Нет, младенчество было счастливым...

Нет, младенчество было счастливым:

Сосны млели в лесу от жары;

Между скал по укромным заливам -

Мой корабль из сосновой коры;

Строить гавань волшебному флоту,

Брызгать, бегать, и у заворота

Разыскать заколдованный чёлн;

Растянуться на камне нагретом

Иль учиться сбивать рикошетом

Гребешки набегающих волн.

А вокруг, точно грани в кристалле -

Преломлённые, дробные дали,

Острова, острова, острова,

Лютеранский уют Нодендаля,

Церковь с башенкой и синева.

В этот мир, закипев на просторе,

По проливам вторгался прибой:

Его голосу хвойное море

Глухо вторило над головой.

А когда наш залив покрывала

Тень холодная западных скал,

Я на эти лесистые скалы

Забирался и долго искал;

Я искал, чтобы вольные воды

Различались сквозь зыбкие своды,

И смотрел, как далёко внизу

Многотрубные шли пароходы,

Будоража винтом бирюзу.

Величавей, чем горы и люди,

Был их вид меж обрывов нагих,

Их могучие, белые груди

И дыханье широкое их.

Я мечтал о далёких причалах,

Где опустят они якоря,

О таинственно чудных началах

Их дорог сквозь моря и моря.

А когда из предутренней дали

Голоса их сирен проникали

И звучали, и звали во сне -

Торжествующий и беззакатный,

Разверзался простор неохватный,

Предназначенный в будущем мне.

Помню звук: нарастающий, медный,

Точно праздничный рокот трубы,

Точно шествие рати победной

После трудной и страстной борьбы.

Словно где-то, над вольною влагой,

Мощный город, подобный

Трепетал миллионами флагов

Пред эскадрой на пенном валу.

Был другой: весь смеющийся, свежий,

Он летел от баркасов, от мрежей,

Блеском утра насквозь просиян:

В нём был шум золотых побережий

И ласкающий их океан.

И я знал, что отец мой на яхте

Покидает седой Гельсингфорс,

Солнце жжёт на полуденной вахте

Белым кителем стянутый торс.

Третий голос был вкрадчивый, сонный,

Беспокоящий, неугомонный:

Полночь с южной, огромной луной;

Странной негой, струной монотонной

Он надолго вставал надо мной.

Но ещё был четвертый; не горем,

Не борьбою, не страстью томим,

Но вся жизнь мне казалась - лишь морем,

Смерть - желанной страною за ним.

Всё полней он лился, всё чудесней,

Будто мать в серебристом раю

Пела мне колыбельную песню

И баюкала душу мою.

И всё дальше, в блаженные сини,

Невозвратный корабль уплывал,

Белый-белый, как святочный иней,

Как вскипающий пенами вал.

1935