* * *

Не слишком-то изыскан вид за окнами,

пропитан гарью и гнилой водой.

Вот город, где отца моего кокнули.

Стрелок тогда был слишком молодой.

Он был обучен и собой доволен.

Над жертвою в сомненьях не кружил.

И если не убит был алкоголем,

то, стало быть, до старости дожил.

И вот теперь на отдыхе почётном

внучат лелеет и с женой в ладу.

Прогулки совершает шагом чётким

и вывески читает на ходу.

То в парке, то на рынке, то в трамвае

как равноправный дышит за спиной.

И зла ему никто не поминает

и даже не обходят стороной.

Иные времена, иные лица.

И он со всеми как навеки слит.

И у него в бумажнике – убийца

пригрелся и усами шевелит.

И, на тесемках пёстрых повисая,

гитары чьи-то в полночи бренчат,

а он всё смотрит, смотрит не мигая

на круглые затылочки внучат.