Претензия к Антокольскому

Ощущая последнюю горечь,

выкликаю сквозь сдавленный стон:

виноват только Павел Григорьич!

В высоту обронил меня он.

Если б он меня сразу отвадил,

отпугнул бы меня, наорал,

я б сейчас не долбил, словно дятел,

рифму к рифме не подбирал.

С безответственной добротою

и злодейским желаньем помочь,

оделил он меня высотою,

ледяною и чёрной, как ночь.

Контрамарку на место свободное

выдал мне в переполненный зал

и с какой-то ужасной свободою:

- Действуй, если сумеешь! – сказал.

Я на той же ошибке настаиваю

и свой опыт, горчайший, утаиваю,

говорю: – Тот, кто может писать, –

я того не желаю спасать.