* * *

Перед поездом расступятся

и деревья, и столетья,

не заметишь, как распустится,

расцветёт сюита третья.

Струнность леса оркестровая,

странность времени и места.

К небу лиственно-еловая

пробивается челеста.

А в тылу незримой армии

строй деревьев пифагоров

спеленали тканью арии

и прожгли иглой вагонов.

Ветви, корни этой музыки

принимаешь за свои ты,

как побег никем не узнанной,

затаившейся сюиты.