Пастернаку

Твой лоб, как у статуи, бел,

                              и взорваны брови.

Я весь помещаюсь в тебе,

                              как Врубель в Рублёве.

И сетую, слёз не тая,

                              охаянным эхом,

и плачу, как мальчик, что я

                              к тебе не приехал.

И плачу, как мальчик, навзрыд

                              о зримой утрате,

что ты, у трёх сосен зарыт,

                              не тронешь тетради.

Ни в тот и ни в этот приход

                              мудрец и ребёнок

уже никогда не прочтёт

                              моих обречённых...

А ты устремляешься вдаль

                              и смотришь на ивы,

как девушка и как вода

                              любим и наивен.

И меришь, и вяжешь навек

                              весёлым обетом:–

– Не может быть злой человек

                              хорошим поэтом...

Я стих твой пешком исходил,

                              ни капли не косвен,

храня фотоснимок один,

                              где ты с Маяковским,

где вдоволь у вас про запас

                              тревог и попоек.

Смотрю поминутно на вас,

                              люблю вас обоих.

О, скажет ли кто, отчего

                              случается часто:

чей дух от рожденья червон,

                              тех участь несчастна?

Ужели проныра и дуб

                              эпохе угоден,

а мы у друзей на виду

                              из жизни уходим.

Уходим, по зимней поре

                              не кончив похода...

Какая пора на дворе,

                              какая погода!..

Обстала, свистя и слепя,

                              стеклянная слякоть.

Как холодно нам без тебя

                              смеяться и плакать.

1962