Киев

Ю. Шанину

Без киевского братства

деревьев и церквей

вся жизнь была б гораздо

безродней и мертвей.

В лицо моей царевне,

когда настал черёд,

подуло Русью древней

от Золотых ворот.

Здесь дух высок и весок,

и пусть молчат слова:

от врубелевских фресок

светлеет голова.

Идём на зелен берег

над бездной ветряной

дышать в его пещерах

святою стариной.

И юн и древен Киев –

воитель и монах,

смоловший всех батыев

на звонких жерновах.

Таится его норов

в беспамятстве годов,

он светел от соборов

и тёмен от садов.

Ещё он ал от маков,

тюльпанов и гвоздик, –

и Михаил Булгаков

в нём запросто возник.

И радуясь по-детски,

что домик удался,

строитель Городецкий

в нём делал чудеса...

Весь этот дивный ворох,

стоцветен и стокрыл,

весёлый друг филолог

нам яростно дарил.

Брат эллинов и римлян,

античности знаток,

а Киев был им привран,

как водится, чуток.

Я в том не вижу худа,

не мыслю в том вины,

раз в киевское чудо

все души влюблены.

Ведь, если разобраться,

всё было бы не так

без киевского братства

учёных и бродяг.

Нас всех не станет вскоре,

как не было вчера,

но вечно будут зори

над кручами Днепра.

И даль бела, как лебедь,

и далью той дыша,

не может светлой не быть

славянская душа.

1972