Шёлковым платком скользну я с ложа, Осторожно приоткрою ставни. Водит вороного конюх статный, Черноглазый, – как же дивно сложен! До крови ногтям в ладонь вонзаться, И сжиматься бёдрам в сладкой дрожи... Пот блестит на загорелой коже. Если наши взгляды не скрестятся, Значит, будет день напрасно прожит. Тишина в покоях, и прохлада. Смешан с благовонью запах прели. Вечно за спиною – старых фрейлин Зоркое, бессмысленное стадо. Муж то в кабаках, то в Палестинах. У свекрови лишь одна отрада: Заедать отборным виноградом Тошный мёд бесед благочестивых. Молча я киваю там, где надо. Всех чарую кротким тихим нравом, Думы – лишь о муже, да о Боге. На лекарства сирым и убогим В садике выращиваю травы. Кланяюсь Мадонне низко-низко, Выступаю чинно, будто пава, Под вуалью прячу взор лукавый. «Шушший ангел!» – шамкает епископ. Нет меня – есть долг, семья, держава. Не щадит ни доблести, ни чина Смерть, всё обращая в прах и пепел: Тёплым вешним днём в холодном склепе Королева старая почила. Головами лекари качают: «Безо всякой видимой причины!». Ладан глушит запах мертвечины. Мне подушку стискивать ночами, Днём носить унылую личину..... .....Как смолою город оросили: На балу у городских старейшин Мой супруг скончался августейший – В одночасье, от апоплексии. Фрейлины, гвардейцы и купчихи На меня глядят, как на Мессию. Скрипки смолкли, люстры погасили. Под столом скулит шутёнок тихий. Вороны шныряют в небе синем. Рёв органа чуть не снёс колонны. Что за мука – летом в горностае! Будто бы ромашка полевая, Никну я под тяжестью короны. Пляшут пред глазами канделябры, Латы, шлейфы, дамы и бароны, Жирные монашьи афедроны... Комкаю платок: «Зачем мой храбрый Муж так рано сел в ладью Харона!». «Козни ведьм, интриги иноверцев?» – «В Божьей воле жизнь и смерть людская, Так нас учит Библия святая!» – (В предвкушенье сладком тает сердце). Просто слишком сочны были гроздья. Просто в дичи было много перца. В полночь скрипнет потайная дверца. ...Хриплое дыханье... Руки.... «Кто здесь?» – Я... ваш конюх... – Продолжайте, герцог.
Популярные стихи