаз дремота.

В эту ночь сильнее просит

Счастья сердце молодое;

Старика мечта уносит

В невозвратное былое.

Даже тот, чей взор слезою

Злое горе застилает,

Кто поник в борьбе с нуждою,

На мгновенье отдыхает

И, утешенный приветом

Расцветающей природы,

Забывает, что с рассветом

Вновь прийти должны невзгоды.

1871

Весна

В старый сад выхожу я, росинки

Как алмазы на листьях горят;

И цветы мне головкой кивают,

Разливая кругом аромат.

Всё влечет, веселит мои взоры:

Золотая пчела на цветке,

Разноцветные бабочки крылья

И прыжки воробья на песке.

Как ярка эта зелень деревьев!

Купол неба так чист и глубок!

И брожу я, восторгом объятый,

И слеза застилает зрачок.

За оградой садовой чернеет

Полоса взбороненной земли,

И покрытые соснами горы

Поднимаются к небу вдали.

Как любовью и радостью дышит

Вся природа под вешним лучом,

И душа благодарная чует

Здесь присутствие бога во всем!

Снова крепнут дремавшие силы;

Новой жизни приходит пора,

И становится всё так возможным,

Что мечтою казалось вчера!

Как прекрасна весна! Миллионы

Ей навстречу звучат голосов,

И в моем воскресающем сердце

Ей привет вдохновенный готов!

1853

Весна (Опять весной в окно мое пахнуло...)

Опять весной в окно мое пахнуло,

И дышится отрадней и вольней...

В груди тоска гнетущая заснула,

Рой светлых дум идет на смену ей.

Сошли снега... Оковы ледяные

Не тяготят сверкающей волны...

И плуга ждут далекие, немые

Поля моей родимой стороны.

О, как бы мне из этих комнат душных

Скорей туда хотелось – на простор,

Где нету фраз трескучих и бездушных,

Где не гремит витий продажных хор.

В поля! в поля! знакомая природа

К себе красой стыдливою манит...

В поля! там песнь воскресшего народа

Свободная и мощная звучит.

1863

Весна (Уж тает снег...)

Уж тает снег, бегут ручьи,

В окно повеяло весною...

Засвищут скоро соловьи,

И лес оденется листвою!

Чиста небесная лазурь,

Теплей и ярче солнце стало,

Пора метелей злых и бурь

Опять надолго миновала.

И сердце сильно так в груди

Стучит, как будто ждет чего–то,

Как будто счастье впереди

И унесла зима заботы!

Все лица весело глядят.

«Весна!» – читаешь в каждом взоре;

И тот, как празднику, ей рад,

Чья жизнь – лишь тяжкий труд и горе.

Но резвых деток звонкий смех

И беззаботных птичек пенье

Мне говорят – кто больше всех

Природы любит обновленье!

1872

Воспоминание

Посреди людского шума

И томящей суеты

Часто вижу пред собою

Вдруг я мертвые черты...

Очи впалые закрыты,

Плотно сомкнуты уста,

Но еще не отлетела

От почившей красота...

Пламя свеч, вокруг горящих,

На лице у ней дрожит,

Словно всё еще румянец

Не сошел с ее ланит.

Я отвесть не в силах взгляда

От спокойного лица,

И тоске, гнетущей сердце,

Меры нет и нет конца...

Помню я, когда сокрыли

Навсегда ее от глаз...

О! как мне взглянуть хотелось

На нее еще хоть раз!

Помню я, как промелькнула

Быстро в памяти моей

Вереница безмятежно

Прожитых счастливых дней...

И понятней с каждым годом

Становилось мне потом

Слово, сказанное миру

«Ада» сумрачным певцом:

Что тяжеле мук для сердца,

Что ужасней пытки нет,

Как о днях былого счастья

Вспоминать в годины бед!..

1875

* * *

Вперед! без страха и сомненья

На подвиг доблестный, друзья!

Зарю святого искупленья

Уж в небесах завидел я!

Смелей! Дадим друг другу руки

И вместе двинемся вперед.

И пусть под знаменем науки

Союз наш крепнет и растет.

Жрецов греха и лжи мы будем

Глаголом истины карать,

И спящих мы от сна разбудим

И поведем на битву рать!

Не сотворим себе кумира

Ни на земле, ни в небесах;

За все дары и блага мира

Мы не падем пред ним во прах!..

Провозглашать любви ученье

Мы будем нищим, богачам,

И за него снесем гоненье,

Простив безумным палачам!

Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой,

В заботах тяжких истощил;

Как раб ленивый и лукавый,

Талант свой в землю не зарыл!

Пусть нам звездою путеводной

Святая истина горит;

И верьте, голос благородный

Не даром в мире прозвучит!

Внемлите ж, братья, слову брата,

Пока мы полны юных сил:

Вперед, вперед, и без возврата,

Что б рок вдали нам не сулил!

1846

Встреча

Я встретил вас, и пробудилось

Воспоминанье прошлых дней

В душе безрадостной моей.

И сердце сильно так забилось,

И вновь огнем зажегся взор.

О! верьте, верьте мне - с тех пор,

Как разлучился с вами я,

Тянулась глупо жизнь моя,

Однообразна, без волнений;

Мой ровный путь меня томил,

Искал я всюду наслаждений

И всюду скуку находил.

Но вот явились вы - и снова

Любить и веровать готова

Душа воскресшая моя!

Но странно вам, как взор суровый,

Как гордый ваш полупоклон,

Как будто ласковое слово,

Отрадны мне... я вам смешон?

О нет! признайтесь: вид надменный

Врагу прощение таил!

Я всё прочел, когда, смиренный,

Вам в очи взоры устремил!

Гнев не пристал - все скажут это -

Прекрасным ангела чертам,

Как лавры нынешним поэтам,

Как желтый лист к березе летом,

Как туча южным небесам!

Подайте ж руку примиренья,

Сам бог велел прощать врагам,

А вы с таким благоговеньем,

Так часто ходите во храм!

Иль приговора вы страшитесь

Вас окружающих людей;

Иль разорвать вы не решитесь

Приличья светского цепей?

Носите их! пока сомненье

Не взволновало вашу грудь!

Минует время ослепленья,

Захочет сердце отдохнуть,

Тогда, с невольною тоскою

На дни былые бросив взгляд,

Вы друга вспомните порою...

Или врага - я виноват!

1846

Всю-то, всю мою дорожку...

Всю-то, всю мою дорожку

Ранним снегом занесло!

Было время золотое,

Да как сон оно прошло.

Было время - и блистало

Солнце в яркой синеве,

И цветов пестрело много

В зеленеющей траве.

Шумом радостным шумели

Бесконечные леса...

И звенели в темной чаще

Вольных птичек голоса.

И река спокойно в море

Волны чистые несла;

И дрожащим в этих волнах

Звездам не было числа!

Но разнес осенний ветер

Пожелтевшие листы;

И под холодом поникли

Запоздалые цветы...

Улетели в край далекий,

Под иные небеса,

Птички вольные, покинув

Обнаженные леса!

И в волнах реки шумящих

Не лазурный, чистый свод,

Не бесчисленные звезды -

Тучи смотрятся с высот...

Было время - молодое

Сердце билося в груди;

Жизнь и счастье и свободу

Обещало впереди!

Божий мир казался тесен

Для могучих юных сил;

Как орел ширококрылый,

В беспредельность дух парил!

Жажда подвигов высоких

Волновала смелый ум;

Много в сердце было страсти,

В голове - кипучих дум!

Жизнь! зачем же обещаний

Не сдержала ты своих

И зачем не пощадила

Упований молодых?

Сгибло всё: надежды, силы...

Как ненастною порой

Зеленеющие всходы

Под дыханьем бури злой!

Было время золотое,

Да как сон оно прошло!

Всю-то, всю мою дорожку

Ранним снегом занесло!

1862

Где ты, пора веселых встреч...

Где ты, пора веселых встреч, -

В саду при ярком свете дня?

И детски ласковая речь,

Любить учившая меня?

Где незабвенная пора,

Когда житейскою тропой,

Чиста, правдива и добра,

Она шла об руку со мной?

Где кроткий свет прекрасных глаз,

Что примиренье в душу лил?

На миг блеснул он - и погас,

На миг он путь мой озарил!

И снова мраком я объят.

И только бледные лучи

Воспоминания дрожат

Еще порой в моей ночи.

Их свет не греет, не живит;

Но жизнь без них еще мрачней;

Больное сердце дорожит

И призраком счастливых дней...

1868

Гидальго

Полночь. Улицы Мадрида

И безлюдны и темны.

Не звучат шаги о плиты,

И балконы не облиты

Светом палевым луны.

Ароматом ветер дышит,

Зелень темную ветвей

Он едва–едва колышет...

И никто нас не услышит,

О сестра души моей!

Завернись в свой плащ атласный

И в аллею выходи.

Муж заснул... Боязнь напрасна.

Отдохнешь ты безопасно

У гидальго на груди.

Иль как червь до утра гложет

Ревность сердце старика?..

Если сны его встревожат,

Шпага острая поможет, –

Не дрожит моя рука!

Поклялся твоей красою

Мстить я мужу твоему...

Не владеть ему тобою!

Знаю я: ты злой семьею

Продана была ему!

Выходи же на свиданье,

Донья чудная моя!

Ночь полна благоуханья,

И давно твои лобзанья

Жду под сенью миртов я!..

1845

Гости

Всё-то, всё они болтают!

Нет конца их болтовне...

И безжалостно терзают

Эти люди сердце мне.

Им не видеть, как исходит

Кровью бедное оно,

Что иных в могилу сводит -

Им и странно и смешно.

Их не гложет червь сомненья,

Им неведома борьба,

Бережет их от волненья,

От житейских гроз судьба!

В ночь бессонную незримых

Слез никто из них не льет,

В них судей неумолимых

Падший брат всегда найдет.

Чья душа тоской объята,

Кто утратил и сгубил

Всё, чему он верил свято,

Всё, что искренно любил?

Кто клянет свое паденье,

Век свой, тщетно прожитой, -

К ним за словом ободренья

Не пойдет с своей тоской.

Боже! Как они болтают -

Нет конца их болтовне -

И на части разрывают

Беспощадно сердце мне.

1864

Дачи

Люблю я вас, дачки! Идешь себе ночью,

А окна, балконы отворены все;

И звук фортепьяно оттуда несется,

И льются напевы в ночной тишине.

А вот у окна вдруг явилась головка;

Вот черные очи как звезды блестят,

На плечах лилейных шелковые кудри,

Атласные щечки румянцем горят!

И смотришь – а ночь так свежа и ясна,

И розами пахнет, и светит луна!

1844

Две дороги

1

Две легли дороги, братья, перед нами,

А какая лучше, рассудите сами.

Первая дорога - широка, привольна;

Всякого народу ходит тут довольно;

Глаже, веселее не сыскать дороги:

Не изрежут камни пешеходу ноги;

По бокам всё рощи с темною листвою;

Есть где приютиться от дождя и зною.

И в садах роскошных недостатка нету,

И гулять в них может всякий без запрету.

Там плоды на солнце, наливаясь, зреют,

Там цветы в зеленой мураве пестреют,

Как богатой ткани яркие узоры,

Любоваться ими не устанут взоры;

И ведет не к горю, не к нужде гнетущей,

А к счастливой доле этот путь цветущий.

В роскоши да в неге, весело, богато

Заживет счастливец в расписных палатах;

Перед ним холопы будут изгибаться,

От него подачки жадно добиваться...

Золотом пресыщен и пресыщен властью,

Попривыкнув к лести и к подобострастью,

Он совсем забудет, что на белом свете

Есть нужды и горя страждущие дети,

Что они не знают счастья до могилы,

А чела не клонят рабски перед силой.

Славная дорога! Хоть кого заманит,

Околдует сердце, разум отуманит!

2

Но другой есть путь - кремнистый,

По горам крутым идет;

Не шумит здесь сад тенистый

И не зреет сочный плод.

Только острые каменья

Чья-то щедрая рука

Разбросала на мученье

Пешехода-бедняка.

Терн колючий то и дело

Вырастает из земли

И ему вонзает в тело

Иглы острые свои.

И идущим по такому

Безотрадному пути -

В золоченые хоромы,

К наслажденью не прийти!

И не ждут они веселья,

На пирах им места нет:

В путь они пустились с целью

Проложить в пустыне след.

Хоть угрюма та дорога

И не к радостям ведет,

Но по ней за ними много

Новых путников пойдет

С упованьем, что желанный

Час придет когда-нибудь,

Что на край обетованный

Будет им дано взглянуть;

И с душою умиленной,

В этот час, с крутых высот,

Солнца правды над вселенной

Встретят путники восход!..

Так-то, братья! Перед нами

Пролегают два пути:

Рассудите же вы сами,

По какому нам идти!

1862

Дездемоне

(Виардо Гарсии)

          1

Когда твой голос серебристый,

О Дездемона, слушал я,

Восторгом пламенным и чистым

Была полна душа моя!

Я говорил: нет, эти звуки

С небесной льются вышины;

Пустой, бесплодной жизни муки

Нам усладить они даны!

Я в это чудное мгновенье

Людей и мир – всё позабыл:

Я весь был слух и восхищенье,

Я жадно каждый звук ловил!

Молилась ты, или рыдала,

Иль тихо пела песнь любви –

Как сердце билось, замирало

При звуках тех в моей груди!

Шекспира светлое созданье

Ты так глубоко поняла

И Дездемоны все страданья

Так верно нам передала!

          2

Меж тем как шум рукоплесканья

И кликов залу оглашал,

Лишь я один сидел в молчанье,

Ничем восторг не выражал.

Я не бросал тебе букеты,

Не бросил я тебе венок;

Но стих созрел в душе поэта –

Прими же: вот и мой цветок!

Прими его... Хоть не блистает

Красой он южного цветка,

Но солнце так же оживляет

Листки и роз... и василька!

1843–1844

Декабрист

Забывши прыгать и кружиться

Под звуки бального смычка,

Вот юность пылкая теснится

Вокруг седого старика.

С ним в разговор она вступает,

И отзыв он дает на всё,

Что так волнует, увлекает,

Всегда тревожную, ее.

Хоть на челе его угрюмом

Лежит страданий долгих след,

Но взор его еще согрет

Живой, не старческою думой.

К ученью правды и добра

Не знает он вражды суровой;

Он верит сам, что жизни новой

Придет желанная пора.

Поражены его речами,

Любуясь старца сединой,

Твердили юноши: «Летами

Он только стар, но не душой!»

Блажен, кто в старческие годы

Всю свежесть чувства сохранил,

В ком испытанья и невзгоды

Не умертвили духа сил,

Кто друг не рабства, а свободы,

В ком вера в истину жива

И кто бесстрастно не взирает,

Как человечества права

Надменно сильный попирает.

1860

Дети

Люблю я вас, курчавые головки!

Ваш звонкий смех, и ваша беготня,

И хитрости ребяческой уловки -

Всё веселит, всё радует меня!

Гляжу на вас в сердечном умиленьи,

Житейских нужд забыв тяжелый гнет;

Но коротко отрадное забвеньи,

И вновь ему на смену скорбь идет.

И в глубине души, помимо воли,

Мучительный рождается вопрос:

Ужель и вам не видеть лучшей доли?

И вам идти путем бесплодных грез?

Ужель и вы в борьбе со злом могучим

Духовных сил растратите запас?

И правды свет, пронзив густые тучи,

Вам не блеснет и не пригреет вас?

Страдали мы - и верили так страстно,

Что день иной придет. О! неужель

Он и от вас далек - тот день прекрасный -

И далека стремлений наших цель?

Ответа нет на мой вопрос унылый...

О, дай-то бог, чтоб эта чаша зла,

Которая всю жизнь нам отравила,

До ваших уст, малютки, не дошла!

1861

* * *

Дети века все больные,—

Мне повсюду говорят,—

Ходят бледные, худые,

С жизнью всё у них разлад.

Нет! Напрасно стариками

Оклеветан бедный век;

Посмотрите: перед вами

Современный человек.

Щеки словно как с морозу,

Так румянцем и горят;

Как прилична эта поза,

Как спокоен этот взгляд.

Вы порывов увлеченья

Не заметите за ним;

Но как полон уваженья

Он к достоинствам своим.

Все вопросы разрешает

Он легко, без дальних дум;

Не тревожит, не смущает

Никогда сомненье ум.

И насмешкой острой, милой

Как умеет он кольнуть

Недовольных, что уныло

На житейский смотрят путь,

Предрассудки ненавидят,

Всё твердят про идеал

И лишь зло и гибель видят

В том, что благом мир признал.

Свет приятным разговором

И умом его пленен;

Восклицают дамы хором:

«Как он мил! как он умен!»

Нет! Напрасно старость взводит

Клевету на бедный век:

Жизнь блаженствуя проводит

Современный человек!

1858

Детство

Мне вспомнились детства далекие годы

И тот городок, где я рос,

Приходского храма угрюмые своды,

Вокруг него зелень берез.

Бывало, едва лишь вечерней прохладой

Повеет с соседних полей,

У этих берез, за церковной оградой,

Сойдется нас много детей.

И сам я не знаю, за что облюбили

Мы это местечко, но нам

Так милы дорожки заглохшие были,

Сирень, окружавшая храм.

