* * *

Пребываю безымянным.

Час явленья не настал.

Гениальным графоманом

Межиров меня назвал.

Называй кем хочешь, Мастер.

Нету горя, кроме зла.

Я иду с Парнасом на спор

не о тайнах ремесла.

Верам, школам, магазинам

отрицание неся,

не могу быть веку сыном,

а пустынником – нельзя.

В жёлтый стог уткнусь иголкой,

чем совать добро в печать.

Пересыльный город Горький,

как Вас нынче величать?

Под следящим волчьим оком,

под недобрую молву

на ковчеге колченогом

сквозь гражданственность плыву.

Бьётся крыльями Европа –

наша немочь и родня –

из Всемирного потопа

и небесного огня.

Сядь мне на сердце, бедняжка,

припади больным крылом.

Доживать своё нетяжко:

всё прекрасное – в былом.

Мне и слова молвить не с кем,

тает снегом на губах.

Не болтать же с Достоевским,

если был на свете Бах.

Тайных дум чужим не выдам,

а свои – на всё плюют.

Между Вечностью и бытом

смотрит в небо мой приют.

Три свечи горят на тризне,

три моста подожжены.

Трех святынь прошу у жизни:

Лили, лада, тишины.

1976