* * *

Долго зимний не таял хорал

ослепительно светел.

А в костеле орган умирал –

и никто не заметил,

что рыдал, задыхался, хрипел,

что пощады просил он.

Погибал, но по-прежнему пел

о себе, о Мессии,

пел о том, что безжалостный час

разделить ему не с кем,

пел и плакал о каждом из нас

и о детстве немецком.

Обескровленный зимний хорал

ночь наполнила тушью.

А в костёле орган умирал,

не стерпев равнодушья.