* * *

Сам с собой разговаривал. Мне

на чужой стороне,

куда я был заброшен судьбой,

пущен веком,

говорить со своим человеком,

а ещё точнее – с собой

хорошо было. Я задавал

риторические вопросы.

А потом сам себе давал

риторические ответы,

отвлекаясь от жизненной прозы

приблизительным стилем поэта.

Уважал меня мой собеседник.

Не какую-нибудь чепуху –

обо всех своих спасеньях

я выкладывал, как на духу.

Колебанья свои выкладывал

и сомненья свои снимал.

Я ему толково докладывал,

с пониманьем он мне внимал.

Я ему талдычил, как дятел,

я кричал на него совой,

а прохожие думали: «Спятил!

Говорит сам с собой».