Там долго веселый наш крик раздавался,

И не было играм конца;

Там матери нежный упрек забывался

И выговор строгий отца.

Мы птичек к себе приручали проворных,

И поняли скоро оне,

Что детской рукой рассыпаются зерна

Для них на церковном окне.

Мне вспомнились лица товарищей милых;

Куда вы девались, друзья?

Иные далеко, а те уж в могилах...

Рассеялась наша семья!

Один мне всех памятней: кротко светились

Глаза его, был он не смел;

Когда мы, бывало, шумели, резвились,

Он молча в сторонке сидел.

И лишь улыбался, но доброго взора

С игравшей толпы не спускал.

Забитый, больной, он дружился не скоро,

Зато уж друзей не менял.

Двух лет сиротой он остался; призрела

Чужая семья бедняка.

Попреки, толчки он терпел то и дело,

Без слез не едал он куска.

Плохой он работник был в доме, но жадно

Читал всё и ночью и днем.

И что бы ни вычитал в книжках, так складно,

Бывало, расскажет потом.

Расскажет, какие на свете есть страны,

Какие там звери в лесах,

Как тянутся в знойной степи караваны,

Как ловят акулу в морях.

Любили мы слушать его, и казался

Другим в те минуты он нам:

Нежданно огнем его взор загорался

И кровь приливала к щекам.

Он, добрый, голодному нищему брату

Отдать был последнее рад.

И часто дивился: зачем те богаты -

А эти без хлеба сидят?

Что сталось с тобою? Свела ли в могилу

Беднягу болезнь и нужда?

Иль их одолел ты, нашел в себе силу

Для честной борьбы и труда?

Быть может, пустился ты в дальние страны

Свободы и счастья искать;

И всё ты увидел, что стало так рано

Ребяческий ум твой пленять.

Мне вспомнились лица товарищей милых;

Все, все разбрелись вы, друзья...

Иные далеко, а те уж в могилах;

Рассеялась наша семья!

А там, за оградой, всё так же сирени

Цветут, и опять вечеркам

Малютки на старой церковной ступени

Болтают, усевшись рядком.

Там долго их говор и смех раздаются,

И звонкие их голоски

Тогда лишь начнут затихать, как зажгутся

В домах городских огоньки...

1872

Друзья свободного искусства...

Друзья свободного искусства

Тебе, артист наш дорогой,

С стесненным сердцем, с грустным чувством

Несут привет прощальный свой.

Ты честно шел - прямой дорогой,

Искусству честно ты служил;

И твой юмор правдивый много

Мгновений светлых нам дарил.

Не в мишуре, не в ложных блестках

Являлся ты перед толпой -

Ты на сценических подмостках

Был человек, а не герой!

Осмыслить пошлые явленья

Вседневной жизни ты умел,

И чистый пламень вдохновенья

В душе художника горел.

Смеялись мы, когда пред нами

Лгал с увлеченьем Хлестаков...

Глубоко трогал нас слезами

Своими - Тихон Кабан_о_в.

Но вот недуг неумолимый

День от очей твоих сокрыл -

И расстаешься ты с любимой

Тобою сценой в цвете сил.

И грусть нам в сердце западает,

И слышу я со всех сторон:

«Васильев сцену покидает,

Но позабыт не будет он!»

11 января 1861

Дума (Как дети иль рабы...)

Как дети иль рабы, преданию послушны,

Как часто в жизни мы бываем равнодушны

К тому, что сердце нам должно бы разрывать,

Что слезы из очей должно бы исторгать.

Мы плакать не хотим, мы не хотим терзаться

И предрассудкам казнь в сомнениях искать;

Не лучше ль слепо им во всем повиноваться,

А в бедствиях судьбу спокойно обвинять!

И, мимо жертв идя шумящею толпою,

Вздыхать и говорить: так велено судьбою!

Когда же совесть вдруг, проснувшись, скажет нам:

«Виновник бед своих – ты, жалкий смертный, сам...

Ты глух, как истукан, на глас мой оставался

И, призрака создав, ему повиновался!» –

Вопль сердца заглушить мы поспешим скорей,

Чтобы не отравить покоя наших дней!

Когда ж среди толпы является порою

Пророк с могучею, великою душою,

С глаголом истины священной на устах, –

Увы, отвержен он! Толпа в его словах

Учения любви и правды не находит...

Ей кажется стыдом речам его внимать,

И, вдохновенный, он когда начнет вещать –

С насмешкой каждый прочь, махнув рукой, отходит.

……………………

1844

Ее мне жаль

Графу Д. А. Толстому

Дай руку мне... Я понимаю

Твою зловещую печаль

И, полон тайных мук, внимаю

Твоим словам: «Ее мне жаль».

Как иногда в реке широкой

Грозой оторванный листок

Несется бледный, одинокой,

Куда влечет его поток, –

Так и она, веленью рока

Всегда покорная, пойдет

Без слез, без жалоб и упрека,

Куда ее он поведет.

В ее груди таится ныне

Любви так много... Боже мой,

Не дай растратить ей в пустыне

Огня, зажженного тобой!

Но этот взор, спокойный, ясный,

Да будет вечно им согрет,

И пусть на зов души прекрасной

Душа другая даст ответ.

Да, верь мне, друг, я понимаю

Твою зловещую печаль

И, полон грусти, повторяю

С тобою сам: «Ее мне жаль».

1845

Елка

В школе шумно; раздается

Беготня и шум детей...

Знать, они не для ученья

Собрались сегодня в ней?

Нет! рождественская елка

В ней сегодня зажжена;

Пестротой своей нарядной

Деток радует она.

Детский взор игрушки манят...

Здесь лошадка, там волчок,

Вот железная дорога,

Вот охотничий рожок.

А фонарики... а звезды,

Что алмазами горят...

А орехи золотые,

А прозрачный виноград!

Будьте ж вы благословенны,

Вы, чья добрая рука

Убирала эту елку

Для малюток бедняка.

Редко, редко озаряет

Радость светлая их дни,

И весь год им будут сниться

Елки яркие огни!

1887

Если в час, когда зажгутся звезды...

Если в час, когда зажгутся звезды

Над заснувшею, усталою землей,

Молча ты к открытому окошку

Подойдешь, о друг мой, с тайною тоской...

Слушая задумчиво шептанье

Серебристым светом облитых листов,

Обо мне ты вспомни, и душою,

Где бы ни был я, на твой откликнусь зов.

Вспомни, что тревоги и сомненья

Мне ниспосланы на долю от судьбы;

Что во мне так часто гаснет вера,

А твои доступны небесам мольбы.

Вспомни, друг! И помолись, чтоб в душу

Низошла ко мне святая тишина, -

Тишина, какою вся природа

В этот час успокоения полна...

Помолись, чтоб ангел божий с неба

Низлетел ко мне в час смерти роковой,

Чтоб, на кроткие черты его взирая,

Думал я, что ты стоишь передо мной!

1860

* * *

Если хочешь ты, чтоб мирно,

Ясно дни твои летели,

Брось тревожные вопросы

И возвышенные цели.

Пусть орлы парят высоко

Где–то там, под облаками;

Что тебе до них! По–волчьи

Вой себе, живя с волками.

Верь, гораздо ближе к делу,

Отложив пустые бредни

О воздушных этих замках,

Постоять часок в передней;

Чаще льстить тому, кто силен

(Но не грубо льстить – с уменьем),

Чем без проку на неправду

Нападать с ожесточеньем.

Не гнушайся дураками –

Это сила в наше время;

Ты насмешкой не убавишь

Их плодящееся племя.

Слушай вздор их терпеливо:

В люди выскочить поможет

Кто–нибудь из них, пожалуй;

Насолить же всякий может.

Общепринятой морали

Ты придерживайся строго

И иди, не уклоняясь,

Торной, битою дорогой.

В тех же, кто с нее своротит,

Полон рьяного усердья,

И каменьями и грязью

Ты швыряй без милосердья.

Чтоб беды какой не вышло,

Дипломата изреченью

Верен будь: «Не поддавайся

Сердца первому движенью";

Брось мечты о благе ближних,

Семьянином будь примерным;

И жену и ребятишек

Обеспечь доходом верным.

И твой век пройдет счастливо;

А покинешь мир наш бренный,

Скажут все, идя за гробом:

«Вот скончался муж почтенный;

Слишком был хорош для мира,

Потому и взят он богом».

И почтит тебя, быть может,

Даже пресса некрологом.

1864

* * *

Есть дни: ни злоба, ни любовь,

Ни  жажда дел, ни к истине стремленье –

Ничто мне не волнует кровь;

И сердце спит, и ум в оцепененьи.

Я остаюсь к призывам жизни глух;

Так холодно взираю, так бесстрастно

На все, что некогда мой дух

Тревожило и мучило всечасно.

И ласка женская во мне

В те дни ответа даже не находит;

В бездействии, в позорном сне

Душевных сил за часом час проходит.

Мне страшно, страшно за себя;

Боюсь, чтоб сердце вовсе не остыло,

Чтоб не утратил чувства я,

Пока в крови огонь и в теле сила.

Годами я еще не стар...

О боже, всех, кто жаждет искупленья,

Не дай, чтоб пеплом сердца жар

Засыпало мертвящее сомненье!

1857

Еще один великий голос смолк...

Еще один великий голос смолк,

Правдивый голос обличенья!

Но где же слезы сожаленья?

Лишь дети лжи, поднявши буйный толк,

Глумятся над великой тенью.

Давно ль он словом пламенным карал

Тебя, изнеженное племя!

Давно ль любви и правды семя

В сердца людей так щедро он бросал?

Иль позабыто это время?

Недолго волновала вас

Тех слов пророческая сила;

Дымятся снова злу кадила;

И всё, о чем вещал пророка глас,

Корысть и пошлость поглотила!

Но день придет - и стихнет клевета,

И вместо криков озлобленья,

В тот день великий возрожденья,

Услышит дух поборника Христа

Толпы людской благословенья!

1852

Жаль мне тех, чья гибнет сила...

Жаль мне тех, чья гибнет сила

Под гнетущим игом зла;

Жаль мне тех, кого могила

Преждевременно взяла;

Тех бойцов с душою чистой,

Мысли доблестных вождей,

Что дорогою тернистой

Бодро к цели шли своей

С словом пламенным пророка,

Пробуждающим от сна;

Я скорблю о них глубоко,

Свято чту их имена.

Но и вас мне жаль порою,

Изнемогших на пути:

Не хотели вы с толпою

Ослепленною брести,

Но не в силах были благу

Ближних жертвовать собой;

Дух ваш гордость и отвагу -

Всё утратил пред бедой.

Жаль мне вас: я знаю, совесть

Часто шепчет вам укор;

Вашей молодости повесть

Вам слезой туманит взор.

В вашем сердце боязливом

Не угасли стыд и честь;

Знаю я, благим порывам

И теперь к вам доступ есть.

Но над вами полной власти

Не иметь им никогда,

Потому что сила страсти

Сердцу вашему чужда.

И идете вы, склоняя

Грустно голову свою,

Но в душе благословляя

Честно гибнущих в бою.

Жаль мне вас... Но есть иные -

И бесчисленны они, -

Что на подвиги благие

Тоже шли в былые дни;

Но высокие стремленья

В жертву пошлости людской

Принесли без сожаленья,

Преклонившись пред толпой.

Честной мысли изменили,

Братьев продали своих,

И позором их клеймили,

И швыряли грязью в них.

Эта дышащая злобой

И предательская рать

Будет ненависть до гроба

В честных душах пробуждать!

1868

Завидно мне смотреть на мудрецов...

Завидно мне смотреть на мудрецов,

Что знают жизнь так хорошо по книгам;

Всё разрешать они привыкли мигом,

В их головах на всё ответ готов,

То, что других болезненно тревожит,

Презренье в них рождает или смех;

Сомненья червь у них сердец не гложет;

Непогрешим мужей ученых цех!

Но одного лишь я боюсь немножко:

Что, если жизнь, как дерзкий ученик,

Вдруг стащит с них всеведенья парик

И книжки их все вышвырнет в окошко?

И род людской, сознав, что он идет

Окольною и вязкою дорогой,

Назло иной теории убогой

Вдруг сделает нежданный поворот?

О, что тогда?.. Но впрочем, не придут

Ни от чего они, я думаю, в смущенье...

И, прежнего исполнены презренья,

Весь род людской безумным назовут!

Декабрь 1861

Завтра

Под окошком смуглый мальчик

Пригорюнившись сидит;

Перед ним раскрыта книжка,

Но в нее он не глядит.

Тихо в комнате... лишь слышен

Ровный маятника стук

Да мурлычит разжиревший.

Кот, взобравшись на сундук.

Мать пошла к соседке в гости

Посидеть часок-другой;

Прикорнула няня, к печке

Прислонившись головой,

И упал с колен старушки

Недовязанный чулок.

Вот закрыл букварь малютка -

Знать, нейдет на ум урок.

Что мудреного! В окошко

Смотрит солнышко с небес;

Манит в даль, в поля и рощи,

Их лазуревый навес!

Славно в поле! Там бумажный

Вьется змей под небеса

И товарищей веселых

Раздаются голоса!

Уж какое тут ученье!

Разве тут до букварей:

В голове одна забота -

Как бы в поле поскорей!

И не выдержало сердце

Грамотея моего:

Он вскочил... Блестят глазенки

Нетерпеньем у него.

Подойдя с боязнью к няне,

Заглянул он ей в лицо.

«Спит!» - сказал и осторожно,

Тихо вышел на крыльцо.

На дворе собаку Жучку

От конурки отвязав,

За ворота шалунишка

С нею бросился стремглав.

Миновал он огороды

И соседние сады...

Вот и поле! Мальчик думал:

«Завтра выучу склады!»

Няня старая проснулась;

Из гостей вернулась мать:

«Где же Вася? Ах ленивец!

Уж опять успел удрать!

Погоди же, на орехи

Я задам тебе потом;

С утра до ночи ты завтра

Просидишь за букварем!»

Няня старая вступилась

За любимца своего,

Хоть и знала, что не будет

Мальчугану ничего,

Что тогда лишь, как ребенка

Нету здесь, сурова мать:

«Посмотри-ка - на дворе-то

Нынче что за благодать!

Пусть побегает по воле:

Мал, глупенек паренек;

Подрастет, тогда не станет

Докучать ему урок;

В толк возьмет небось, что нынче

Людям грамота нужна;

А теперь пока милее

Букварей ему весна!»

Поздно вечером вернулись

Вася с Жучкой. На крыльце

Мать сидела, сокрушаясь

О пропавшем беглеце.

Вот вбежал он запыхавшись,

На колени к ней вскочил.

«Посмотри, - вскричал он, - мама,

Что жуков я наловил!»

Глазки радостью светились,

И, пунцовый как пион,

Хохоча, жуков на волю

Выпускал из шапки он,

Разноцветный на головке

У него венок пестрел;

Тот венок схватил он быстро

И на мать свою надел.

Замер выговор невольно

На устах ее. Она

Говорит себе: «Уж завтра

Распеку я шалуна!

А сегодня расцелую...»

И целует без конца,

И свести не может взора

С загорелого лица...

А старушка няня смотрит

В дверь с сияющим лицом

И грозит, смеясь лукаво,

Мальчугану букварем!

1875

Запах розы и жасмина...

Запах розы и жасмина,

Трепет листьев, блеск луны...

Из открытых окон льется

Песня южной стороны...

И томят и нежат душу

Эта ночь и песня мне;

Что затихло, что заснуло -

Снова будят в ней оне.

И нежданно встрепенулась

Вереница давних грез;

А казалось, что навеки

Эти грезы рок унес;

И что всё, чем в молодые

Дни душа была полна,

Поглотила невозвратно

Жизни мутная волна!

Но опять потухший пламень

Загорается в крови,

И опять раскрылось сердце

Для восторга и любви!

Пахнут розы и жасмины,

Серебримые луной...

И поет, поет о счастье

Чей-то голос молодой!..

1862

* * *

Зачем при звуках этих песен,

Знакомых песен старины,

Ты, сердце, сильно так забилось,

Как будто в дни своей весны?

Ужель восторги и печали,

Все бури юношеских лет,

В тебе оставили навеки

Ничем неизгладимый след?

Ты жарко верило, любило –

Но жизнь разбила все мечты.

Жизнь ничего не пощадила,

Пред чем благоговело ты!

И холоднее год от году

В тебе струиться стала кровь...

Что ж встрепенулось ты? Иль пламень,

Давно угасший, вспыхнул вновь?

Иль просто жаль тебе былого:

Тревог и чувств пережитых?

Но, как волну, что вдаль умчалась,

Не воротить нам больше их!

Оставь напрасные порывы,

Тревоги старые забудь...

О! лучше б нам под эти звуки

С тобой последним сном заснуть!

1863

Звуки

Не умолкай, не умолкай!

Отрадны сердцу эти звуки,

Хоть на единый миг пускай

В груди больной задремлют муки.

Волненья прошлых, давних дней

Мне песнь твоя напоминает;

И льются слезы из очей,

И сладко сердце замирает...

