* * *

Дети выросли, как полагается, как водится,

как было загадано, оказались чужими людьми.

Не подвели, не бросили, все поняли, как смогли...

радуйся, Богородица...

Мы никогда не будем сами себе родителями и детьми.

Никакой фальши, насмешки, иронии.

Дети выросли, кровные, посторонние.

Нарисовали заново сюжеты пасторальные.

Возьми любой архаизм, к примеру, «доски стиральные»,

взвесь, не торопясь, на детских весах,

получится нечто вроде пушинки, запутавшейся в волосах.

Ты им что-то объясняешь, а для них век двадцатый

неразличимее, чем девятнадцатый,

похожий на малореальность-киевской-руси.

Ты повторяешь: Господи, спаси.

А они анонсируют на экранах своих гаджетов

какой-нибудь двадцать второй век, а то и двадцать третий.

Им ни к чему ботаника, копающаяся в земле,

в судьбах семян, цветов, соцветий,

им ни к чему астрономия, забрасывающая в небо созвездий неводы.

Дети выросли, не скрывай доброты, не сдерживай гнева ты.

А что ты хотел – вот тебе псевдоклон, неточная копия,

во что ты инвестировал, что ставил на кон?

Все сгладила антиутопия.

Как положено, как задумано без участия твоего,

не нужно на всех свою распространять монополию.

Хочешь больше света? Медленно поднимай

лампу напольную.

Сделай ее настольной, вешай на потолок,

ищи какие-то новые решения.

Долго ты переливал из порожнего в пустое, долго воду в ступе толок.

Вот тебе словарь толковый, дельный,

вот тебе отцы и дети, тургеневская и все прочие версии,

выясняй, если делать больше нечего, отношения.