Качка на Каспийском море

За кормою вода густая —

солона она, зелена,

неожиданно вырастая,

на дыбы поднялась она,

и, качаясь, идут валы

от Баку до Махачкалы.

Мы теперь не поём, не спорим,

мы водою увлечены —

ходят волны Каспийским морем

небывалой величины.

А потом —

затихают воды —

ночь каспийская,

мёртвая зыбь;

знаменуя красу природы,

звёзды высыпали

как сыпь;

от Махачкалы

до Баку

луны плавают на боку.

Я стою себе, успокоясь,

я насмешливо щурю глаз —

мне Каспийское море по пояс,

нипочём…

Уверяю вас.

Нас не так на земле качало, нас

мотало кругом во мгле —

качка в море берёт начало,

а бесчинствуют на земле.

Нас качало в казачьих седлах,

только стыла по жилам кровь,

мы любили девчонок подлых —

нас укачивала любовь.

Водка, что ли, ещё?

И водка —

спирт горячий,

зелёный, злой,—

нас качало в пирушках вот как —

с боку на бок

и с ног долой…

Только звёзды летят картечью,

говорят мне:

«Иди, усни…»

Дом, качаясь, идет навстречу,

сам качаешься, чёрт возьми…

Стынет соль

девятого пота

на протравленной коже спины,

и качает меня работа

лучше спирта

и лучше войны.

Что мне море?

Какое дело

мне до этой зелёной беды?

Соль тяжёлого, сбитого тела

солонее морской воды.

Что мне (спрашиваю я), если

наши зубы,

как пена, белы —

и качаются наши песни

от Баку

до Махачкалы.

1930