Дмитрий
Билько

* * *

Б. Н. 
  
Аид, как автор бакалеи, 
не гнёт колени пасмурным вестям; 
покуда чист мундир, покуда цела 
     портупея 
босые ноги презирают хлам. 
Суров, мятежен в душной буре 
(эпитет кормится душой), 
вороны, твари бесовы, понурым 
прихвостнем следят за ним толпой 
отчаявшейся и бессловесной – 
ведь карканье лишь звук, звериный вой; 
замажьте глотки известью одесской: 
понять что рой, что моря есть пчелиный 
     рой. 
Он есть огонь, он часть его, искра! 
и кабы не камчатская икра, 
то кожаные мельницы о двух ногах 
молились бы за прометеев прах 
почаще. Сминая наст, лесник по чаще 
бредёт, придерживая голову стеклом 
с чуть замутнённой жидкостью, и в том 
ему до нас, таких же как и он, 
     пропащих, 
закрытый, стылый перелом 
консервы с надписью «Тушонка»; 
остынь, постыдная влекомая душонка, 
тут место поклонения семнадцати стихий 
     – 
отсюда звук «уиу-иу-ий»! 
Здесь точка обособленная, константа, 
что голос твой? лишь хрип? куранты? 
Аид, взяв плодороднейшую из всех, 
ответил братьям, что есть человек.