Старый дож

«Ночь светла; в небесном поле

Ходит Веспер золотой;

Старый дож плывет в гондоле

догарессой молодой...» *

Занимает догарессу

Умной речью дож седой...

Слово каждое по весу -

Что червонец дорогой...

Тешит он ее картиной,

Как Венеция, тишком,

Весь, как тонкой паутиной,

Мир опутала кругом:

«Кто сказал бы в дни Аттилы,

Чтоб из хижин рыбарей

Всплыл на отмели унылой

Этот чудный перл морей!

Чтоб, укрывшийся в лагуне,

Лев святого Марка стал

Выше всех владык - и втуне

Рев его не пропадал!

Чтоб его тяжелой лапы

Мощь почувствовать могли

Императоры, и папы,

И султан, и короли!

Подал знак - гремят перуны,

Всюду смута настает,

А к нему - в его лагуны -

Только золото плывет!..»

Кончил он, полусмеяся,

Ждет улыбки - но, глядит,

На плечо его склоняся,

Догаресса - мирно спит!..

«Всё дитя еще!» - с укором,

Полным ласки, молвил он,

Только слышит - вскинул взором -

Чье-то пенье... цитры звон...

И всё ближе это пенье

К ним несется над водой,

Рассыпаясь в отдаленье

В голубой простор морской...

Дожу вспомнилось былое...

Море зыбилось едва...

Тот же Веспер... «Что такое?

Что за глупые слова!» -

Вздрогнул он, как от укола

Прямо в сердце... Глядь, плывет,

Обгоняя их, гондола,

Кто-то в маске там поет:

«С старым дожем плыть в гондоле.

Быть его - и не любить...

И к другому, в злой неволе,

Тайный помысел стремить...

Тот «другой» - о догаресса!-

Самый ад не сладит с ним!

Он безумец, он повеса,

Но он - любит и любим!..»

Дож рванул усы седые...

Мысль за мыслью, целый ад,

Словно молний стрелы злые,

Душу мрачную браздят...

А она - так ровно дышит,

На плече его лежит...

«Что же?.. Слышит иль не слышит?

Спит она или не спит?!.»

* Эти четыре строчки найдены в бумагах Пушкина,

как начало чего-то. Да простит мне тень великого

поэта попытку угадать: что же было дальше?

1887, 1888