И мнится мне, что слышу я

Знакомый голос, сердцу милый;

Бывало, он влечет меня

К себе какой–то чудной силой;

И будто снова предо мной

Спокойный, тихий взор сияет

И душу сладостной тоской,

Тоской блаженства наполняет...

Так пой же! Легче дышит грудь,

И стихли в ней сомненья муки...

О, если б мог когда–нибудь

Я умереть под эти звуки!

1846

Зимнее катанье

Зимней ночью при луне

Я душе твоей раскрою

Всё, что ясно будет мне.

Фет

Посмотри, на небе звезды,

Снег блистает серебром,

Едем, друг мой... ночью зимней

Мчаться весело вдвоем.

Полетит как птица тройка,

Колокольчик зазвенит,

И раскинется пред нами

Бесконечной степи вид.

Всё, что сердце днем тревожит:

И забот докучных рой,

И судьбы насмешки злые -

Всё забудем мы с тобой.

И пускай перенесемся,

Обаяния полны,

В мир волшебных пестрых сказок

Нашей доброй старины.

Будем думать, что в хрустальный

Ты дворец заключена,

Что тебя я похищаю

От седого колдуна...

Что мечом моим булатным

Сторож твой - косматый зверь -

Поражен, и мы с тобою

Птицы вольные теперь.

Право, этот мир чудесный

Лучше нашего в сто крат:

Лучше козни чародеев,

Чем житейский наш разлад.

Едем! ждут за воротами

Сани, крытые ковром;

В небе месяц, в небе звезды,

Снег блистает серебром!

1857

Зимний вечер

Хорошо вам, детки, -

Зимним вечерком

В комнатке уютной

Сели вы рядком,

Пламя от камина

Освещает вас...

Слушаете жадно

Мамы вы рассказ;

Радость, любопытство

На лице у всех;

Часто прерывает

Маму звонкий смех.

Вот рассказ окончен,

Все пустились в зал...

«Поиграй нам, мама», -

Кто-то пропищал.

«Хоть уж девять било,

Отказать вам жаль...»

И послушно села

Мама за рояль.

И пошло веселье,

Началась возня,

Пляска, песни, хохот,

Визг и беготня!

Пусть гудит сердито

Вьюга под окном,

Хорошо вам, детки,

В гнездышке своем!

Но не всем такое

Счастье бог дает;

Есть на свете много

Бедных и сирот.

У одних могила

Рано мать взяла;

У других нет в зиму

Теплого угла.

Если приведется

Встретить вам таких,

Вы как братьев, детки,

Приголубьте их.

1872

* * *

Знакомые звуки, чудесные звуки!

О, сколько вам силы дано!

Прошедшее счастье, прошедшие муки,

И радость свиданья, и слезы разлуки...

Вам всё воскресить суждено.

Знакомые тени являются снова,

Проходят одна за другой...

И сердце поверить обману готово,

И жаждет, и молит всей жизни былого,

Согретое страстью былой.

И всё, что убито бесплодной борьбою,

Опять шевельнулось в груди...

На доблестный подвиг, на битву с судьбою

Иду я отважно, и яркой звездою

Надежда горит впереди.

В возлюбленном взоре, в улыбке участья

Прочел я давно, что любим;

Не страшны мне грозы, не страшно ненастье;

Я знаю — любви бесконечное счастье

Меня ожидает за ним!

Довольно, довольно!.. замолкните, звуки!

Мою вы терзаете грудь...

Прошедшее счастье, прошедшие муки,

И радость свиданья, и слезы разлуки,

О сердце! навеки забудь!..

1858

И вот шатер свой голубой...

И вот шатер свой голубой

Опять раскинула весна;

Окроплены луга росой,

И серебристой полосой

Бросает свет на них луна.

Светла, как детский взор, река,

И ветви ив склонились к ней

Под гнетом легким ветерка;

И прилетел издалека

С звенящей трелью соловей...

Прекрасны вы, дары весны;

И горе бедным и больным,

Чьи очи горьких слез полны...

Такие ночи созданы

Для тех, кто счастлив и любим!

1862

Из Гейне (Возьми барабан...)

Возьми барабан и не бойся,

Целуй маркитанку звучней!

Вот смысл глубочайший искусства,

Вот смысл философии всей!

Сильнее стучи, и тревогой

Ты спящих от сна пробуди!

Вот смысл глубочайший искусства;

А сам маршируй впереди!

Вот Гегель! Вот книжная мудрость!

Вот дух философских начал!

Давно я постиг эту тайну,

Давно барабанщиком стал!

1846

Из жизни

1

Из школы детки воротились;

Как разрумянил их мороз!

Вот у крыльца, хвостом виляя,

Встречает их лохматый пес.

Они погладили барбоску,

Он нежно их лизнул в лицо,

И с звонким хохотом взбежали

Малютки живо на крыльцо.

Стучатся в двери; отворяет,

С улыбкой доброй, няня им:

«Пришли! Небось уж захотелось

Покушать птенчикам моим!»

Снимает с мальчика тулупчик

И шубку с девочки она;

Черты старушки просветлели,

Любовь в глазах ее видна.

И, чмокнув няню, ребятишки

Пустились в комнаты бегом;

Трясется пол под их ногами,

Весь ожил старый, тихий дом!

Отец угрюм; он в кабинете

Всё что-то пишет. В спальне мать

Лежит больная; мигом дети

К ней забралися на кровать.

Вот мальчик, с гордостью тетрадку

Из сумки вынув, показал:

«Смотри-ко, мама, две странички

Я без ошибок написал!»

- «А я сегодня рисовала, -

Сказала девочка, - взгляни,

Какая сосенка густая,

А возле кустики и пни.

Ведь всё сама я, право, мама,

Не поправлял учитель мне...»

И мать недуг свой забывает,

Внимая детской болтовне.

Встал и отец из-за работы,

Звенящий слыша голосок.

«Ну что вы, крошки, хорошо ли

Сегодня знали свой урок?»

Спрыгнув с кровати, вперегонку

Бегут они обнять отца...

И грусть мгновенно исчезает

Сего усталого лица.

И даже солнышко, казалось,

В окно смотрело веселей

И блеском ярким осыпало

Головки русые детей!

И птичка в клетке тесной, вторя

Веселым детским голосам,

Не умолкая заливалась,

Как бы навстречу вешним дням!

2

Дед, поднявшись спозаранку,

К внучкам в комнату спешит;

«Доброй весточкой утешить

Вас пришел я, - говорит. -

Всё зимы вы ждали, детки,

Надоела вам давно

Осень хмурая с дождями;

Посмотрите же в окно!

За ночь выпал снег глубокий,

И мороз как в декабре;

Уж впрягли в салазки Жучку

Ребятишки на дворе»,

И торм_о_шит дед раскрывших

Глазки сонные внучат!

Но на старого плутишки

Недоверчиво глядят.

«Это, - думают, - нарочно

Всё он выдумал, чтоб мы

Поскорей с постели встали;

Никакой там нет зимы!»

- «Полно, дедушка! Ты хочешь

Засадить нас за урок, -

Отвечает младший внучек, -

Дай поспать еще часок!»

Рассмеялся дед - любимец

Старика был этот внук;

Хоть проказничал он часто,

Всё ему сходило с рук.

«Ах лентяй! Еще не верить

Смеешь ты моим словам...

Марш сейчас с кровати, соня,

И смотри в окошко сам!

Или нет... Ведь пол холодный;

Босиком нельзя ходить,

Донесу тебя к окошку

На себе я, так и быль».

Вмиг вскарабкался на плечи

Мальчуган ему и рад;

Пышут розовые щечки,

И смеется детский взгляд.

Поднял штору дед, - и точно!

Снег под солнечным лучом

Бриллиантами сверкает,

Отливает серебром.

«Слава богу! Слава богу!» -

Детки весело кричат.

И в уме их возникает

Уж картин знакомых ряд:

На салазках с гор катанье

И катанье на коньках...

И рождественская елка

Сверху донизу в огнях!

«Ну вставайте же, лентяи,

Я уж кучеру сказал,

Чтоб ковром покрыл он сани

И Савраску запрягал.

Гостью-зимушку покатим

Мы встречать на хуторок;

Побегут за нами следом

И Барбоска и Дружок.

Ваших кроликов любимых

Там покормим мы, друзья,

И шагающего важно

С умным видом журавля.

Посмеемся над сердитым

И ворчливым индюком;

Всех коровушек мы с вами,

Птичий двор весь обойдем.

А покамест мы гуляем,

Самоварчик закипит...

И яичницу, пожалуй,

Дед потом вам смастерит».

Деду ждать пришлось недолго:

Не успел умолкнуть он,

На ногах уж были детки,

Позабыв и лень и сон.

Вот умылись и оделись

И смотреть бегут скорей,

Запрягает ли Савраску

Кучер дедушкин, Матвей.

Солнце яркое сияет

В зимнем небе голубом,

И равниной снежной мчатся

Сани, крытые ковром.

Визг и крик! Всему хохочут

Детки резвые до слез;

Обдает их снежной пылью,

Лица щиплет им мороз...

Двое в санках, рядом с дедом,

А один на облучке.

«Ну! - кричит. - Пошел, Савраска!

Скоро будем в хуторке?..»

Как ни счастливы малютки,

Но еще счастливей дед...

Словно с плеч его свалилось

Целых пять десятков лет!

1873

Из старых песен

Давно, давно мне перестал

Звучать твой голос милый!

Бывало, в сердце пробуждал

Он дремлющие силы.

Дышалось легче мне тогда

И краше жизнь казалась:

Мне счастья нового звезда

Как будто загоралась...

Когда твоих прекрасных глаз

Лучи меня ласкали,

Как ночи мгла в рассвета час,

Летели прочь печали.

Под кротким светом тех лучей,

Их вызванная властью,

Слагалась песнь в душе моей

Весне, любви и счастью!

Но навсегда померк тот свет

И смолк тот голос милый...

Ни радостей, ни песен нет

С тех пор в душе унылой...

1881

Иль те дни еще далеки...

Иль те дни еще далеки,

Далека еще пора,

Вами зримая, пророки,

Провозвестники добра?

Скоро ль сменится любовью

Эта ненависть племен

И не будет братской кровью

Меч народов обагрен?

Скоро ль мысль в порыве смелом

Лжи оковы разобьет;

Скоро ль слово станет делом,

Дело даст обильный плод?

Скоро ль разума над силой

Мир увидит торжество?

Или мы сойдем в могилы

Только с верою в него?

Засветись, о день счастливый!

Разгони густой туман,

Что лежит еще на нивах

Стольких сном объятых стран!

1870

Ипохондрия

Подумать страшно, что такой

Конец сужден житейской драме;

Что будешь в узкой, темной яме

Лежать недвижный и немой;

Что черви примутся точить

Твое покинутое тело –

Точить то сердце, что умело

И ненавидеть и любить.

И после многих, многих лет

Какой–нибудь мечтатель праздный

Найдет твой череп безобразный

И унесет в свой кабинет,

Чтоб вместо мрамора лежал

Он на листах бумаги пыльной

Или детей, жилец могильный,

Как зашалят они, пугал.

1863

К Д... (Когда я прижимал...)

(Из Байрона)

Когда я прижимал тебя к груди своей,

Любви и счастья полн и примирен с судьбою,

Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;

Но вот разлучены мы завистью людей!

Пускай тебя навек, прелестное созданье,

Отторгла злоба их от сердца моего;

Но, верь, им не изгнать твой образ из него,

Пока не пал твой друг под бременем страданья!

И если мертвецы приют покинут свой

И к вечной жизни прах из тлена возродится,

Опять чело мое на грудь твою склонится:

Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

Февраль 1803

К портрету певицы

Своей чарующей улыбкой

И серебристым голоском

Ты заставляешь биться шибко

Сердец немало. Всё кругом

Тебе с восторгом рукоплещет...

И яркой звездочкою блещет

В столице невской твой талант.

Ценитель музыки серьезной,

Художник, критик, дилетант -

Все без ума от грациозной,

От поэтической Ван-Зандт!

1884

К чему мечтать о том, что после будет...

«К чему мечтать о том, что после будет

с нами,

О том, чего уму постигнуть не дано...

Хоть часто тернии здесь смешаны с цветами,

Но всё ж земную жизнь бесславить вам грешно.

Отрадного и в ней, поверьте, много, много...

Смотрите: гром затих, и ясен свод небес...

И тучи прочь бегут лазурного дорогой,

И шепчет им вослед привет прощальный лес.

Смотрите, как луга вокруг благоухают,

Упитана дождем зеленая трава,

И легкий ветерок с волной реки играет,

И рожь златистая колышется едва...

Прекрасен этот мир! Возможно наслажденье!

К чему ж о гробе нам всечасно говорить. ..

Здесь ласки жен и дев, и страсти упоенья,

Здесь сердце может всё, что хочет, полюбить!»

2

Да! Этот мир хорош; но право наслаждаться

Даровано ли всем могучею судьбой?..

Здесь узники вдали от родины томятся,

Там в рубище бедняк с протянутой рукой.

Тот солнечных лучей напрасно ищет взором, -

Не заглянут они в окно тюрьмы его...

Другой на небеса глядит с немым укором, -

От зноя отдохнуть нет крова у него!

Не для него красы улыбка молодая,

Его трудов другим всегда назначен плод.

Под тяжким бременем нужды изнемогая,

Прекрасным этот мир бедняк не назовет!..

Но пред лицом творца равны его созданья -

И там найдет бедняк за муки воздаянья!

3

Да, верю, верю я, что все пред ним равны...

Но люди не для мук - для счастья рождены!

И сами создали себе они мученья,

Забыв, что на кресте пророк им завещал

Свободы, равенства и братства идеал

И за него велел переносить гоненья.

1846

К юности

О юность, юность, где же ты?

Где эта пылкая отвага

И вдохновенные мечты?

Готовность где во имя блага,

Покинув всё - семью и дом, -

Идти на битву с мощным злом?

Их нет давно!.. И нету сил

На подвиг трудный и суровый;

Как раб, что много лет носил

Неволи тяжкие оковы,

Я духом слаб, я изнемог,

Сломил меня железный рок.

Лишь одного житейский гнет

Убить в душе моей не в силах,

Одно в ней только не умрет,

Хотя и будет в этих жилах

Струиться старческая кровь:

К отважной юности любовь!..

Когда, толпясь вокруг меня,

Кипит младое поколенье,

Иного, радостного дня

Рассвет я вижу в отдаленье

И говорю с восторгом я:

«Бог помочь, братья и друзья!

Несите твердою рукой

Святое знамя жизни новой,

Не отступая пред толпой,

Бросать каменьями готовой

В того, кто сон ее смутит,

Чья речь, как божий меч, разит.

Бог помочь, братья и друзья!

Когда ж желанный день настанет,

Пусть ваша дружная семья

Отживших нас добром помянет,

Нас всех, чья молодость прошла

В борьбе с гнетущей силой зла!»

25 февраля 1862

Как в дни ненастья солнца луч...

Как в дни ненастья солнца луч,

Блеснув внезапно из-за туч,

Всё оживляет на мгновенье -

Так милый, добрый ваш привет

И мне суровых жизни бед

Дает минутное забвенье.

На этот образ молодой,

С его блистающей красой,

Любуюсь я. И в сердце снова

Воскресли грезы прежних дней

Погибшей юности моей,

Волненья счастья прожитого...

Внимая ласковым словам,

Я говорю спасибо вам

За этот луч среди ненастья,

Он дорог мне...

Ноябрь 1891

Ницца

Как испанская мушка, тоска...

Как испанская мушка, тоска

Легла мне на сердце, и в споре

С сердитой судьбой, как треска

Шотландская, высох я вскоре...

С тех пор я таскаюсь едва.

Увы! говорить ли и петь ли

Начну я - страдальца слова

Скрипят, будто ржавые петли...

А по небу ходит луна;

В толкучий несут груду хлама,

Испанка сидит у окна,

И грудь моя взрыта, как яма...

1847

Как часто образ дорогой...

Как часто образ дорогой

Встает в ночи передо мною,

С своей улыбкой молодой,

С своей задумчивой красою.

И вновь я вижу этот взор -

Взор, полный ласки и привета...

Больное сердце с давних пор

Его лучами не согрето!

Но тщетно к призраку с мольбой

Свои я простираю руки,

Взываю тщетно я: «Постой!

Изныла грудь моя от муки...»

Безмолвно он уходит прочь,

И остаюсь один я снова

С своей тоской... И только ночь

Глядит в окно мое сурово...

1884

Когда возвратился я в город родной...

Когда возвратился я в город родной

И там, над отцовской могилой,

Колена склонил и поник головой,

О, как мое сердце заныло!

Мне всё прожитое припомнилось вдруг;

Припомнились долгие годы,

Что шли средь волнений бесплодных и мук,

Без счастья, любви и свободы.

И мнилось мне, будто отец мой глядит

На сына с тоской и любовью,

Скорбя, что суровым он горем убит,

Что сердце исходит в нем кровью.

Мне слышался говор зеленых ветвей:

«Устал ты и ищешь покою!

Усни здесь! И мы над могилой твоей

Раскинемся тенью густою...»

