Бессонница (XV-ая и при этом с мышью)

Юрию Верховскому

Скребётся мышь, а может быть, и крыса.

За окнами зениток слышен храп...

Свободен я или я чей-то раб?..

А там, в Крыму, под шелест кипариса,

Девятый, может быть, вскипает вал...

Я надоел себе, я от себя устал,

И вот от этого, наверно, и не спится...

От этого так скупо и темно

И свет дневной идёт ко мне в окно,

И ночи так томительны и нудны,

И все движенья стали как-то трудны...

И разучился я смеяться, веселиться

И вот от этого и хочется, ей-ей,

Уйти с земли как можно поскорей...

Самоубийство? Нет! Его я не приемлю.

Я буду жить, вперяя взгляд свой в землю,

Дышать, покуда дышится, а там...

Последний долг стихам своим отдам.

Всё перечту, исправлю, покалечу

И замолчу... а замолчав, отвечу

За все свои великие грехи...

Уже светает?.. Пели петухи?..

Но я не Пётр, не отрекусь, хоть 20,

Хоть 30 раз мой «петел возгласит»,

Нет, я не Пётр, меня зовут Арсений;

За призрачной могу я гнаться тенью,

Порою многое мне может показаться,

Но, главное, но ядрышко — гранит.

В нём неизменен я, я это твёрдо знаю

И потому спокойно ожидаю

(Так и условимся, душа, отныне)

Секунды той, когда почую finis!..

А мышь всё бодрствует... Я ненавижу мышь!

Она, проклятая, заворожила тишь...

Но это ничего, и пусть я слаб,

Но всё же я отнюдь не парий и не раб!

И пусть бессонницы мучительны и дики,

У нас в гербе над парусами — «nikh»!