В Третьяковской галерее

Смолкли войны. Смирились чувства.

Смерч восстаний и гнева сник.

И встает в небесах искусства

Чистой радугой - их двойник.

Киев, Суздаль, Орда Батыя -

Все громады былых веков,

В грани образов отлитые,

Обретают последний кров.

От наносов, от праха буден

Мастерством освобождены,

Они - вечны, и правосуден

В них сказавшийся дух страны.

Вижу царственные закаты

И бурьян на простой меже,

Грубость рубищ и блеск булата,

Русь в молитвах и в мятеже;

Разверзаясь слепящей ширью,

Льется Волга и плещет Дон,

И гудит над глухой Сибирью

Звон церквей - и кандальный звон.

И взирают в лицо мне лики

Полководцев, творцов, вождей,

Так правдивы и так велики,

Как лишь в ясном кругу идей.

То - не оттиски жизни сняты.

То - ее глубочайший клад;

Благостынею духа святы

Стены этих простых палат.

Прав ли древний Закон, не прав ли,

Но властительней, чем Закон,

Тайновидческий путь, что явлен

На левкасах седых икон:

В шифрах скошенной перспективы

Брезжит опыт высоких душ,

Созерцавших иные нивы -

Даль нездешних морей и суш.

Будто льется в просветы окон

Вечный, властный, крылатый зов...

Будто мчишься, летишь конь-о-конь

Вдаль, с посланцем иных миров.

1950