Ящик моего письменного стола

Я из ряда вон выходящих

Cочинений не сочиню,

Я запрячу в далёкий ящик

То, чего не предам огню.

И, покрытые пыльным смрадом,

Потемневшие до костей,

Как покойники, лягут рядом

Клочья мягкие повестей.

Вы заглянете в стол. И вдруг вы

Отшатнётесь — тоска и страх:

Как могильные черви, буквы

Извиваются на листах.

Муха дохлая — кверху лапки,

Слюдяные крылья в пыли.

А вот в этой багровой папке

Стихотворные думы легли.

Слушай — и дребезжанье лиры

Донесётся через года

Про любовные сувениры,

Про январские холода,

Про звенящую сталь Турксиба

И «Путиловца» жирный дым,

О моём комсомоле — ибо

Я когда-то был молодым.

Осторожно, рукой не трогай —

Расползётся бумага. Тут

Всё о девушке босоногой —

Я забыл, как её зовут.

И качаюсь, большой, как тень, я,

Удаляюсь в края тишины,

На халате моём сплетенья

И цветы изображены.

И какого дьявола ради,

Одуревший от пустоты,

Я разглядываю тетради

И раскладываю листы?

Но наполнено сердце спесью,

И в зрачках моих торжество,

Потому что я слышу песню

Сочинения моего.

Вот летит она, молодая,

А какое горло у ней!

Запевают её, сидая

С маху конники на коней.

Я сижу над столом разрытым,

Песня наземь идёт с высот,

И подкованым бьёт копытом,

И железо в зубах несёт.

И дрожу от озноба весь я —

Радость мне потому дана,

Что из этого ящика песня

В люди выбилась хоть одна.

И сижу я — копаю ящик,

И ушла моя пустота.

Нет ли в нём каких завалящих,

Но таких же хороших, как та?

1933