* * *

Вода прохладная синела,

Как будто на вечерний луг

Сушиться расстелили небо

Меж бронзовых стволов...

И вдруг:

Три низколобых,

Три чубатых,

Три перевёрнутых в реке

И нож –

Единственный,

Щербатый

В татуированной руке.

Глаза у глаз остановились

И ноги замерли у ног.

Негромко трое матерились,

Но громче их кричал клинок.

«...Швырнуть часы, пиджак и шапку! –

Тужить о тряпках не привык,

Отдать и большее не жалко,

Чтоб жить,

Чтоб длился этот миг –

Вода прохладная синела,

Как будто на вечерний луг

Сушиться положили небо

Меж бронзовых стволов...»

И вдруг,

Когда уже почти покорно

Немного опускаю взгляд,

Я вижу:

Грязных пальцев корни,

Сжимая рукоять,

Дрожат!

Ещё свирепо матерятся,

Поддерживая грозный вид.

Но понимаю:

Всё в порядке –

Они кричат,

Клинок молчит.

Как омерзительно-жестоки

И нож и руки в якорях.

Но у любого зла в истоке –

Услужливый

И подлый страх.

И не робея взглядов грозных,

Ударов ножевых сквозных,

Прошёл,

Как будто бы сквозь воздух,

Я беспрепятственно сквозь них.

Вода прохладная синела,

Как будто на вечерний луг

Сушиться расстелили небо

Меж бронзовых стволов...