Старые песни, старые сказки

Посвящены С–е Г–е К.

              1

Книга старинная, книга забытая,

   Ты ли попалась мне вновь —

Глупая книга, слезами облитая,

В годы, когда, для любви не закрытая,

   Душа понимала любовь!

С страниц пожелтелых, местами разорванных,

   Что это веет опять?

Запах цветов ли, безвременно сорванных,

Звуки ли струн, в исступлении порванных,

   Святой ли любви благодать?

Что бы то ни было,— книга забытая,

   О, не буди, не тревожь

Муки заснувшие, раны закрытые...

Прочь твои пятна, годами не смытые,

   И прочь твоя сладкая ложь!

Ждешь ли ты слез? Ожидания тщетные!—

   Ты на страницах своих

Слез сохранила следы неисчетные;

Были то первые слезы, заветные,

   Да что ж было проку от их?

В годы ли детства с моления шепотом,

   Ночью бессонной потом,

Лились те слезы с рыданьем и ропотом,—

Что мне за дело? Изведан я опытом,

   С надеждой давно незнаком.

Знать я на суд тебя, книга лукавая,

   Перед рассудком готов —

Ты содрогнешься пред ним как неправая:

Ты облила своей сладкой отравою

   Ряд даром прожитых годов...

              2

В час томительного бденья,

В час бессонного страданья

О тебе мои моленья,

О тебе мои стенанья.

И тебя, мой ангел света,

Озарить молю я снова

Бедный путь — лучом привета,

Звуком ласкового слова.

Но на зов мой безответна —

Тишина и тьма ночная...

Безраздельна, беспредметна

Грусть бесплодная, больная!

Или то, что пережито,

Как мертвец, к стенаньям глухо,

Как эдем, навек закрыто

Для отверженного духа?

Отчего же сердце просит

Всё любви, не уставая,

И упорно память носит

Дней утраченного рая?

Отчего в часы томленья,

В ночь бессонную страданья

О тебе мои моленья,

О тебе мои стенанья?

              3

Бывают дни... В усталой и разбитой

Душе моей огонь, под пеплом скрытый,

Надежд, желаний вспыхнет... Снова, снова

Больная грудь высоко подыматься,

И трепетать, и чувствовать готова,

И льются слезы... С ними жаль расстаться,

Так хороши и сладки эти слезы,

Так верится в несбыточные грезы.

Одной тебе, мой ангел, слезы эти,

Одной тебе... О, верь, ничто на свете

Не выжмет слез из глаз моих иное...

Пускай любви, пускай я воли жажду,

В спокойствие закован ледяное,

Внутри себя я радуюсь и стражду,

Но образ твой с очами голубыми

Встречаю я рыданьями глухими.

              4

То летняя ночь, июньская ночь то была,

Когда они оба под старыми липами вместе бродили —

Казенная спутница страсти, по небу плыла

Луна неизбежная... Тихо листы говорили —

Всё было как следует, так, как ведется всегда,

Они только оба о вздоре болтали тогда.

Две тени большие, две тени по старой стене

За ними бежали и тесно друг с другом сливались.

И эти две тени большие — молчали оне,

Но, видно, затем, что давно уж друг другу сказались;

И чуть ли две тени большие в таинственный миг

Не счастливей были, умней чуть ли не были их.

Был вечер тяжелый и душный... и вьюга в окно

Стучала печально... в гостиной свеча нагорела —

Всё было так скучно, всё было так кстати темно —

Лицо ее ярким румянцем болезни алело;

Он был, как всегда, и насмешлив, и холодно зол,

Зевая, взял шляпу, зевая, с обычным поклоном ушел.

И только... Он ей не сказал на разлуку прости,

Комедией глупой не стал добиваться признанья,

И память неконченной драмы унес он в груди...

Он право хотел сохранить на хулу и роптанье —

И долго, и глупо он тешился праздной хулой,

Пока над ним тешился лучше и проще другой.

              5

Есть старая песня, печальная песня одна,

И под сводом небесным давно раздается она.

И глупая старая песня — она надоела давно,

В той песне печальной поется всегда про одно.

Про то, как любили друг друга — человек и жена,

Про то, как покорно ему предавалась она.

Как часто дышала она тяжело–горячо,

Головою склоняяся тихо к нему на плечо.

И как божий мир им широк представлялся вдвоем,

И как трудно им было расстаться потом.

Как ему говорили: «Пускай тебя любит она —

Вы не пара друг другу», а ей: «Ты чужая жена!»

И как умирал он вдали изнурен, одинок,

А она изнывала, как сорванный с корня цветок.

Ту глупую песню я знаю давно наизусть,

Но — услышу ее — на душе безысходная грусть.

Та песня — всё к тем же несется она небесам,

Под которыми весело–любо свистать соловьям,

Под которыми слышен страстный шепот листов

И к которым восходят испаренья цветов.

И доколе та песня под сводом звучит голубым,

Благородной душе не склониться во прахе пред ним.

Но, высоко поднявши чело, на вражду, на борьбу,

Видно, звать ей надменно всегда лиходейку–судьбу.

              6

Старинные, мучительные сны!

Как стук сверчка иль визг пилы железной,

Как дребезжанье порванной струны,

Как плач и вой о мертвом бесполезный,

Мне тягостны мучительные сны.

Зачем они так дерзко неотвязны,

Как ночи финские с их гнойной белизной,—

Зачем они терзают грудь тоской?

Зачем безумны, мутны и бессвязны,

Лишь прожитым одним они полны —

Те старые, болезненные сны?

   И от души чего теперь им надо?

Им — совести бичам и выходцам из ада,

   Со дна души подъявшимся змеям?

Иль больше нечего сосать им жадно там?

   Иль жив доселе коршун Прометея,

   Не разрешен с Зевесом старый спор,

   И человек, рассеять дым не смея,

Привык лишь проклинать свой страшный приговор?

   Или за миром призрачных явлений,

Нам тщетно суждено, бесплодно жизнь губя,

   Искать себя, искать тебя,

О разрушения зиждительного гений?

Пора, пора тебе, о демон мировой,

   Разбить последние оплоты

И кончить весь расчет с дряхлеющей землей...

Уже совершены подземные работы,

Основы сущего подкопаны давно...

Давно создание творцом осуждено,

               Чего ж ты ждешь еще?...

………………….

Июль 1846