Анна
Полетаева

* * *

Милый друг, мы с тобой безнадёжно больны...

Мы по осени дружно вдыхали

Горький воздух, в котором живут до весны

Мандельштаммы любви и печали.

И теперь нас уже не удержишь ничем

На прекрасной и страшной планете...

Мы летим от неё на скрипичном ключе,

Продырявив басовые сети.

Мы летим, под собою не чуя страны,

Одолев притяжение тверди –

Наконец-то себе и друг другу равны

В невесомости призрачной смерти.

2012

* * *

Я человек – а значит, ранен.

Не разделяя дух и плоть,

Подай мне слово, Назарянин...

Поговори со мной, Господь.

Я помню, свет сильнее ночи –

Но чем светлее, тем больней.

А чем больнее, тем короче

Ночные проблески огней...

Не различаю гром и шорох,

И в сердце множатся кресты,

На каждом – каждом – из которых

Опять распяты Ты и ты.

Слепые звёзды бьются оземь –

И вместо чистого питья

К губам Твоим смеясь подносим

Вчерашний уксус я и я.

Как пересохшими устами

Ты мог меня благословлять?..

Похоже, помнил, что местами

Мы поменяемся опять.

Сегодня я распят и ранен,

Тебя спасая и храня.

Подай мне слово, Назарянин...

Будь милосерднее меня.

2012

* * *

А потом понимаешь

Не вылезут, не хотят

Потому что жжётся и колет в груди обида

Вот такой ты, думают – бросил их, как котят

Наплевал и бросил

Не подавая вида

Что тебя задевают крики их и глаза

Нераскрытые – и оттого всё еще слепые

А ведь мог бы, мог бы вытащить, подсказать

Объяснить, что любы тебе – любые

Только грош цена этим звёздам, пока за так

Если сразу – в дар, не содрав по дороге кожи

Вот такой, сидят и думают, ты мудак

Вот такой мудак – ты шепчешь эхом

И всё же, всё же

Ну, давай, ещё разочек, попробуй сам

Я ведь тут, с тобою рядом, на дне колодца

Обнимаешь, плачешь, гладишь по волосам

Ничего, ничего, мой маленький

Обойдётся.

2012

* * *

И снова, как сторонний наблюдатель

Прекрасного чужого волшебства,

В картине оказавшийся некстати,

Пунктиром обозначенный едва,

Стою, не помня времени и места,

Ни холода не чуя, ни тепла –

Ни словом не способная, ни жестом

Вмешаться в заповедные дела...

И только отмечаю безотчётно

Спокойное присутствие небес,

В которых так легко, бесповоротно

Мой голос растворился и исчез –

И листья, что летят напропалую

В последний раз чаруя и любя...

Ещё одну ни добрую, ни злую,

Бессмысленную осень без тебя.

2012

* * *

Голый клён, как сурдопереводчик,

За окном качается и машет...

А она устала и не хочет

Ни весны, ни этой манной каши

Из привычных слов и обещаний

Предстоящей радости и рая,

И почти смешных увещеваний,

Что весной никто не умирает,

Потому что это слишком глупо –

Не дождаться солнечного мая...

У неё любовь четвертой группы –

Подойдёт, наверное, любая.

2008

* * *

В час, когда не спеша угасает камин

И удары сердечные редки,

Можно просто сидеть, вырезать балерин

Из дешёвой бумажной салфетки.

Подбирается сон – и скребутся в углу

То ли мысли твои, то ли мыши:

В этот час в тишине обостряется слух –

Каждый шорох особенно слышен.

То свеча затрещит, то осыпется снег

С потревоженной ветки снаружи –

Каждый звук оживает в твоём полусне

И вокруг неприкаянно кружит...

Ты отдал бы все сказки, одну за одной,

Лишь бы кто-нибудь обнял за плечи,

Заслоняя собой целый мир – и окно,

За которым сгущается вечер...

Но пустое, ты с этим один на один –

Так же стар, как и твой копенгаген.

Можно просто сидеть, вырезать балерин

Из ненужной мечты и бумаги...

2008

* * *

Всю ночь по карнизу стучали

Прощальные слёзы зимы...

Так в каждом конце о начале

Печалимся часто и мы –

Но всё же уходим... Уходим.

Оставив святые места,

Иной предоставив погоде

Играть свои роли с листа.

Уходим, заранее зная,

Что вечного нет короля...

Что кода цветущего мая

Прекраснее слёз февраля –

Но суть их при этом всё та же.

Кто плача уйдёт, кто смеясь –

Не важно... Грядущее вяжет

Одну бесконечную вязь –

Все наши приходы, уходы

Вплетая в цветной гобелен...

А боль – к перемене погоды.

К любой из её перемен.

2012

* * *

Проснувшись, потянешься к утренней сигарете –

Как перед расстрелом,

К стене прислонясь спиной...

В Макондо остались одни старики да дети –

И ты между ними, с любовью своей смешной

И к тем, и к другим...

Но детей почему-то жальче –

Хотя, если вдуматься, то не найти причин:

Старик это тоже седой и горбатый мальчик,

Он тоже остался в живой темноте один –

И ищет кого-то – боится, дрожит, но ищет –

Цепляясь за горло, за жизнь, за чужой рукав...

А ты от него,

Распоследний на свете нищий,

Не смеешь уйти, ни кусочка взамен не дав

Того, чего мало осталось в тебе на годы –

(Они так считают, что годы, но нет – часы,

минуты, секунды) горячей, хмельной свободы,

В которой ты сам по себе –

Не отец, не сын,

Не внук и не правнук – а голая единица,

Без их умножающих скорби твои нулей...

И можешь, и волен и плакать, и веселиться –

В своём одиночестве и на своей земле –

Среди предсказаний и пыли, немых икон да

Старой дороги, ведущей в Большую Даль

Из вечной, забытой, прекрасной страны Макондо...

Но есть старики и дети, которых жаль.

2007

* * *

В моём раю есть место для тебя –

Прими его, не морщась и не споря.

Останься в нём – счастливо и любя,

Не помня ни сомнения, ни горя.

Но в ад мой и не пробуй постучать,

С тобой он станет больше и страшнее...

На дверь его наложена печать –

И даже если я осатанею

От боли и от сладости мирской,

От долгой и томящей сердце грусти,

Мне важно знать, что в этот непокой

Никто тебя не примет и не впустит...

А что себе я выбрала сама,

Не знают даже ангелы и черти...

Любовь моя – ни воля, ни тюрьма,

А право жить, не думая о смерти.

2011