* * *

Киноархив мой, открывшийся в кои-то

веки, – трещи, не стихай.

Я ль не поклонник того целлулоида,

ломкого, словно сухарь.

Я ли под утро от Внукова к Соколу

в бледной, сухой синеве...

Я ль не любитель кино одинокого,

как повелось на Москве –

документального, сладкого, пьяного, –

но не велит Гераклит

старую ленту прокручивать заново –

грустно, и сердце болит.

Высохла, выцвела плёнка горючая,

как и положено ей.

Память продрогшая больше не мучает

блудных своих сыновей.

Меркнут далёкие дворики-скверики,

давнюю ласку и мат

глушат огромные реки Америки,

тёмной водою шумят.

И, как считалку, с последним усилием

бывший отличник твердит:

этот – в Австралию, эта – в Бразилию,

эта – и вовсе в Аид.

Вызубрив с честью азы географии

в ночь перелётных хлопот,

чем же наставнику мы не потрафили?

Или учебник не тот?