1858

* * *

Когда мне встретится истерзанный борьбою,

Под гнетом опыта поникший человек;

И речью горькой он, насмешливой и злою

Позору предает во лжи погрязший век;

И вера в род людской в груди его угасла,

И дух, что некогда был полон мощных сил,

Подобно ночнику, потухшему без масла,

Без веры и любви стал немощен и хил;

И правды луч, сверкающий за далью

Грядущих дней, очам его незрим,—

Как больно мне! Глубокою печалью

При встрече той бываю я томим.

И говорю тогда: явись, явись к нам снова,

Господь, в наш бедный мир, где горе и разлад;

Да прозвучит еще божественное слово

И к жизни воззовет твоих отпадших чад!

1858

Когда твой кроткий, ясный взор...

Когда твой кроткий, ясный взор

Ты остановишь вдруг на мне,

Иль задушевный разговор

С тобой веду я в тишине;

Когда подашь мне руку ты,

Прощаясь ласково со мной,

И дышат женские черты

Неизъяснимой добротой, -

О, верь! не зависть, не вражда

К тому, с кем ты на путь земной

Соединила жребий свой,

Грудь наполняет мне тогда.

Я лишь молю, чтоб над тобой

Была господня благодать,

Чтоб свет тщеславный и пустой

Тебя не мог пересоздать.

Чтоб сердце свято сберегло

Свои заветные мечты;

Чтобы спокойно и светло

На божий мир глядела ты...

Чтоб клеветы и злобы яд

Не отравил весны твоей;

Чтоб ты не ведала утрат

И омраченных скорбью дней.

Еще молю я, чтобы нас

Не разлучал враждебный рок,

Чтоб кротким светом этих глаз

Я дольше любоваться мог.

1857

Когда тебе молчанием суровым...

Когда тебе молчанием суровым

За ласки я платил, мое дитя,

Иль оскорблял тебя ревнивым словом,

Стихала ты, поникнув и грустя.

В глазах твоих напрасно я старался

Подметить гнев: лишь скорбь я видеть мог,

И никогда в тот миг не вырывался

Из уст твоих язвительный упрек.

Когда ж потом, с рыданьем и мольбою

К ногам твоим припав, я говорил:

«Судьба велит расстаться нам с тобою,

Тебе одно лишь горе я дарил!

Оставь меня! Моя душа больная

Былых невзгод с тебя не сбросит гнет!

Ты рвешься жить, и сила молодая

В тебе ключом неудержимым бьет!

Оставь меня! Усеянный цветами,

Быть может, ждет тебя веселый путь,

И страсть еще горячими лучами -

Иная страсть - твою согреет грудь!»

Твой взор тогда огнем негодованья

Сверкал, уста шептали мне упрек...

И верил я легко, что расставанья

Тяжелый час от нас еще далек.

1868

Когда увижу я нежданно погребенье...

Когда увижу я нежданно погребенье

И мыслю, что собрат, земной покинув пир,

От жизненных трудов найдя успокоенье,

Сокрылся навсегда в неведомый нам мир,

Тогда опустятся невольно руки долу,

И дух мятежный мой смирится и молчит,

И скорбная душа к отца небес престолу,

Безмолвствуя, в мольбе, но с трепетом летит.

В тот миг душа свята, она чужда земного,

Она так далека всех жизненных сует,

И у подножия престола всеблагого

За милость и покров дает ему обет:

На жизненном пути нездешних наслаждений

Искать, и требовать, и помнить смертный час,

Для неба на земле, средь горя и мучений,

Прожить всегда в добре, для ближнего трудясь.

Но человека здесь мир суетный тревожит,

Тяжел обет души!.. Его он позабыл,

Без вздорных радостей он в мире жить не может

И всё, живя, грешит, как прежде он грешил.

Как дети в жизни мы достойны сожаленья!

Нас надо не учить, а только забавлять.

Ребенок закричал, заплакал, в утешенье

Ему торопится подать игрушку мать.

Его утешили на время, хорошо ли?

Не лучше было бы ребенка наказать;

В нем нет еще ума - в нем есть желанье воли,

И им руководить должны отец и мать!...

1867

* * *

Когда я в зале многолюдном,

Тревогой тайною томим,

Внимаю Штрауса звукам чудным,

То полным грусти, то живым;

Когда пестреет предо мною

Толпа при свете ярких свеч;

И вот, улыбкой молодою

И белизной прозрачных плеч

Блистая, ты ко мне подходишь,

В меня вперяя долгий взор,

И разговор со мной заводишь,

Летучий, бальный разговор...

О, отчего так грустно, больно

Мне станет вдруг?.. Тебе едва

Я отвечаю, и невольно

На грудь клонится голова.

И всё мне кажется, судьбою

На муки ты обречена,

Что будет тяжкою борьбою

И эта грудь изнурена;

Что взор горит огнем страданья,

Слезу напрасно затая;

Что безотрадное рыданье

За смехом звонким слышу я!

И жаль мне, жаль тебя – и слезы

Готовы кануть из очей...

Но это всё больные грезы

Души расстроенной моей!

Прости мне, друг; не зная скуки,

Забыв пророческую речь,

Кружись, порхай под эти звуки

При ярком свете бальных свеч!

1845

Кто ты, красавица, с цветами полевыми...

Кто ты, красавица, с цветами полевыми,

Вплетенными в златистый шелк кудрей,

С улыбкой ясною, с глазами голубыми,

В одежде, сотканной из солнечных лучей,

И кем тебе таинственная сила

Дана сердца больные врачевать?

Пришла - и в них ты радость воскресила;

Что жизнь давно, казалось, в них убила,

Всё ожило, всё расцвело опять.

И в честь твою природа гимн слагает,

Звенят ручьи, им вторит птичек хор;

Шумя своей листвой зеленой, бор

К тебе, как друг, объятья простирает.

- Я только гостья здесь; я небом послана

В усталые сердца пролить успокоенье,

Смягчить суровых гнев, вражду и озлобленье,

Я только гостья здесь... зовут меня Весна.

1891

Легенда

Был у Христа–младенца сад,

И много роз взрастил он в нем;

Он трижды в день их поливал,

Чтоб сплесть венок себе потом.

Когда же розы расцвели,

Детей еврейский созвал он;

Они сорвали по цветку,

И сад весь был опустошен.

«Как ты сплетешь теперь венок?

В твоем саду нет больше роз!»

– «Вы позабыли, что шипы

Остались мне», – сказал Христос.

И из шипов они сплели

Венок колючий для него,

И капли крови вместо роз

Чело украсили его.

1877

Лжеучителям

Жрецы греха, пророки тьмы!

Напрасно вы постыдной ложью

Затмить хотите правду божью,

Сердца опутать и умы!

Бессильны злобы ухищренья,

Бессильно жало клеветы:

Свободы пылкие мечты,

Ко благу честные стремленья

Вам не убить! Года пройдут,

И лжи замрет бесследно голос;

Зерно добра даст пышный колос,

А ваши плевелы сгниют!

Иль ослепленным вашим взорам

Заря иная не ясна?

Вам дела нет, что племена,

Покончив с вековым раздором,

Друг другу руки подают;

Что столько свергнуто кумиров

И что сильней всех сильных мира

Стал мысли животворный труд!

Вам дела нет! Но час настанет,

Жрецы греха, пророки тьмы,

И человек, как от чумы,

От вас с проклятием отпрянет!

И вы, с позором на челе,

Пойдете, ужасом объяты,

Как древле брат, убивший брата,

Искать приюта на земле!

27 февраля 1862

Листок из дневника

Средь жизни будничной, ее тревог докучных,

Незримых, тайных битв, с той жизнью неразлучных,

Воспоминание лелею я одно,

И сладко так душе и горестно оно.

Я помню, в дальний край гнала меня неволя, -

Судьбы игрушкой быть куда плохая доля!

Так мудрено ль, что злость мне волновала грудь

И что казался мне невыносим мой путь?

Хоть город тот, что мне покинуть предстояло,

Для сердца моего и не был мил нимало,

Но привыкает скоро русский человек:

Где месяц проживет, как будто прожил век,

Притом же иногда меж чопорных педантов,

Меж сплетниц набожных, самодовольных франтов,

Заброшено судьбой, как перл в песке морском,

Найдется существо и с чувством и с умом;

Согреет вас его приветливое слово,

И вы на остальных махнуть рукой готовы.

Так было и со мной: я помню ясный взор,

Улыбку добрую, веселый разговор,

Что от меня вражду, сомненье и печали -

Как духов утра свет -внезапно отгоняли.

_С кудрявым мальчиком, с нарядным мотыльком_

Я не сравню ее плохим своим стихом;

Но жаль мне, что она не встретила поэта:

Не подарил бы он другой сравненье это.

Красавицей она назваться не могла,

Но детской резвостью, но ясностью чела

Она влекла к себе с неодолимой силой;

И тот, кого она приветом вскользь дарила,

Хотя б под бурями житейскими поник,

Душою воскресал и весел был на миг.

Любуясь милою головкою, бывало,

Я рад был, что судьба ее так баловала,

Что жаль ее судьбе; что от тревог и зла

Она щадит ее: печаль бы к ней не шла...

Итак, я уезжал. На долгую разлуку

Еще пришел я раз пожать ей братски руку;

Хотел ей высказать, что там, в глуши степей,

С любовью буду я воспоминать о ней;

Что днями светлыми я ей одной обязан,

Что к ней останусь я душой навек привязан,

И много кой-чего сказать еще хотел;

Но слов не находил и как немой сидел.

И лучше, может быть! Мой вздор сентиментальный

Мог рассмешить ее, пожалуй, в час прощальный!

«Мы с вами свидимся, я знаю, через год,

Вас участь лучшая в краю далеком ждет», -

Она сказала мне с своей улыбкой ясной.

Как солнечным лучам в осенний день ненастный,

Я рад улыбке был; словам поверил я,

И дальний путь уж был не страшен для меня.

Прощаясь, я просил ее, чтоб серенаду

Она сыграла мне, - я в Шуберте отраду

Неизъяснимую для сердца нахожу.

Вот к клавишам она подходит; я гляжу

На светлое чело, на маленькие руки...

И в душу полились мечтательные звуки...

Два года протекло, как прежде много лет,

Еще в душе моей оставив горький след.

Всё так же ратовал я с донкихотским жаром

За призраки свои и чувства тратил даром.

И возвратился вновь я в скучный город свой,

И встретился с давно знакомою толпой.

Всё тех же увидал я чопорных педантов,

Нелепых остряков, честолюбивых франтов,

Прибавилось еще немного новых лиц;

Пред золотым тельцом лежат, как прежде, ниц;

Всё те же ссоры, сплетни и интриги;

В почете карты всё, и всё в опале книги!

Но не нашел я той, к кому в былые дни

Я смело нес и грусть и радости свои...

И часто так к кому душа моя больная

Рвалась, под жизненным ярмом изнемогая!..

И весть услышал я: ее уж больше нет!

Суровым косарем сражен прекрасный цвет,

Суровым косарем, что без разбору косит

И тех, кто жизнь клянет, и тех, кто жизни просит!

Как больно было мне... Но если свет о ней

При мне судил, еще мне делалось больней!

Ему не жаль, казалось, вовсе, что могила

И юность, и красу навеки поглотила...

Клеветников, завистников бездушных толк

И у дверей могилы даже не замолк.

Я снова посетил давно знакомый дом;

Теперь семья другая поселилась в нем.

Вот уголок уютный, где она, бывало,

Вокруг себя друзей немногих собирала.

Отрадных много я припомнил вечеров;

Войдя в ту комнату, я плакать был готов!

Как оживить она домашний круг умела...

Как быстро время с ней, как весело летело:

Невольно лица прояснялися у всех,

Когда звучал ее беспечный, детский смех.

Теперь не то я встретил; чопорно и чинно

Здесь разговор вели, и в ералаш в гостиной

С тремя почтенными старушками играл

От старости едва ходивший генерал.

Изящно в комнатах, роскошно даже было...

Но всё тоску и грусть на сердце наводило...

Но вот хозяйка села за рояль... Она,

Все говорят, артисткой быть великой рождена.

Вот Шуберта опять я слышу серенаду...

И точно... более, казалось бы, не надо

Искусства и желать. Но отчего же мне

Досадно стало так? В душевной глубине

Как будто злоба вдруг к игравшей шевельнулась

За то, что струн души больных она коснулась.

Казалось мне, звучит в игре той мастерской

Насмешка над моей заветною мечтой.

Оставил вечер я... Но всё мотив знакомый

Преследовал меня на улице и дома...

Всё образ предо мной любимый возникал,

И до рассвета глаз в ту ночь я не смыкал.

1856

Лунной ночью

И мне когда-то было мило

Светило бледное ночей;

Так много грез оно будило

В душе неопытной моей!

Когда лучи его дрожали

На влаге дремлющей реки,

Душа рвалась к неясной дали,

Полна неведомой тоски.

И было томное сиянье

Путеводителем моим,

Когда спешил я на свиданье,

Кипя восторгом молодым.

Прошли неясные стремленья

И поэтические сны!

Теперь иные впечатленья

Во мне луной порождены.

Досадно мне, что так бесстрастно,

С недосягаемых высот,

Глядит она на мир несчастный,

Где лжи и зла повсюду гнет,

Где столько слабых и гонимых,

Изнемогающих от битв,

Где льется столько слез незримых

И скорбных слышится молитв!

1859

* * *

                М. П. Я–И

Люблю стремиться я мечтою

В ту благодатную страну,

Где мирт, поникнув головою,

Лобзает светлую волну;

Где кипарисы величаво

К лазури неба вознеслись,

Где сладкозвучные октавы

Из уст Торкватовых лились;

Где Дант, угрюмый и суровый,

Из ада тени вызывал;

К стопам Лауры свой лавровый

Венец Петрарка повергал;

Где Рафаэль, благоговея,

Изображал мадонны лик;

Из массы мрамора Психею

Кановы мощный перст воздвиг;

Где в час, когда луны сияньем

Залив широкий осребрен

И ароматное дыханье

Льют всюду роза и лимон, –

Скользит таинственно гондола

По влаге зыбкой и немой,

И замирает баркарола,

Как поцелуй, в тиши ночной!..

Где жили вы... Где расцветали

Роскошно–гордою красой!

О, расскажите ж, как мечтали

Вы в стороне волшебной той!

Я вас заслушаюсь... И в очи

Вам устремлю я тихий взгляд –

И небо южной, дивной ночи

Они поэту заменят!..

1844

Люблю я под вечер тропинкою лесною...

Люблю я под вечер тропинкою лесною

Спуститься к берегу зеленому реки

И там, расположись под ивою густою,

Смотреть, как невод свой закинут рыбаки,

Как солнце золотит прощальными лучами

И избы за рекой, и пашни, и леса,

А теплый ветерок меж тем, шумя листами,

Едва-едва мои взвевает волоса,

И ласково лицо мое целует ива,

Нагнув ко мне свои сребристые листы.

О, как мне хорошо! Довольный и счастливый,

Лежу я вдалеке от скучной суеты;

Мне в уши не жужжат заученные фразы

Витий, что ратуют за «медленный прогресс»

И от кого бы прочь бежал, как от заразы,

В пустыни дикие, в непроходимый лес.

Порою в разговор рыбак со мной вступает

О том, какой ему на долю выпал лов,

Как сына он к дьячку учиться посылает...

И я внимать ему хоть целый день готов:

Мне по душе его бесхитростное слово,

Как по душе мне жизнь средь вспаханных полей, -

Здесь, пошлости и лжи стряхнув с себя оковы,

Свободней я дышу и чувствую полней.

1862

Любовь певца

На грудь ко мне челом прекрасным,

Молю, склонись, друг верный мой!

Мы хоть на миг в лобзаньи страстном

Найдем забвенье и покой!

А там дай руку – и с тобою

Мы гордо крест наш понесем

И к небесам в борьбе с судьбою

Мольбы о счастье не пошлем...

Блажен, кто жизнь в борьбе кровавой,

В заботах тяжких истощил, –

Как раб ленивый и лукавый,

Талант свой в землю не зарыл!

Страдать за всех, страдать безмерно,

Лишь в муках счастье находить,

Жрецов Ваала лицемерных

Глаголом истины разить,

Провозглашать любви ученье

Повсюду – нищим, богачам –

Удел поэта... Я волнений

За блага мира не отдам.

А ты! В груди твоей мученья

Таятся также, знаю я,

И ждет не чаша наслажденья, –

Фиал отравленный тебя!

Для страсти знойной и глубокой

Ты рождена – и с давних пор

Толпы бессмысленной, жестокой

Тебе не страшен приговор.

И с давних пор, без сожаленья

О глупом счастье дней былых,

Страдаешь ты, одним прощеньем

Платя врагам за злобу их!

О, дай же руку – и с тобою

Мы гордо крест наш понесем

И к небесам в борьбе с судьбою

Мольбы о счастье не пошлем!..

1845

Меж тем как шум рукоплесканья...

Меж тем как шум рукоплесканья

И кликов залу оглашал,

Лишь я один сидел в молчанье,

Ничем восторг не выражал.

Я не бросал тебе букеты,

Не бросил я тебе венок;

Но стих созрел в душе поэта -

Прими же: вот и мой цветок!

Прими его... Хоть не блистает

Красой он южного цветка,

Но солнце так же оживляет

Листки и роз... и василька!

