Флорентийские факелы

Ко мне является Флоренция,

фосфоресцируя домами,

и отмыкает, как дворецкий,

свои палаццо и туманы.

Я знаю их, я их калькировал

для бань, для стадиона в Кировске.

Спит Баптистерий — как развитие

моих проектов вытрезвителя.

Дитя соцреализма грешное,

вбегаю в факельные площади.

Ты калька с юности, Флоренция!

Брожу по прошлому!

Через фасады, амбразуры,

как сквозь восковку,

восходят судьбы и фигуры

моих товарищей московских.

Они взирают в интерьерах,

меж вьющихся интервьюеров,

как ангелы или лакеи,

стоят за креслами глазея.

А факелы над черным Арно

невыносимы —

как будто в огненных подфарниках

несутся в прошлое машины!

— Ау!— зовут мои обеты,

— Ау!— забытые мольберты,

и сигареты,

и спички сквозь ночные пальцы.

— Ау!— сбегаются палаццо,

авансы юности опасны —

попался?!

И между ними мальчик странный,

еще не тронутый эстрадой,

с лицом, как белый лист тетрадный,

в разинутых подошвах с дратвой —

Здравствуй!

Он говорит: «Вас не поймешь,

преуспевающий пай–мальчик!

Вас продавщицы узнают.

Вас заграницы издают.

Но почему вы чуть не плакали?

И по кому прощально факелы

над флорентийскими хоромами

летят свежо и похоронно?!»

Я занят. Я его прерву.

В 10.30 — интервью...

Сажусь в машину. Дверцы мокры,

Флоренция летит назад.

И, как червонные семерки,

палаццо в факелах горят.

1973