Генерал

В то утро пушек двадцать било,

Ревя на вражьем берегу,

По нашим «Илам» серокрылым,

Стоявшим прямо на лугу.

Разрывы все кучней ложились...

Не зря еще в. шестом часу

За речкой немцы суетились

И поднимали «колбасу».

А генерал невозмутимый

Убрать машины не спешил,

Хотя столбы огня и дыма

Вздымались вверх среди машин.

Его приятель - гость из тыла -

Бледнел от горя и тоски.

На лбу его набухла жила,

Он протирал свои очки.

И говорил: - Послушай, Саша!

Упрячь их, я тебя прошу!

Я, несмотря на дружбу нашу,

В Москву сейчас же напишу!

Ведь самолеты рвет на клочья,

Корежит весь аэродром!

Впервые вижу я воочью

Такой бессмысленный разгром!

Тебе, как видно, все - игрушки!

Как можешь ты шутить в беде?

Скажи мне: где же наши пушки

И самолеты наши где?!

Своим приятелем теснимый,

Тайком от смеха умирал

Лукавый и невозмутимый

Седой советский генерал.

- Зевает наша оборона! -

Он бормотал себе в усы,

Привстал, взял трубку телефона

И мельком глянул на часы.

Потом, приладив трубку к уху,

Сказал: - Пора им сбавить прыть!..

«Красавцы»? Говорит: «Стряпуха»!

А ну-ка дайте прикурить! -

И вмиг весь боевой участок

Взревел на нашем берегу,

И пушек сто... Нет, больше: за сто

Загрохотало по врагу!

Теперь очки расцветший штатский

Уже в восторге протирал...

- Степан! Скажу тебе по-братски, -

Спокойно молвил генерал, -

Хотя, мой друг, и сед давно ты,

И суетишься, как школяр,

Макеты этих самолетов

Столяр готовил да маляр.

Враги снарядов двести - триста

По ним впустую извели,

А молодцы артиллеристы

Их батареи засекли!

Машины ж наши - вот ведь случай! -

Целы, обстрелу вопреки!..

Тут над КП промчались тучей

Громить врага штурмовики.

21 июля 1943