1843

* * *

Много злых и глупых шуток,

Жизнь, играла ты со мной,

И стою на перепутье

Я с поникшей головой.

Сердца лучшие порывы

И любимые мечты

Осмеяла беспощадно,

В пух и прах разбила ты.

Подстрекнула ты лукаво

На неравный бой меня,

И в бою том я потратил

Много страсти и огня.

Только людям на потеху

Скоро выбился из сил;

И осталось мне сознанье,

Что я немощен и хил.

Что ж! Пойду дорогой торной,

Думал я, толпе вослед,

Скромен, тих, благонамерен,

Бросив юношеский бред.

Что за гладкая дорога!

Камни здесь не режут ног.

Если б шел по ней я прежде,

Я бы так не изнемог.

Да и цель гораздо ближе;

Пристань мирная в виду...

Сколько там я наслаждений

Неизведанных найду!

Но увы! пришлось недолго

К этой цели мне идти,

И опять я очутился

На проселочном пути.

А виной всё эти грезы,

Эти сны поры былой...

Безотвязные, со мною

Шли они рука с рукой.

И манили всё куда–то,

И шептали что–то мне,

Милых образов так много

Показали в стороне.

Им навстречу устремился

Я, исполнен новых сил:

Шел по терниям колючим,

В бездны мрачные сходил.

И уж думал — подхожу я

К милым призракам моим,

Но напрасно, утомленный,

Простирал я руки к ним.

Отдалялись, улетали

Дорогие от меня...

И внезапно на распутье

Ночью был застигнут я.

Долго ль ночь моя продлится

И что ждет меня за ней,

Я не знаю; знаю только,

Что тоска в душе моей.

Но не торная дорога,

Рано брошенная мной,

Пробуждает сожаленье

В этот миг в душе больной.

Жаль мне призраков любимых,

Жаль роскошных ярких грез,

Что так рано день, сокрывшись,

На лучах своих унес!

1858

Могила

Листья шумели уныло

Ночью осенней порой;

Гроб опускали в могилу,

Гроб, озаренный луной.

Тихо, без плача, зарыли

И удалились все прочь,

Только луна на могилу

Грустно смотрела всю ночь.

1844

Могила труженика

Спи, бедняк! Ты честно бился,

До утраты сил, с нуждою;

Умер ты, но не склонился

Пред неправдою людскою,

Потому-то над тобою

Речь людская не слышна.

Заросла тропа, что к дому,

Где нашел ты отдых, вьется,

И шагов на ней знакомых

Никогда не раздается.

Лишь природа остается

Другу старому верна.

Всё, что ты любил когда-то,

Здесь она соединила,

И без мрамора богато

Убрана твоя могила.

Над тобой цветут сирени

И шумят листы березы,

Каплет с них роса, как слезы,

На могильные ступени -

В час, когда ночные тени

От лучей дневных бегут.

Мак в траве пестреет яркий,

Льет жасмин благоуханье,

Раздается в полдень жаркий

Вкруг цветов пчелы жужжанье,

Ночью - месяца сиянье

Озаряет твой приют.

Спи, бедняк! Без сожаленья

Ты расстался с этим миром,

Что бросал в тебя каменья,

Оттого что на служенье

Лжи его, его кумирам

Ты себя не обрекал.

В бедной доле, неизвестный,

Век трудясь неутомимо,

Совершал ты подвиг честный,

И в приют свой мрачный, тесный

Ты сошел с несокрушимой,

Страстной верой в идеал!

1873

Мой знакомый

Он беден был. Его отец...

Он беден был. (Его отец

В гусарах век служил,

Любил танцовщиц и вконец

Именье разорил.)

И ярый был он либерал:

Все слабости людей

Он энергически карал,

Хоть не писал статей.

Не мог терпеть он спину гнуть,

Любил он бедный класс,

Любил помещиков кольнуть

Сатирой злой подчас.

И Жоржем Зандом и Леру

Был страстно увлечен,

Мужей он поучал добру,

Развить старался жен.

Когда же друга моего

Толкнула в глушь судьба,

Он думал — закалит его

С невежеством борьба.

Всех лихоимцев, подлецов

Мечтал он быть грозой;

И за права сирот и вдов

Клялся стоять горой.

Но, ах! грядущее от нас

Густой скрывает мрак;

Не думал он, что близок час

Вступить в законный брак.

Хоть предавал проклятью он

Пустой, бездушный свет,

Но был в губернии пленен

Девицей в тридцать лет.

Она была иных идей...

Ей не был Занд знаком,

Но дали триста душ за ней

И трехэтажный дом.

Женился он, ему пришлась

По сердцу жизнь сам–друг...

Жена ввела его тотчас

В губернский высший круг.

И стал обеды он давать,

И почитал за честь,

Когда к нему съезжалась знать,

Чтоб хорошо поесть.

И если в дом к нему порой

Являлся генерал,

Его, от счастья сам не свой,

Он на крыльце встречал.

Жена крутой имела нрав;

А дом и триста душ

Давали ей так много прав...

И покорился муж.

Хоть иногда еще карал

Он зло в кругу друзей,

Но снисходительней взирал

На слабости людей.

Хоть не утратил он вполне

Могучий слова дар,

Но как–то стынул при жене

Его душевный жар.

Бывало, только заведет

О крепостных он спор,

Глядишь, и зажимает рот

Ему супруги взор.

И встретил я его потом

В губернии другой;

Он был с порядочным брюшком

И чин имел большой.

Пред ним чиновный весь народ

И трепетал и млел;

И уж не триста душ — пятьсот

Он собственных имел.

О добродетели судил

Он за колодой карт...

Когда же юноша входил

Порой пред ним в азарт,

Он непокорность порицал

Как истый бюрократ...

И на виновного бросал

Молниеносный взгляд...

1858

Мой садик

Как мой садик свеж и зелен!

Распустилась в нем сирень;

От черемухи душистой

И от лип кудрявых - тень...

Правда, нет в нем бледных лилий,

Горделивых георгин,

И лишь пестрые головки

Возвышает мак один.

Да подсолнечник у входа,

Словно верный часовой,

Сторожит себе дорожку,

Всю поросшую травой...

Но люблю я садик скромный:

Он душе моей милей

Городских садов унылых

С сетью правильных аллей.

И весь день, в траве высокой

Лежа, слушать бы я рад,

Как заботливые пчелы

Вкруг черемухи жужжат.

А когда на садик сыплет

Блеск лучей своих луна,

Я сажусь в раздумье тихом

У открытого окна.

Посребренных и дрожащих

Листьев я внимаю шум,

И, одна другой сменяясь,

Грезы мне волнуют ум.

И несут на крыльях легких

В мир иной меня оне...

Как сияет ярко солнце

В той неведомой стране!

Нет вражды под этим солнцем,

Нашей лжи вседневной нет;

Человека озаряет

Там любви и правды свет!

Всё, что истины пророки

Обещают нам вдали,

Люди в братстве неразрывном

Навсегда там обрели...

О, как сладки эти грезы!

Разрастайся ж, расцветай

Ты, мой садик! и почаще

На меня их навевай.

1858

Молитва

О боже мой, восстанови

Мой падший дух, мой дух унылый;

Я жажду веры и любви,

Для новых битв я жажду силы.

Запуган мраком ночи я,

И в нем я ощупью блуждаю;

Ищу в светильник свой огня,

Но где обресть его, не знаю.

В изнеможенья скорбный час

Простри спасительные руки,

Да упадет завеса с глаз,

Да прочь идут сомненья муки.

Внезапным светом озарен,

От лжи мой ум да отрешится

И вместе с сердцем да стремится

Постигнуть истины закон.

Услышь, о боже, голос мой!

Да возлюбив всем сердцем брата,

Во тьме затерянной тропой

Пойду я вновь - и без возврата!

1857

Молчание

Из М. Гартмана

Ни слова, о друг мой, ни вздоха...

Мы будем с тобой молчаливы...

Ведь молча над камнем могильным

Склоняются грустные ивы...

И только склонившись, читают,

Как я, в твоем взоре усталом,

Что были дни ясного счастья,

Что этого счастья – не стало!

1861

Мольба

И к небу взор поднявши свой,

Они – исполнены печали –

Из глубины души больной,

Души измученной, взывали:

«У нас на подвиг нету сил!

Исходит сердце наше кровью,

Неравный бой нас истомил,

Взгляни, взгляни на нас с любовью!»

С глаголом мира на устах

Мы шли навстречу наших братий,

Откуда ж их внезапный страх,

Откуда этот вопль проклятий?

Услышав нашу речь, они

Мечи хватали и каменья

И судьям в диком озлобленьи

Кричали бешено: «Распни!»t;

Ужель вражду и злобу мы

В сердцах людей воспламенили

Лишь тем, что больше зла и тьмы

Добро и свет мы возлюбили?

Что призывали богачей,

И сильных мира, и свободных

Не гнать от трапезы своей

Нагих, и сирых, и голодных?

И вот, отверженны людьми,

Изнемогли мы в долгой битве.

О боже истины! вонми

Гонимых чад твоих молитве!

Сердца озлобленных смягчи,

Открой слепым и спящим очи,

И пусть хоть бледные лучи

Блеснут в глубоком мраке ночи!

1861

На берегу

Домик над рекою,

В окнах огонек,

Светлой полосою

На воду он лег.

В доме не дождутся

С ловли рыбака:

Обещал вернуться

Через два денька.

Но прошел и третий,

А его всё нет.

Ждут напрасно дети,

Ждет и старый дед,

Всех нетерпеливей

Ждет его жена,

Ночи молчаливей

И как холст бледна.

Вот за ужин сели,

Ей не до еды.

«Как бы в самом деле

Не было беды».

Вдоль реки несется

Лодочка, на ней

Песня раздается

Всё слышней, слышней.

Звуки той знакомой

Песни услыхав,

Дети вон из дому

Бросились стремглав.

Весело вскочила

Из-за прялки мать,

И у деда сила

Вдруг нашлась бежать.

Песню заглушает

Звонкий крик ребят;

Тщетно унимает

Старый дед внучат.

Вот и воротился

Весел и здоров!

В росказни пустился

Тотчас про улов.

В морды он и в сети

Наловил всего;

С любопытством дети

Слушают его.

Смотрит дед на щуку -

«Больно велика!»

Мать сынишке в руку

Сует окунька,

Девочка присела

Около сетей

И взяла несмело

Парочку ершей.

Прыгают, смеются

Детки, если вдруг

Рыбки встрепенутся,

Выскользнут из рук.

Долго раздавался

Смех их над рекой;

Ими любовался

Месяц золотой.

Ласково мерцали

Звезды с вышины,

Детям обещали

Радостные сны.

1874

На даче

Красивый домик, озаренный

Заката розовым лучом...

Кусты сирени и жасмина

Благоуханье льют кругом;

Балкон уставлен весь цветами,

Обвился плющ вокруг столбов;

И птичка звонко распевает

В зеленой клетке меж цветов.

Шарманка где-то заиграла;

Всё ближе звуки, всё слышней,

И вот из дома выбегает

Толпа нарядная детей.

Друг друга с криком обгоняя,

Они к калитке все спешат,

И как их лица раскраснелись!

Как глазки радостно блестят!

Уж им знакомы эти звуки,

Шарманщик смуглый им знаком:

У деток дружба завязалась

С веселым, добрым стариком.

Он каждый вечер к ним приходит,

Хоть им и нечем заплатить,

-

Что за беда! - готов он даром

Друзей своих повеселить.

Порой, забывшись, долго-долго

Один мотив играет он;

В раздумье тихое о чем-то

Он в те минуты погружен.

С лица его улыбка сходит,

Слезой мутится добрый взгляд;

И смотрит с грустью затаенной

Он на детей, на дом и сад.

Унылой песни этой звуки

Воспоминанья будят в нем

О днях далеких и счастливых,

О многом, сердцу дорогом.

Давно покинутой отчизны

Пред ним сияют небеса;

Катятся волны голубые,

Шумят лавровые леса...

Он видит домик, потонувший

В листве зеленой и цветах,

И образ женщины прекрасной

С малюткой смуглым на руках.

И, как мадонна на картине,

Так у открытого окна

Стоит, прижав к груди ребенка,

С улыбкой ясною она.

А на крыльце кудрявый мальчик

Поет, плетя себе венок;

И дышит счастьем и отрадой

Цветущий мирный уголок.

Старик один теперь... Скосила

Смерть всю семью его; потом

Другая, незваная гостья -

Нужда - к нему прокралась в дом;

И вот побрел он на чужбину,

Побрел с шарманкою своей;

И каждый раз, когда встречает

Он ласку кроткую детей,

На них с глубокою любовью

Глядит старик... В чужом краю

Чужие дети заменяют

Ему погибшую семью.

Болтает, шутит и смеется

Он с ними, словно молодой,

Для них без устали шарманку

Вертя морщинистой рукой!

1875

На закате

Среди гнетущих ум сомнений

Порой, в безмолвии ночей,

Передо мною ваши тени

Встают, друзья весны моей, -

Друзья, делившие со мною

Восторгов юношеских пыл,

Борцы с отважною душою,

Которых рок не пощадил;

И на меня, полны печали,

Глядят, кивая головой,

И будто молвят: «Не пора ли,

Товарищ старый, на покой?

Чего ты ждешь? Твои кумиры

Лежат повержены во прах,

На звук твоей забытой лиры

Ответа нет в людских сердцах.

Взгляни вокруг себя: служенье

Иным свершается богам;

Иные слышны песнопенья,

И опустел наш старый храм.

Всё, что для нас так было свято,

Толпа глумленью предает,

Ты ей смешон, как был когда-то

Смешон несчастный Дон-Кихот.

Не верят в наши идеалы

Те, что тельца златого чтут...

Сойди ж, ненужный и усталый,

Скорей в безмолвный наш приют,

Тебя забвенья тихий гений

Своим крылом там осенит,

Там вечный сон, без сновидений,

Глаза усталому смежит!»

1884

На зов друзей

К чему ваш зов, друзья? Тревожною тоскою

Веселый, шумный пир к чему мне отравлять?

В восторженных стихах, за влагой золотою,

Давно уж Вакха я не в силах прославлять!

Не веселит меня разгульное похмелье,

И не кипит во мне отвагой прежней кровь;

Исчезло дней былых безумное веселье,

Иссякла дней былых безумная любовь!

А кажется, давно ль, исполнен упованья,

В грядущее я взор доверчиво вперял,

И чужды были мне сомненья и страданья,

И, простодушный, я о счастье помышлял.

В ужасной наготе еще не представали

Мне бедствия тогда страны моей родной,

И муки братьев дух еще не волновали;

Но ныне он прозрел, и чужд ему покой!

Вхожу ли я порой в палаты золотые,

Где в наслажденьях жизнь проводит сибарит,

Гляжу ль я на дворцы, на храмы вековые, –

Всё мне о вековых страданьях говорит.

Сижу ли окружен шумящею толпою

На пиршестве большом, – мне слышен звук цепей;

И предстает вдали, как призрак, предо мною

Распятый на кресте божественный плебей!..

И стыдно, стыдно мне... От места ликованья,

Взволнован, я бегу под мой смиренный кров;

Но там гнетет меня ничтожества сознанье,

И душу всю тогда я выплакать готов!

Счастлив, кто прожил век без тягостных сомнений,

Кто взоры устремлял с надеждой к небесам;

Но я о счастье том не знаю сожалений

И за него моих страданий не отдам!

О, не зовите ж вы меня – я умоляю, –

Веселые друзья, на шумный праздник ваш:

Уж бога гроздий я давно не прославляю,

И не забыться мне под говор звонких чаш!..

1845

На память

Когда назло моим желаньям

Нас воля рока разлучит,

Пускай мой стих воспоминанье

В вас о минувшем пробудит;

Напомнит вам о том, кто счастье

Лишь с вами в жизни находил,

Кто вам за дружбу и участье

Любовью искренней платил;

Кто никогда перед толпою

Вам льстивых слов не расточал,

Но, вдохновенный красотою,

Вам тайно стих свой посвящал...

Напомнит всё – и, на досуге

Прочтя заветный ваш альбом,

Вы пожалеете о друге,

Вздохнете, может быть, о нем.

Так нам порой напоминает

Цветок засохший о весне,

Звук песни грустной исторгает

Из глаз слезу о старине.

1844

На похоронах Всеволода Гаршина

Чиста, как снег на горных высотах,

И кротости исполнена безмерной

Была душа твоя, почивший брат.

Незлобив был, как голубь, ты; вражды

И зависти твое не знало сердце.

Любви и всепрощения родник

Неиссякаемый в груди твоей таился.

Любовью все твои созданья дышат,

Глубокою любовью к человеку...

Не отвергал с презреньем падших ты,

Но пробуждал к ним в ближних состраданье;

Вот почему все честные сердца

Ты влек к себе с неотразимой силой!

Не много тех, кто чистоту души

Умел сберечь средь мутных волн житейских,

Как ты сберег, и в ком не в силах были

Они любви светильник потушить...

Спи мирно, брат наш милый!.. Долго будет

В сердцах людских жить светлый образ твой.

