Дон Кихот

Шлем - надтреснутое блюдо,

Щит - картонный, панцирь жалкий...

В стременах висят, качаясь,

Ноги тощие, как палки.

Для него хромая кляча -

Конь могучий Росинанта,

Эти мельничные крылья -

Руки мощного гиганта.

Видит он в таверне грязной

Роскошь царского чертога.

Слышит в дудке свинопаса

Звук серебряного рога.

Санчо Панса едет рядом;

Гордый вид его серьезен:

Как прилично копьеносцу,

Он величествен и грозен.

В красной юбке, в пятнах дегтя,

Там, над кучами навоза, -

Эта царственная дама -

Дульцинея де Тобозо...

Страстно, с юношеским жаром

Он в толпе крестьян голодных,

Вместо хлеба, рассыпает

Перлы мыслей благородных:

«Люди добрые, ликуйте,

Наступает праздник вечный:

Мир не солнцем озарится,

А любовью бесконечной...

Будут все равны; друг друга

Перестанут ненавидеть;

Ни алькады, ни бароны

Не посмеют вас обидеть.

Пойте, братья, гимн победный!

Этот меч несет свободу,

Справедливость и возмездье

Угнетенному народу!»

Из приходской школы дети

Выбегают, бросив книжки,

И хохочут, и кидают

Грязью в рыцаря мальчишки.

Аплодируя, как зритель,

Жирный лавочник смеется;

На крыльце своем трактирщик

Весь от хохота трясется.

И почтенный патер смотрит,

Изумлением объятый,

И громит безумье века

Он латинскою цитатой.

Из окна глядит цирюльник,

Он прервал свою работу,

И с восторгом машет бритвой,

И кричит он Дон Кихоту:

«Благороднейший из смертных,

Я желаю вам успеха!..»

И не в силах кончить фразы,

Задыхается от смеха.

Он не чувствует, не видит

Ни насмешек, ни презренья!

Кроткий лик его так светел,

Очи - полны вдохновенья.

Он смешон, но сколько детской

Доброты в улыбке нежной,

И в лице, простом и бледном,

Сколько веры безмятежной!

И любовь и вера святы.

Этой верою согреты

Все великие безумцы,

Все пророки и поэты!

1887