Анастасия
Винокурова

Сестре

Помнишь наши рассветы в городе N? 
Ты стремишься понять, как поёт вода, – 
     я приручаю ветер. 
За окнами март. Мы больны ожиданием 
     перемен. 
Под пальцами целый мир, ослепительно 
     чист и светел. 
Две девочки-пианистки – так трепетны и 
     легки, 
что даже слово «общага» для нас пока 
     чужеродно. 
Мы на втором этаже. На первом духовики. 
За стеной – «народники». 
Труба в кабинете под нами терзает 
     Рахманинова: 
страшная тайна всех музыкантов – «В 
     начале было фальшиво». 
Мы все – одной крови, одной мечты, 
     одного пошиба. 
Мы тоже с тобой совсем не росли 
     расхваленными – 
и пряников, и кнутов нам обеим с лихвой 
     досталось, 
но всё это так неважно, если идти 
     вдвоём. 
Нам кажется, тридцать – это такая 
     старость! 
Едва ли мы доживём. 
  
Ты играешь романтиков – я углубляюсь в 
     Баха. 
Трубач старательно учит гимны новой 
     весне. 
Руки-крылья гудят и отчаянно ждут 
     размаха. 
Мы спорим до хрипоты, но сходимся, что 
     честней 
играть о том, что самих царапает 
     изнутри – 
даже в классике быть настоящими 
     невыразимо проще. 
...Ворчим: «Ну, восемь утра! Ну, 
     суббота, чёрт побери!..» 
Это потом он станет великим, а пока – 
     играет на ощупь. 
И мы так же – на ощупь – уходим дальше, 
солнечно 
переглядываясь, 
от фальши – 
к другому, прозрачному миру 
  
соль ля си 
соль ля до 
ми 
ре 
до... 
  
Это останется в нас – никуда не деться, 
дрожью в кончиках пальцев, печатью на 
     дне зрачков. 
Ты чувствуешь, тридцать – это такое 
     детство! 
Куда нам учеников? 
Чему мы научим – распахнутым взглядам в 
     небо? 
Нашей книге ещё далеко до финальных 
     ударов грома. 
Убийца – дворецкий, я помню, но всё это 
     так нелепо, 
а вдруг у нас по-другому? 
Ты струишься, будто вода, – я улетаю с 
     ветром. 
Совершенная магия в каждом звуке поющей 
     о нас природы. 
В городе N всё те же безумные розовые 
     рассветы. 
Мы просыпаемся 
под «Вешние воды».