О! если бы могли, хотя на миг,

Твои открыться вежды... в наших взорах

Прочел бы ты, какою беспредельной,

Великой скорбью душу наполняет

Нам мысль, что ты навек от нас ушел!

26 марта 1888

На сердце злоба накипела...

На сердце злоба накипела

От заученных этих фраз!

Слова, слова! А чуть до дела,

Ни сил, ни воли нет у нас!

Как мы сочувствуем народу,

Как об его скорбим нуждах!

За правду мы в огонь и в воду

Идти готовы... на словах.

Развить логически и здраво

Умеем мы, что гибнет мир;

Что богачей и нищих право

Одно на светлой жизни пир.

И поучаем мы охотно,

Что лень постыдна и вредна;

Что не затем, чтоб кушать плотно

Да празднословить, жизнь дана.

А между тем борьбы упорной

Или сурового труда

Бежим мы с трусостью позорной

И не краснеем от стыда!

И кто, неправдою гонимый,

Себе нашел защиту в нас?

Бесстрастно мы проходим мимо

Людского горя каждый час.

И фразы нам всего дороже!

Нас убаюкали оне...

Когда ж сознаем мы, о боже!

Что нет спасенья в болтовне?

1862

На улице

Вот бежит по тротуару

Моего соседа дочь.

Стройный стан, коса густая,

Глазки черные, как ночь.

В платье стареньком, в дырявой

Кацавейке на плечах;

Знать, с лекарством из аптеки

Пузырек у ней в руках.

Уж давно недугом тяжким

Бедный мой сосед томим;

И давно столяр-хозяин

Заменил его другим.

Дочь бежит, дрожа от стужи,

А на плиты яркий свет

Бьет волной из магазинов;

И чего-чего в них нет!

Серебро, хрусталь и бронза,

Ленты, бархат и атлас...

И прохожие от окон

Отвести не могут глаз.

Хоть и холод погоняет

И домой пора давно,

А с толпой остановилась

Поглядеть она в окно.

Перетянута в корсете,

Иностранка за столом

Что-то пишет... Чай, тепло ей,

Хорошо в житье таком.

Вот две барыни приходят;

Разодеты в пух оне!

Смотрят вещи дорогие...

Отложили к стороне.

Может, их они наденут

Нынче вечером на бал.

Славно жить богатым людям:

Что по вкусу, то и взял.

И невольно защемила

Сердце девичье тоска;

Видно, вспомнила бедняжка

Про больного старика.

И пошла в свой угол темный,

В свой сырой могильный склеп,

Где слезами обливают

Ребятишки черствый хлеб,

Мать сидит и дни и ночи

Над работой заказной,

Чуткий слух свой напрягая,

Не застонет ли больной;

Где, лохмотьями прикрытый,

На полу лежит отец

С неподвижным, тусклым взором,

Желтый, словно как мертвец.

Вот она уж близко дому;

Но при свете фонарей

Видит вдруг - красивый барин

Очутился перед ней.

Он глядит ей смело в очи,

И глядит не в первый раз, -

Где б она ни проходила,

С ней встречается тотчас.

И не раз она слыхала

От него такую речь:

«Полюби! тебя я стану

Холить, нежить и беречь.

Будешь ездить ты в карете,

Будешь в бархате ходить.

Как пойдет к твоей головке

Жемчуга большого нить!

Знатной барыней ты будешь,

И семью твою тогда

Перестанет в жестких лапах

Мять сердитая нужда».

Хоть и прочь она бежала

От лукавых тех речей,

Но потом они звучали

Ей порой в тиши ночей.

И теперь, домой вернувшись,

Молчалива и грустна,

Долго думала о чем-то

И вздыхала всё она...

1860

Напев

О, отчего полна томленья

И странных грез душа моя,

Когда в тиши уединенья

Напев знакомый слышу я?

Не будят в сердце эти звуки

Печали, смолкнувшей давно,

Ни мук любви, ни слез разлуки

Им воскресить не суждено.

Но я люблю твой глас призывный,

Напев далекой стороны,

Как ропот моря заунывный

В часы вечерней тишины...

1846

Не говорите, что напрасно...

Не говорите, что напрасно,

Что для бесплодной лишь борьбы

Стремлений чистых и прекрасных

Дано вам столько от судьбы.

Что всё, чем полно сердце ныне,

Подавит жизни тяжкий гнет;

Что всё растратится в пустыне,

Что дать могло бы цвет и плод.

К чему напрасные сомненья!

Идите смелою стопой;

Вы не из тех, в ком увлеченья

С летами гаснет жар святой.

Пусть дух изведает страданье,

В борьбе пусть будет закален;

И из горнила испытанья

И чист и крепок выйдет он.

Храните ж чистые химеры

Души возвышенной своей,

И животворный пламень веры

Пусть до конца не гаснет в ней!

1856

Ненастье

Приуныли детки, молча

На окне они сидят...

Обещала накануне

Отпустить их мама в сад;

Разбудить себя просили

Няню все они чем свет;

Тачку, грабли и лопаты

Подарил им старый дед,

И с внучатами хотел он

Грядки сам прийти копать.

Деток счастливых насилу

Уложила няня спать.

И всю ночь малюткам снились

Солнце, зелень и цветы

И копающего грядки

Деда добрые черты?

Что же детки приуныли,

Не слыхать их голосов?..

Отчего печально в окна

Всё глядят они без слов?

Оттого, что небо тучи

Обложили всё кругом;

Скрылось солнышко, деревья

Грустно мокнут под дождем;

Оттого, что смолкли птички

И, от бури в свой приют,

В чащу темную, забившись,

Не щебечут, не поют.

Вот и старый дед явился -

И к любимцу своему

Дети бросились, желая

Горе высказать ему:

«Ну как дождик вплоть до ночи

Будет, дедушка, идти?

Ну как целый день придется

Просидеть нам взаперти?»

- «Что вы! мигом перестанет! -

Утешает старичок. -

А пока садитесь, детки,

Вот сюда ко мне в кружок;

Да послушайте, какую

Расскажу я сказку вам».

И обрадовались детки,

И уселись по местам.

Долго сказывал он сказки

Про лису, про колобок,

Да про квакушку-лягушку,

Да про мышкин теремок.

Жадно слушали малютки,

О ненастье позабыв;

Лишь одну он сказку кончит,

Все кричат наперерыв:

«Расскажи другую!» Деду

Становилось тяжело,

Но тогда ему на смену,

К счастью, солнышко пришло;

И негаданно-нежданно

Яркий блеск его лучей

Озарил седины деда,

Кудри мягкие детей.

Дед вскочил и, настежь окна

Растворив, вскричал: «Ну вот,

Говорил я вам, что мигом

Тучки ветер разнесет!

Посмотрите-ка, как славно

Вспрыснул дождичек листву

И алмазами усыпал

Посвежевшую траву.

Птички звонко распевают,

Рады солнечным лучам,

И цветы свои головки

Поднимают к небесам.

Ну, теперь лопатки, тачку

Забирайте, да и в сад!»

Нет пределов восхищенью,

Крику, хохоту ребят.

Вот уж скачут, словно птички,

На сыром песке аллей!

И летят в лицо им брызги

С яркой зелени ветвей!

Вот уж песенка их в чаще

Беззаботная слышна...

Как и птичкам, детям нужны

Только солнце да весна!

«Дай-то бог, чтоб в вашей жизни, -

Тихо молвил старичок, -

Долгой радостью сменялись

Дни недолгие тревог!

Чтоб вы так же незаметно

Пережить те дни могли,

Как сегодня дождь и бурю,

Сказки слушая мои!»

1877

Нет мне от лютого горя покоя...

Нет мне от лютого горя покоя,

Знать, никуда не уйду от него я.

Взялся бы я за свежительный труд,

Жил бы, как добрые люди живут, -

Только где сила, где воля на это?

Нету в душе на вопрос мой ответа.

Были когда-то и сила и воля, -

Всё доконала суровая доля.

Нет! не встряхнуть мне кудрями опять,

Гордо чела пред бедой не поднять.

С юностью честною, бодро и смело,

Мне ли идти на полезное дело!

Бурею смятый, кой-как я бреду,

Смотришь - и темная яма в виду.

Лютое горе, о если б ты в ней

Сном непробудным заснуло скорей!

1873

Нет отдыха, мой друг, на жизненном пути...

Нет отдыха, мой друг, на жизненном пути.

Кто раз пошел тернистою дорогой,

Тому на ней лугов цветущих не найти;

Душе больной, измученной тревогой,

Успокоенье смерть одна лишь может дать.

И глупо и смешно его от жизни ждать.

В борьбе с людьми, в борьбе с самим собою

Пройдет твой грустный век; и если из-за туч

Хотя на миг - на краткий миг - порою

Тебе живительный проглянет солнца луч -

Забыв, что ждет за ним опять ненастье,

Что горе новое готово впереди, -

Благодари судьбу, но более не жди:

Нет продолжительного счастья!

1860

* * *

Нет! лучше гибель без возврата,

Чем мир постыдный с тьмой и злом,

Чем самому на гибель брата

Смотреть с злорадным торжеством.

Нет! лучше в темную могилу

Унесть безвременно с собой

И сердца пыл, и духа силу,

И грез безумных, страстных рой,

Чем, всё тупея и жирея,

Влачить бессмысленно свой век,

С смиреньем ложным фарисея

Твердя: «Бессилен человек»,

Чем променять на сон отрадный

И честный труд, и честный бой

И незаметно в тине смрадной,

В грязи увязнуть с головой!

Нищие

1

В удушливый зной по дороге

Оборванный мальчик идет;

Изрезаны камнями ноги,

Струится с лица его пот.

В походке, в движеньях, во взоре

Нет резвости детской следа;

Сквозит в них тяжелое горе,

Как в рубище ветхом нужда.

Он в город ходил наниматься

К богатым купцам в батраки;

Да взять-то такого боятся:

Тщедушный батрак не с руки.

Один он... Свезли на кладбище

Вчера его старую мать.

С сумою под окнами пищу

Приходится, видно, сбирать...

2

Карета шестеркой несется;

За нею пустился он вслед,

Но голос внутри раздается:

«Вот я тебе дам, дармоед!»

Сурово лакейские лица

Взглянули при возгласе том,

И жирный господский возница

Стегнул попрошайку кнутом.

И прочь отскочил он без крика,

Лишь сладить не мог со слезой...

И дальше пошел горемыка,

Поникнув на грудь головой.

Усталый и зноем томимый,

Он в роще дубовой прилег

И видит, с котомкою мимо

Плетется седой старичок.

«Здорово, парнишка! Откуда?

Умаялся! Хворенький, знать!»

- «Из города, дедушка. Худо

Мне, больно». - «Не хлебца ли дать?

Не много набрал я сегодня,

Да надо тебя пожалеть.

Мне с голоду милость господня

Не даст, словно псу, околеть...»

И с братом голодным, что было

В котомке, он всё разделил;

Собрав свои дряхлые силы,

На ключ за водицей сходил.

И горе пока позабыто,

И дружно беседа идет...

Голодного, видно, не сытый,

А только голодный поймет!

1861

Новый год

Голос

Слышны клики - поздравленья,

Хрусталя заздравный звон.

Ближе час освобожденья,

Ближе истины закон!

Хор

Год еще мы отстрадали,

Изнуренные борьбой,

Тщетно руки простирали

К небу с теплою мольбой.

Тщетны, тщетны все моленья!

Правды бог не восстает.

Тяжко нам! Зерно сомненья

Каждый день в груди растет..

Голос

О, к чему, к чему роптанье!

Искупленья близок час.

Дух лукавый отрицанья

Да отыдет прочь от вас!

Дни тревог и горя, братья,

Пролетят, как смутный сон.

Уж гремят врагам проклятья -

Слышу я - со всех сторон.

Близок час последней битвы!

Смело двинемся вперед -

И услышит бог молитвы,

И оковы разобьет.

1848

Ночь пролетала над миром...

Ночь пролетала над миром,

Сны на людей навевая;

С темно-лазоревой ризы

Сыпались звезды, сверкая.

Старые мощные дубы,

Вечнозеленые ели,

Грустные ивы листвою

Ночи навстречу шумели.

Радостно волны журчали,

Образ ее отражая;

Рожь наклонялась, сильнее

Пахла трава луговая.

Крики кузнечиков резвых

И соловьиные трели,

В хоре хвалебном сливаясь,

В воздухе тихом звенели,

И улыбалася кротко

Ночь, над землей пролетая...

С темно-лазуревой ризы

Сыпались звезды, сверкая...

Июль 1862

Ночью

Неприветна,    молчалива

Ночь глядит в мое окно;

Время тянется тоскливо,

Спят домашние давно.

Одному лишь мне не спится:

Только дня замолкнет шум,

В голове моей гнездится

Рой зловещих, мрачных дум.

Всё испуганному взору

Призрак смерти предстает,

И сдается мне, что скоро

С жизнью кончится расчет.

Страсти! жизнь! Хоть вас порою

Проклинал я, жаль мне вас!

Пусть гнетущею тоскою

Грудь полна и в этот час,

Оттого что тьма густая

Над землей еще висит

И повсюду сила злая

Торжествует и крушит.

Но я верю... и расстаться

Жаль мне с верою моей;

Всё хотелось бы дождаться

Первых истины лучей!

Жаль покинуть сердцу милых,

Кто и лаской и слезой

В дни, когда слабел я в силах,

Врачевал мой дух больной!

Кто словами укоризны

Сердце мне не уязвил,

Но кому немало в жизни

Я мгновений отравил.

Жаль мне ненависти честной,

Дорогих любви забот...

Неужель в могиле тесной

Скоро, скоро всё заснет?

1862

О нет, не всякому дано...

О нет, не всякому дано

Святое право обличенья!

Кто не взрастил в себе зерно

Любви живой и отреченья,

И бесполезно и смешно

На мир его ожесточенье.

Но если праведная речь

Из сердца чистого стремится,

Она разит, как божий меч;

Дрожит, бледнеет и стыдится

Пред нею тот, кого обречь

Она проклятью не страшится.

Но где тот века проводник,

Что скуп на речи, щедр на дело,

Что, заглушив страстей язык,

Идя на подвиг честно, смело,

Благой пример являть привык

Толпе, в неправде закоснелой?

Где он? Нас к бездне привела

Стезя безверья и порока!

Рабам позорной лжи и зла

Пошли, пошли, господь, пророка,

Чтоб речь его нам сердце жгла

И содрогнулись мы глубоко!

1858

О, если б знали вы, друзья моей весны...

О, если б знали вы, друзья моей весны,

Прекрасных грез моих, порывов благородных,

Какой мучительной тоской отравлены

Проходят дни мои в волнениях бесплодных!

Былое предо мной как призрак восстает,

И тайный голос мне твердит укор правдивый;

Чего убить не мог суровой жизни гнет,

Зарыл я в землю сам, - зарыл, как раб ленивый.

Душе была дана любовь от бога в дар,

И отличать дано добро от зла уменье;

На что же тратил я священный сердца жар,

Упорно ль к цели шел во имя убежденья?

Я заключал не раз со злом постыдный мир

И пренебрег труда спасительной дорогой,

Не простирал руки тому, кто наг и сир,

И оставался глух к призывам правды строгой.

О, больно, больно мне!!! Скорбит душа моя,

Казнит меня палач неумолимый - совесть;

И в книге прошлого с стыдом читаю я

Погибшей без следа, бесплодной жизни повесть.

1856

О, не забудь, что ты должник...

О, не забудь, что ты должник

Того, кто сир, и наг, и беден,

Кто под ярмом нужды поник,

Чей скорбный лик так худ и бледен,

Что от небес ему одни

С тобой даны права святые

На всё, чем ясны наши дни, -

На наши радости земные!

И тех страдальцев не забудь,

Что обрели венец терновый,

Толпе указывая путь -

Путь к возрожденью, к жизни новой!

И пусть в дому твоем найдут

Борьбой измученные братья

Забвенье мук, от бурь приют

И брата верные объятья!

31 декабря 1861

Облака

Вот и гроза прошла, и небо просветлело;

Приветно солнышко на божий мир глядит,

Вся степь, как раннею весной, зазеленела;

И воздух свеж и чист, и птичка в нем звенит.

И на сердце давно так ясно не бывало;

В нем тихой радостью сменилася тоска;

Всё, чем оно томилось и страдало,

Как будто унесли с собою облака.

Но отчего ж порой, боязнью тайной мучим,

Всё устремляю вдаль я свой несмелый взгляд

И думаю, следя за облаком летучим,

Что старую печаль несет оно назад?

1861

* * *

Огни погасли в доме,

И все затихло в нем;

В своих кроватках детки

Заснули сладким сном.

С небес далеких кротко

Глядит на них луна;

Вся комнатка сияньем

Ее озарена.

Глядят из сада ветки

Берез и тополей

И шепчут: «Охраняем

Мы тихий сон детей;

Пусть радостные снятся

Всю ночь малюткам сны,

Чудесные виденья

Из сказочной страны.

Когда ж безмолвной ночи

На смену день придет,

Их грезы песня птички

Веселая прервет...

Цветы, как братья милым,

Привет пришлют им свой,

Головками кивая,

Блестящими росой...»

