Плач по утраченной Родине

Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,

не мне держать ответ!»

Что было родиной вчера,

того сегодня нет.

Я плачу в мире не о той,

которую не зря

назвали, споря с немотой,

империею зла,

но о другой, стовековой,

чей звон в душе снежист,

всегда грядущей, за кого

мы отдавали жизнь,

С мороза душу в адский жар

впихнули голышом:

я с родины не уезжал –

за что ж её лишён?

Какой нас дьявол ввёл в соблазн

и мы-то кто при нём?

Но в мире нет её пространств

и нет её времён.

Исчезла вдруг с лица земли

тайком в один из дней,

а мы, как надо, не смогли

и попрощаться с ней.

Что больше нет её, понять

живому не дано:

ведь родина – она как мать,

она и мы – одно…

В её снегах смеялась смерть

с косою за плечом

и, отобрав руду и нефть,

поила первачом.

Её судили стар и мал,

и барды, и князья,

но, проклиная, каждый знал,

что без неё нельзя.

И тот, кто клял, душою креп

и прозревал вину,

и рад был украинский хлеб

молдавскому вину.

Она глумилась надо мной,

но, как вела любовь,

я приезжал к себе домой

в её конец любой.

В ней были думами близки

Баку и Ереван,

где я вверял свои виски

пахучим деревам.

Её просторов широта

была спиртов пьяней…

Теперь я круглый сирота –

по маме и по ней.

Из века в век, из рода в род

венцы её племён

Бог собирал в один народ,

но божий враг силён.

И, чьи мы дочки и сыны

во тьме глухих годин,

того народа, той страны

не стало в миг один.

При нас космический костёр

беспомощно потух.

Мы просвистали свой простор,

проматерили дух.

К нам обернулась бездной высь,

и меркнет Божий свет…

Мы в той отчизне родились,

которой больше нет.

1992