Из Лины Костенко

перевод с украинского

Их мулы запропали, их сёла – пепел в поле.

Давно уже изгнанников не видно вдалеке.

Чтоб дети не забыли язык, родной до боли,

Для них выводят буквы армянки на песке.

А ветер, что за ветер, какой же ветер жгучий!

На лицах опалённых ещё гореть ему.

Едва напишешь слово той вязью букв колючей,

А слово-то без корня – покатится во тьму.

И пропадёт бесследно, и птицам станет пищей.

Его забудут дети, в молчании взрастут.

И нет у них не то что простой бумаги писчей,

они вовек бездомны, какие книги тут!

Заброшены их церкви, убиты их любови.

Не вынуты осколки из незаживших ран.

О, как им жить отныне? На этом поле крови

не месяц всходит в небе – турецкий ятаган.

А ветер, что за ветер, тела и души треплет.

Куда их, одиноких, еще судьба швырнёт?

Тех букв едва заметных они не слышат лепет.

Писать их негде, нечем. Кто азбуку вернёт?

И только на привале, едва покой находят,

пока они в дорогу опять не сорвались,

те буковки, как стебли дрожащие, выводят,

слезами поливают, чтоб только принялись.

В песках пустили корни – а ветер жжёт и треплет,

изгнанников терзает. Где мера их тоске?

По всей пустыне скудной букв тоненькие стебли

несмело прорастают в безжалостном песке.

Их кони топчут лихо, чужая душит завязь.

Но буквам влиться в песни, войти в легенд слои.

«Цавет танем!» – армяне промолвят, расставаясь.

Твои печали, боли отныне и мои.