1880

Ожидание

Дед-старик в избушке бедной

Чинит ветхий невод свой;

На постельке рядом внучек

Весь в жару лежит больной.

«Всё ненастье да ненастье,

Скоро ль кончатся дожди!» -

Говорит ребенок деду.

«Скоро, скоро, подожди!»

- «Скоро ль солнышко засветит,

Зашумит трава в степи,

Зашумят в лесу деревья...»

- «Скоро, скоро, потерпи!»

- «Скоро ль с удочкой, как прежде,

Буду я сидеть все дни

Над прудом под тополями?»

- «Скоро, друг, повремени!»

- «Да когда же? Вот и маму,

Говорил ты тоже, дед,

Скоро к нам отпустят с неба,

А ее всё нет как нет!»

И малютка недовольный

Замолчал, а дед-старик

Над разодранною сетью

Головой седой поник.

И по старческим морщинам

Тихо катится слеза...

Горе деда разглядели

Внука зоркие глаза.

И звучит ребенка слабый

Голосок еще грустней:

«Не дождусь я, видно, мамы -

Не дождусь и теплых дней!»

1870

Он в белом гробике своем...

Он в белом гробике своем

Лежал, усыпанный цветами;

Деревья тихо под окном

Качали темными ветвями.

На крепко сомкнутых губах

Улыбка кроткая застыла,

И что-то радостное было

В его младенческих чертах.

Казалось, спал он и видений

К нему нисходит светлый рой,

А не сразил своей косой

Ребенка мрачный смерти гений.

С глазами, красными от слез,

Бледна, исполнена печали,

Склонилась мать над ним. Вопрос

Уста дрожащие шептали:

«Зачем родился ты на свет,

Когда лишь ранняя могила

Тебя ждала? Какая сила

В ночь превратила твой рассвет?»

Напрасно! На вопросы наши

Не даст ответа рок - он нем;

Но лучше, верь мне, лучше тем,

Кто лишь коснулся жизни чаши.

Счастлив заснувший беспробудно

Младенец твой! Не спросит он,

Изнемогая в битве трудной,

Путем тернистым изъязвлен:

«Зачем на свет я был рожден?»

1871

* * *

Он шел безропотно тернистою дорогой,

Он встретил радостно и гибель и позор;

Уста, вещавшие ученье правды строгой,

Не изрекли толпе глумящейся укор.

Он шел безропотно и, на кресте распятый,

Народам завещал и братство и любовь;

За этот грешный мир, порока тьмой объятый,

За ближнего лилась его святая кровь.

О, дети слабые скептического века!

Иль вам не говорит могучий образ тот

О назначении великом человека

И волю спящую на подвиг не зовет?

О нет! не верю я. Не вовсе заглушили

В нас голос истины корысть и суета;

Еще настанет день... Вдохнет и жизнь и силу

В наш обветшалый мир учение Христа!

1858

Она и он

Ему всё мило было в ней:

И смех ребяческий, и ласки,

Ее голубенькие глазки,

И пряди светлые кудрей.

Мирился он с своей судьбой,

Когда к плечу его, бывало,

Ласкаясь, тихо припадала

Она головкой молодой.

Целуя чистое чело

И гибкий стан обвив рукою,

Он говорил: «На мир с тобою

Смотрю я честно и светло.

Ты дух мой слабый извлекла

Из бездны страшного паденья;

Звездою яркою спасенья

Ты в небесах моих взошла.

Отныне были б без тебя

Мне дни мои невыносимы;

Тоской безвыходной томимый,

Сошел бы в землю я, любя!»

На речи нежные она

Могла ответить лишь слезами

И не «клялася небесами»

Навеки быть ему верна.

Она, без клятв, без громких слов,

Всю жизнь любить его умела;

Она пошла за милым смело,

Покинув свой родимый кров.

Он был хорош. Лицо его

Следы носило жизни бурной.

Сначала света блеск мишурный

Любил он более всего;

Хоть, может быть, и не блистал

Он там звездой первостепенной

И обращался с ним надменно

Иной сиятельный нахал,

Но сердце женское не раз

Умел пленить он речью страстной;

И были все мужья согласны,

Что он опасен, как Ловлас.

В любви он видел жизни цель,

Бросал, потом опять влюблялся;

С одним соперником стрелялся

И сослан был он за дуэль.

Развратом, картами, вином

Он услаждал тоску изгнанья

И, небольшое состоянье

Убив, остался голяком.

Тогда-то он сошелся с ней;

Его ума она сначала

Боялась всё - не понимала

Его возвышенных речей.

Как дикий цвет в полях, цвела

Она, цены себе не зная;

Ей странно было, как такая

Степнячка нравиться могла;

Да и кому еще притом?

Ему, который там, в столице,

Конечно, не с одною львицей

Великосветской был знаком.

Он победить в ней этот страх

Старался нежностью покорной;

Большую опытность, бесспорно,

Имел в сердечных он делах.

И говорил он так умно!

А отличить в наш век, и сразу,

От чувства искреннего фразу

Сердцам наивным мудрено!

И в Петербург с собой увез

Ее он из глуши печальной;

С ним в путь она пустилась дальный

Без горьких жалоб и без слез.

Он представлял друзьям своим

Ее с торжествовавшим взором;

Друзья все поздравляли хором

Его с сокровищем таким.

Как был доволен он и рад,

Когда знакомые артисты,

Бывало, этот облик чистый

С головкой грёзовской сравнят!

Одна беда: своим трудом

Обоим жить им приходилось;

Она без устали трудилась,

Сидела ночи за шитьем;

А он... он места всё искал,

Но, получив ответ повсюду

Один: «Иметь в виду вас буду»,

Пока сложивши руки ждал.

Хоть он на связи прошлых лет

Считать имел бы основанье,

Но в этот раз ему вниманья

Не оказал холодный свет.

Уверен я, известно вам,

Читатель мой, что очень трудно

В столице нашей многолюдной

Себя пристроить беднякам.

Себе отказывать во всем

Он не привык. Среди лишений,

Грошовых счетов, огорчений

Нередко желчь кипела в нем.

Купить хотел бы он своей

Подруге пышные наряды,

Чтобы завистливые взгляды

Привлечь, когда идет он с ней.

Ему хотелось побывать

В любимой опере, в балете;

Порой хотелось даже в свете

Блеснуть любезностью опять.

Во сне он часто видел бал;

Гремел оркестр, блистали свечи,

И кто-то пламенные речи

Ему под музыку шептал...

Но что же делала она?

Ей не мечтался говор бальный:

Зажжет себе огарок сальный

И шьет сидит, не зная сна,

Чтоб только он доволен был,

Клясть перестал судьбы нападки;

Чтоб завтра свежие перчатки

Себе к гулянью он купил.

Она была так весела,

Как бы нужды не знала гнета;

Лишь красота, казалось, что-то

Немного блекнуть начала.

Но наконец - хвала судьбе

(Я отношу сей случай к чудным) -

Местечко с жалованьем скудным

Нашел приятель наш себе.

И стал он в должность каждый день

Ходить и там строчить бумаги;

Но ненадолго в нем отваги

Хватило... не осилил лень!

И, тяготясь своим трудом,

Он стал твердить: «Нет, право, мечи

Приказным быть чернорабочим,

Каким-то упряжным волом.

Не снился мне такой удел!

Доволен будет им не каждый;

Моя душа томится жаждой

Иных, полезных миру дел!»

Но если правду говорить,

Он к делу годен был не слишком;

И не таким, как он, умишкам

Дела великие творить!

И становились всё тошней

Ему служебные занятья;

Всё чаще сыпал он проклятья

И на судьбу, и на людей!

И даже той он не щадил -

Когда домой к себе, бывало,

Придет сердитый и усталый, -

Кому милее жизни был!

Не раз бросал в лицо упрек

Он ей в минуту озлобленья,

Хотя потом просил прощенья

И у ее валялся ног.

То, чем душа была больна,

У ней не изливалось в пенях;

И по ночам лишь на коленях

Молилась пламенно она.

А он всё думал об одном:

«Когда ж мне счастье улыбнется?

Иль в должность целый век придется

Мне шляться п_о_ грязи пешком!

Ужели буду поглощен

Я весь чиновничества тиной

И в месяц двадцать два с полтиной

Брать целый век я обречен!»

Желанье благ пережитых

В груди его всё возрастало,

И он во что бы то ни стало

Поклялся вновь добиться их.

Давно известно нам из книг,

Что человеку с силой воли

Возможно всё. Так мудрено ли,

Что цели скоро он достиг.

Достиг... но не путем труда;

Ведь по привычкам был он барин,

А этот путь неблагодарен

В отчизне нашей, господа!

Он часто льстил себя мечтой,

Что, говорить умея плавно,

Он, верно б, был оратор славный

Иль адвокат в стране иной.

Увы! не то ему судил

И бед и радостей виновник,

Капризный рок. Один сановник

Тогда в столице нашей жил.

Хотя у старца голова

Была сединами покрыта,

Но называла волокитой

Его стоустая молва.

И точно, от семьи тайком

(Имел детей он и супругу)

Завел он нежную подругу

И ей купил в Коломне дом.

Связь эта длилась много лет,

И дочь была плодом их страсти,

Хоть, признаюсь, темно отчасти,

Кто произвел ее на свет.

Ее любил он: исполнял

Он дочки каждую затею

И обещался дать за нею

Довольно круглый капитал.

Охота страшная была

У ней отведать жизни брачной;

Но, к сожалению, невзрачной

Ее природа создала.

Хотя подчас пускала в ход

Она румяна и белила,

Но женихов не находила,

А ей уж шел двадцатый год.

Она училась кой-чему,

Но не могла прочесть без скуки

Двух слов: не нравились науки

Ее небойкому уму.

Боялась мать, чтобы греха

Какого с дочкой не случилось, -

И к старцу с просьбой обратилась

Скорей найти ей жениха.

Примерным старец был отцом

И, много времени не тратя,

Искать усердно начал зятя

В обширном ведомстве своем.

И наш приятель там служил;

Фигурой стройной, смелым взором,

Изящным светским разговором

Он тотчас старца поразил,

И старец был ужасно рад,

Что сей чиновник интересный

Живет себе в каморке тесной,

Что беден он и не женат.

К себе он на дом звал его

И там однажды, в кабинете,

Открыл ему, что на примете

Имел невесту для него;

Что не красавица она,

Но обладает состояньем,

Притом с отличным воспитаньем,

И будет добрая жена.

Отвесил наш герой поклон,

И с восхищенным старцем вместе

На смотр к назначенной невесте

Поехать согласился он.

Невеста юная гостей

Ждала с тоской нетерпеливой;

Жених изящный и красивый

Давно во сне являлся ей.

Когда ж предстал ей наяву,

Ее он просто озадачил;

Ей стало жаль, что не назначил

Он где-нибудь ей рандеву.

Что не сошлись они тайком

В саду, в аллее темной, длинной,

А здесь, в гостиной этой, чинно

Сидят, и даже не вдвоем...

Сбылся ее заветный сон,

Его мечты сбывались тоже;

Так дожидаться им чего же?

Вопрос о браке был решен.

Но в душу страх ему проник:

Как объяснить подруге прежней?

А объясненье неизбежней

Всё становилось каждый миг.

И этот страх преодолеть

Не в силах будучи, из дому

Он скрылся раз... Она к знакомой

Пошла в тот вечер посидеть.

Когда ж назад она пришла

И, победив свою дремоту,

Хотела взяться за работу, -

Письмо на столике нашла.

Рукой дрожащею печать

Она в испуге надломила,

Прочла... Слезы не проронила

И тихо села на кровать...

И просидела так она

Вплоть до утра, храня молчанье,

Как будто скорби изваянье,

И недвижима, и бледна.

Он ей поведал коротк_о_,

Что в нем уж нету прежней страсти.

Что чувства все не в нашей власти

И с сердцем сладить нелегко.

Ну, словом, он сумел мотив

Найти достаточный измене

И кончил нежно, в нотабене

Подруге помощь предложив.

Но вот уж розовым лучом

К ней утро в комнатку блеснуло:

Она очнулась и взглянула

Глазами мутными кругом.

У ней, казалось, на лице

Уж нет отчаянья и тени;

Привстала... дверь толкнула в сени

И очутилась на крыльце.

Всё спало. Даже в мелочной

Лавчонке не было продажи,

И не гремели экипажи

Еще по пыльной мостовой.

С крыльца сошла она и вот

Куда-то улицей пустою

Идет поспешною стопою,

Не озирался идет.

Дома и церкви перед ней

Громадно высились... но скоро

Пошли лачуги да заборы,

А там застава, даль полей...

Минуя фабрик дымных ряд,

Кладбища тесные могилы,

Она идет, идет... и силы

Ей изменить уже хотят.

Ей темя жжет полдневный зной,

Томят ее усталость, голод...

А сердце словно тяжкий молот

Стучит у ней в груди больной.

Переступать она с трудом

Могла - подкашивались ноги...

И вдруг упала средь дороги,

Как колос, срезанный серпом...

Купцом проезжим найдена,

Она в ближайший стан попалась;

И при допросе оказалось,

Что сумасшедшая она.

А наш приятель получил

Довольно выгодное место

И с некрасивою невестой,

Спустя неделю, в брак вступил.

Я видел раз, как их несла

В коляске модной серых пара, -

И пожалел лишенных дара

Свои обделывать дела!

1862

Опустевший дом

Один по улицам брожу я с грустной думой;

На спящий город хор дрожащих звезд глядит.

Вот предо мной дворец забытый и угрюмый,

Где жизнь провел в пирах и неге сибарит.

Когда-то музыка гремела в пышных залах;

Из окон лился свет от тысячи свечей,

И кубки старые усердно осушала

Шумящая толпа напудренных гостей.

Теперь заброшены огромные палаты;

В роскошных комнатах и пусто и темно.

Давно лежит в земле хозяин тороватый;

В чужих краях живут наследники давно.

Стоит уныло дом - а на крылечных плитах,

Под рубищем дрожа, бедняк заснуть прилег

И думает: «Когда б в палатах позабытых

От стужи дали мне хоть тесный уголок!»

1859

Осень

Я узнаю тебя, время унылое:

Эти короткие, бледные дни,

Долгие ночи, дождливые, темные,

И разрушенье – куда ни взгляни.

Сыплются с дерева листья поблекшие,

В поле, желтея, поникли кусты;

По небу тучи плывут бесконечные...

Осень докучная!.. Да, это ты!

Я узнаю тебя, время унылое,

Время тяжелых и горьких забот:

Сердце, когда–то так страстно любившее,

Давит мертвящий сомнения гнет;

Гаснут в нем тихо одна за другою

Юности гордой святые мечты,

И в волосах седина пробивается...

Старость докучная!.. Да, это ты!

1863

Ответ

Мы близки друг другу... Я знаю,

Но чужды по духу... Любви

Давно я к тебе не питаю,

И холодны речи мои...

Не в силах я лгать пред тобою,

А правда страшна для тебя...

К чему же бесплодной борьбою

Всечасно терзать нам себя?

В кумирах мне бога не видеть,

Пред ними чела не склонить!

Мне всё суждено ненавидеть,

Что рабски привыкла ты чтить!

«Кто истине, верный призванью,

Себя безвозвратно обрек,

И дом и семью без роптанья

Оставит», – сказал нам пророк...

О, верь мне, напрасны упреки:

Расстаться нам должно с тобой...

Любви мы друг другу далеки,

Друг другу мы чужды душой!..

1846

Отдохну-ка, сяду у лесной опушки...

Отдохну-ка, сяду у лесной опушки;

Вон вдали - соломой крытые избушки,

И бегут над ними тучи вперегонку

Из родного края в дальнюю сторонку.

Белые березы, жидкие осины,

Пашни да овраги - грустные картины;

Не пройдешь без думы без тяжелой мимо.

Что же к ним всё тянет так неодолимо?

Ведь на свете белом всяких стран довольно,

Где и солнце ярко, где и жить привольно.

Но и там, при блеске голубого моря,

Наше сердце ноет от тоски и горя,

Что не видят взоры ни берез плакучих,

Ни избушек этих сереньких, как тучи;

Что же в них так сердцу дорого и мило?

И какая манит тайная к ним сила?

1862

Отчизна

Природа скудная родимой стороны!

Ты дорога душе моей печальной;

Когда-то, в дни моей умчавшейся весны,

Манил меня чужбины берег дальный...

И пылкая мечта, бывало, предо мной

Рисует всё блестящие картины:

Я вижу свод небес прозрачно-голубой,

Громадных гор зубчатые вершины...

Облиты золотом полуденных лучей,

Казалось, мирт, платаны и оливы

Зовут меня под сень раскидистых ветвей,

И розы мне кивают молчаливо...

То были дни, когда о цели бытия

Мой дух, среди житейских обольщений,

Еще не помышлял... И, легкомыслен, я

Лишь требовал у жизни наслаждений.

Но быстро та пора исчезла без следа,

И скорбь меня нежданно посетила...

И многое, чему душа была чужда,

Вдруг стало ей и дорого и мило.

Покинул я тогда заветную мечту

О стороне волшебной и далекой...

И в родине моей узрел я красоту,

Незримую для суетного ока...

Поля изрытые, колосья желтых нив,

Простор степей, безмолвно величавый;

Весеннею порой широких рек разлив,

Таинственно шумящие дубравы;

Святая тишина убогих деревень,

Где труженик, задавленный невзгодой,

Молился небесам, чтоб новый, лучший день

Над ним взошел - великий день свободы.

Вас понял я тогда; и сердцу так близка

Вдруг стала песнь моей страны родимой -

Звучала ль в песне той глубокая тоска,

Иль слышался разгул неудержимый.

Отчизна! не пленишь ничем ты чуждый взор.

Но ты мила красой своей суровой

Тому, кто сам рвался на волю и простор,

Чей дух носил гнетущие оковы...

1862

Памяти Е. А. Плещеевой

1

Как ей, почившей вечным сном,

В гробу из дома унесенной,

Уж не вернуться в этот дом,

К семье, печалью удрученной, -

Так в сердце бедное мое

И радость больше не вернется;

В нем скорбь на долгое житье

Незваной гостьей остается.

Не озарит души моей

Былого счастья луч отрадный.

И жизнь, что ждет меня, мрачней

Осенней ночи беспроглядной...

2

Ты не любила этот свет,

Где вечно добрые страдали,

И отошла в тот край, где нет

«Ни воздыханья, ни печали».

И чт_о_, как перл в волнах морей,

Таилось в любящей и честной,

Не знавшей лжи душе твоей,

Осталось людям неизвестно.

Как мало их, кто понимал

Высокий подвиг жизни темной,

От чьих очей не заслонял

Мишурный блеск твой образ скромный,

Кому не чужд был мир твоих

Заветных дум, надежд любимых, -

Их мало, но тобою в них

Оставлен след неизгладимый.

3

Вот она, твоя могила,

Снегом вся занесена.

Всё, чем сердце дорожило,

Всё, чем жизнь была ясна, -

Всё-то, всё навек сокрыла

От очей моих она!

И стою над ней, рыдая,

С головой поникшей я.

О! явись мне, дорогая,

Безупречная моя!

О! покинь хоть на мгновенье

Тесный, мрачный свой приют;

И уста твои прощенье

Мне пускай произнесут.

Всё прости, что омрачало

Дни недолгие твои;

И с улыбкой, как бывало,

На меня опять взгляни!

Тщетен зов мой!.. И не взглянет

На меня твой кроткий взгляд.

Образ милый не предстанет,

И уста твои молчат!

Что земли добычей станет,

Не вернет она назад!

Одинок стою, взывая

К незабвенной тени я;

И скорбящая, больная

Рвется к ней душа моя!

Январь 1865

Москва

Памяти К. С. Аксакова

Еще один - испытанный боец,

Чей лозунг был: отчизна и свобода,

Еще один защитник прав народа

Себе нашел безвременный конец!

Он был из тех, кто твердою стопой

Привык идти во имя убежденья;

И сердца жар и чистые стремленья

Он уберег средь пошлости людской.

Он не склонял пред силою чела

И правде лишь служил неколебимо...

И верил он, что скоро край родимый

С себя стряхнет оковы лжи и зла...

В наш грустный век, на подвиги скупой,

Хвала тому, кто _и_збрал путь суровый...

Хвала тому, кто знамя жизни новой

Умел нести бестрепетной рукой.

Февраль 1861

Москва

Памяти Н. А. Некрасова

Как ни тепло чужое море,

Как ни красна чужая даль,

Не ей размыкать наше горе,

Рассеять русскую печаль!

Некрасов

Не небесам чужой отчизны -

Я песни родине слагал.

Некрасов

Под небом южной стороны

Он вспоминал свой север дальний,

И яркий блеск ее весны

Души не радовал печальной.

В тот час, как луч вечерний гас

В волнах лазурного залива,

Бродил, быть может, он не раз

Один, угрюмый, молчаливый.

Он слушал, в думу погружен,

Густых и темных миртов шепот,

Вечерний колокола звон,

Волны сверкавшей плеск и ропот.

И край иной пред ним вставал;

С его простором и снегами;

Там буйный ветер тучи гнал

Над бесконечными степями...

И средь пустыни снеговой

Лачужки темные мелькали,

Где труд боролся с нищетой,

Где люди радостей не знали...

Тогда стране своей родной,

Тоски исполнен безысходной,

Слагал он песнь, и в песне той

Поэт о скорби пел народной,

Пел о желанных, лучших днях,

Народа прозревая силы...

И песнь его в людских сердцах

К неправде ненависть будила...

Он смолк... его не слышать нам...

Но в песнях, полных вдохновенья,

Он юным завещал певцам

Народу честное служенье!

1882

Памяти Пушкина

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Пушкин

Пока надеждою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Пушкин

Мы чтить тебя привыкли с детских лет,

И дорог нам твой образ благородный;

Ты рано смолк; но в памяти народной

Ты не умрешь, возлюбленный поэт!

Бессмертен тот, чья муза до конца

Добру и красоте не изменяла,

Кто волновать умел людей сердца

И в них будить стремленье к идеалу;

Кто сердцем чист средь пошлости людской,

Средь лжи кто верен правде оставался

И кто берег ревниво светоч свой,

Когда на мир унылый мрак спускался.

И всё еще горит нам светоч тот,

Всё гений твой пути нам освещает;

Чтоб духом мы не пали средь невзгод,

О красоте и правде он вещает.

Все лучшие порывы посвятить

Отчизне ты зовешь нас из могилы;

В продажный век, век лжи и грубой силы

Зовешь добру и истине служить.

Вот почему, возлюбленный поэт,

Так дорог нам твой образ благородный;

Вот почему неизгладимый след

Тобой оставлен в памяти народной!

1880

Певице

Нет! не забыть мне вас, пленительные звуки,

Как первых сладких слез любви мне не забыть!

Когда внимал я вам, в груди смирялись муки,

И снова был готов я верить и любить!

Мне не забыть ее... То жрицей вдохновенной,

Широколиственным покрытая венком,

Она являлась мне... и пела гимн священный,

А взор ее горел божественным огнем...

То бледный образ в ней я видел Десдемоны,

Когда она, склонясь над арфой золотой,

Об иве пела песнь... и прерывали стоны

Унылый перелив старинной песни той.

Как глубоко она постигла, изучила

Того, кто знал людей и тайны их сердец;

И если бы восстал великий из могилы,

Он на чело ее надел бы свой венец.

Порой являлась мне Розина молодая

И страстная, как ночь страны ее родной...

И, голосу ее волшебному внимая,

В тот благодатный край стремился я душой,

Где всё чарует слух, всё восхищает взоры,

Где вечной синевой блистает неба свод,

Где свищут соловьи на ветвях сикоморы

И кипариса тень дрожит на глади вод!

И грудь моя, полна святого наслажденья,

Восторга чистого, вздымалась высоко,

И отлетали прочь тревожные сомненья,

И было на душе спокойно и легко.

Как друга после дней томительной разлуки,

Готов я был весь мир в объятья заключить...

О! не забыть мне вас, пленительные звуки,

Как первых сладких слез любви мне не забыть!

1846

Перед ветхою избенкой...

Перед ветхою избенкой

Старичок сидит седой,

И кудрявого ребенка

Он морщинистой рукой

Охватил. В свой полушубок

Завернул его теплей;

С пухлых щек и алых губок

Не спускает он очей.

«Ох! недолго, внучек милый,

Мне понянчиться с тобой, -

Говорит старик. - В могилу

Мне пора уж на покой.

Долго маялся я; много

Вынес горя на плечах;

Не легка была дорога,

Да господь помог. Он благ.

Хоть во многом был я грешен

И хоть часто я роптал,

Но под старость им утешен:

Мне он радость ниспослал;

Знаю я, мой светик Саша,

Веселей твой будет век:

Доля ждет тебя не наша -

Будешь вольный человек!»

1861

Перед отъездом

Опять весна! Опять далекий путь!

В душе моей тревожное сомненье;

Невольный страх мою сжимает грудь:

Засветится ль заря освобожденья?

Велит ли бог от горя отдохнуть,

Иль роковой, губительный свинец

Положит всем стремлениям конец?

Грядущее ответа не дает...

И я иду, покорный воле рока,

Куда меня звезда моя ведет...

В пустынный край, под небеса Востока!

И лишь молю, чтоб памятен я был

Немногим тем, кого я здесь любил...

О, верьте мне, вы первая из них!

Я забывал при вас тоску изгнанья.

Вам и теперь мой безыскусный стих,

Как сердца дань, я шлю на расставанье.

Пусть иногда в раздумья тихий час

Он обо мне заставит вспомнить вас.

И может быть, вы дружеский привет

Пошлете мне, исполнены участья,

Чтоб, лаской той утешен и согрет,

Мой дух не мог утратить веры в счастье...

Так на чужбине пленнику порой

Отрадна песнь страны его родной!

Весна 1853

Перед тобой лежит широкий новый путь...

Перед тобой лежит широкий новый путь.

Прими же мой привет, не громкий, но сердечный;

Да будет, как была, твоя согрета грудь

Любовью к ближнему, любовью к правде вечной.

Да не утратишь ты в борьбе со злом упорной

Всего, чем нынче так душа твоя полна,

И веры и любви светильник животворный

Да не зальет в тебе житейская волна.

Подъяв чело, иди бестрепетной стопою;

Иди, храня в душе свой чистый идеал,

На слезы страждущих ответствуя слезою

И ободряя тех, в борьбе кто духом пал.

И если в старости, в раздумья час печальный,

Ты скажешь: в мире я оставил добрый след,

И встретить я могу спокойно миг прощальный,

Ты будешь счастлив, друг: иного счастья нет!

1855

Песня (Выйдем на берег; там волны...)

Выйдем на берег; там волны

Ноги нам будут лобзать;

Звезды с таинственной грустью

Будут над нами сиять.

Там ветерок ароматный

Кудри твои разовьет;

Выйдем... Уныло качаясь,

Тополь к себе нас зовет.

В долгом и сладком забвеньи,

Шуму внимая ветвей,

Мы отдохнем от печали,

Мы позабудем людей.

Много они нас терзали,

Мучили много, друг мой:

Те – своей глупой любовью,

Те – бесконечной враждой.

Всё мы забудем, как месяц

В темной лазури блеснет,

Всё – как природе и богу

Гимн соловей запоет!

1845

Песня (Доброй ночи!– ты сказала...)

«Доброй ночи!» – ты сказала,

Подавая руку мне,

И желала много счастья,

Много радостей во сне.

«Пусть до самого рассвета

Снятся милые черты!» –

Улыбаяся лукаво,

Говорила другу ты!

И сбылись твои желанья,

И тебя увидел я!

Всё твои мне снились взоры,

Взоры, полные огня!

Снилось – в комнатке уютной

Мы сидим с тобой вдвоем;

На полу чертит узоры

Месяц палевым лучом.

Ты меня рукой лилейной

Привлекла на грудь свою,

Нежно в очи целовала

И шептала мне: «люблю!»

И еще так много снилось...

Что за дивный, сладкий сон!

Пожелай, чтобы со мною

Наяву случился он!..

1845

Песня (Тихо всё, глядится месяц...)

Тихо всё, глядится месяц

В воды зыбкие реки;

За рекою слышны песни

И мелькают огоньки.

Отчего так сердцу больно?

Дней ли прошлых стало жаль,

Иль грядущего пугает

Неразгаданная даль?

Отчего в груди томленье?

И туманит взор слеза?

Или снова надо мною

Собирается гроза?

Вот сокрылся месяц в тучи,

Огоньков уж не видать;

Стихла песня... Скоро ль, сердце,

Перестанешь ты страдать?

1858

Песня изгнанника

Лети, моя птичка, далеко,

Лети в городок мой родной.

Стоит он в равнине зеленой,

Над светлой широкой рекой.

Ты беленький домик увидишь,

Тенистый вокруг него сад;

В саду том душистые липы,

Березы и клены шумят...

Там, в темной листве притаившись,

Ты песню запой под окном.

И стукнет окно... и головка

Покажется детская в нем.

Ребенка лазурные глазки

Весеннего неба ясней;

Светлей золотистых колосьев

Волна его мягких кудрей.

И будет он слушать певунью,

Сияя восторгом; и ей

Потом на окне разбросает

Он зерна ручонкой своей.

А ты, легкокрылая птичка,

Малютке скажи моему,

Что в крае далеком есть сердце,

Которое рвется к нему;

Что горько мне жить на чужбине,

Что дума одна у меня:

Дождусь ли поры я желанной,

Дождусь ли отрадного дня,

Когда, возвращаясь веселый

В свой мирный родной городок,

Я беленький домик увижу,

Где детский звучит голосок...

И выбежит с хохотом звонким

Малютка навстречу отцу...

И крепко пылающей щечкой

К его он прижмется лицу...

И прошлое горе заставит

Меня позабыть в этот час

Улыбка его дорогая

И блеск голубых его глаз...

1880

* * *

По чувствам братья мы с тобой,

Мы в искупленье верим оба,

И будем мы питать до гроба

Вражду к бичам страны родной.

Когда ж пробьет желанный час

И встанут спящие народы —

Святое воинство свободы

В своих рядах увидит нас.

Любовью к истине святой

В тебе, я знаю, сердце бьется,

И, верно, отзыв в нем найдется

На неподкупный голос мой.

Посвящение

Домчатся ль к вам знакомых песен звуки,

Друзья моих погибших юных лет?

И братский ваш услышу ль я привет?

Всё те же ль вы, что были до разлуки?

Быть может, мне иных не досчитаться!

А те - в чужой, далекой стороне -

Уже давно забыли обо мне...

И некому на песни отозваться!

Ноя - средь бурь, в дни горя и печали -

Был верен вам, весны моей друзья,

И снова к вам несется песнь моя,

Когда, как сон, невзгоды миновали.

1858

* * *

После грома, после бури,

После тяжких, мрачных дней

Прояснился свод лазури,

Сердцу стало веселей.

Но надолго ль?.. Вот над морем

Тучки новые бегут...

Солнце с тучей, радость с горем

Неразлучно, знать, живут!

1844

После чтения газет

Мне тяжело читать кровавые страницы,

Что нам о племенных раздорах говорят,

Как тяжело смотреть на сумрачные лица

Семьи, где издавна господствует разлад.

Отчизну я люблю глубоко и желаю

Всей полнотой души цвести и крепнуть ей,

Но к племенам чужим вражды я не питаю,

Ей места нет в душе незлобивой моей.

Рассказ о подвигах на поле грозной битвы

Восторгом пламенным мне не волнует кровь;

И к небесам я шлю горячие молитвы,

Чтоб низошла в сердца озлобленных любовь.

Чтоб миновали дни тревог, ожесточенья,

Чтоб, позабыв вражду и ненависть свою,

Покорные Христа высокому ученью,

Все племена слились в единую семью!

1854

Последняя середа

Всю зиму наш амфитрион

Нас созывал в свои палаты...

Они не пышны, не богаты,

И гостя взор не ослеплен

В них белым мрамором колонн

Или амфор массивным златом.

Зато здесь книгами полны

Стоят шкафы. Глядят портреты

Героев мысли со стены,

Всех, чьи созданья спасены

От волн неумолимой Леты...

Но мне сдается, начал я

Писать высоким слогом... «Лета,

Амфитрион, амфоры» - это

Наскучить может вам, друзья.

Увы! всему виною лета, -

Знать, муза старится моя!

Боюсь ужасно, чтоб не сбиться

Совсем на майковский шаблон...

Мне был всегда противен он,

И с ним искусство не мирится.

А потому спешу спуститься

С Олимпа, взяв попроще тон.

Мы обходились превосходно

Без раззолоченных амфор,

Хоть оживлялся часто спор

Вина струею благородной.

Непринужденный разговор

Лился здесь весело, свободно,

Сюда газетная вражда

И сплетня носу не совала,

Здесь наш кружок - людей труда

Мог отдохнуть душой усталой,

И дверь была к нам заперта

Для идиота и нахала...

Но скоро нас лучи весны

Разгонят из столицы душной

По всем концам родной страны,

И мы с хозяином радушным

Пока расстаться все должны.

И вот в последний раз пришли мы,

Чтоб благодарственный привет

Сказать вам, искренно любимый

Наш педагог неутомимый - -

И симпатичнейший поэт.

Дай бог, чтоб будущей зимою

У вас мы снова, милый друг,

Сошлись свободною семьею,

Чтоб не редел наш тесный круг,

Чтоб вновь вечернею порою

Делили вместе мы досуг,

Чтоб речью образной и едкой

Нас Григорович услаждал...

Чтоб нам Давыдов так же метко

Мир закулисный рисовал,

Но чтоб не так являлся редко

Сюда Дитятин-генерал.

Чтоб протестант наш вечно пылкий

И обладающий притом

Юмористическою жилкой,

Наш Острогорский, за бутылкой

Всё был веселым остряком.

Чтоб, наконец, нас вдохновляли

Своим присутствием опять

И так же чай нам разливали

Две дамы милые... Едва ли

Мне нужно вам их называть!

Простите мне, что пожеланья

Плохим я выразил стихом...

И дар от нас - в воспоминанье

О наших дружеских собраньях -

Примите скромный наш альбом...

18 апреля 1883

Поэту

Кто не страдал святым страданьем,