Имогена

«Лютой казни ты достоин...

Как до выси небосклона, —

Далеко оруженосцу —

До наследницы барона!

Но в любви к тебе призналась

Имогена, – я прощаю;

Божий суд великодушно

Вам обоим предлагаю.

Ты возьмешь ее на плечи,

По скалам и по стремнине

Ты пойдешь с бесценной ношей

Ко кресту на той вершине.

Путь не легок: поскользнешься —

Смерть обоим... Если ж с нею

До креста дойдешь, – навеки

Будет дочь моя твоею.

Что ж, согласен?» – «Да». – «До завтра».

Грозный час настал. Собранье

Ждет, окованное страхом,

Рокового испытанья.

Сам барон мрачнее ночи.

Опустил угрюмо вежды;

Только те, кто любят, полны

Чудной силы и надежды.

И с отвагой, и с любовью,

Он берет ее на плечи,

И она ему, краснея,

Шепчет ласковые речи...

Вот сигнал, – по дикой круче

Он идет... Пред ними бездна...

Но в очах его отвага,

С милой смерть ему любезна.

Из-под ног сорвался камень, —

Он дрожит, изнемогает...

Но так нежно Имогена

Кудри милого ласкает.

И в очах блеснуло счастье,

И легко над страшной кручей

Он прошел каким-то чудом,

Безмятежный и могучий.

А над ним она, в лазури,

С золотыми волосами,

В белом платье – словно ангел

С белоснежными крылами.

Но таков удел наш горький:

Кто нам дорог, кто нас любит, —

Обнимая, вместе в бездну

Увлекает нас и губит.

С каждым шагом все тяжеле

Давит ноша, и, склоняясь:

«Тяжко мне, я умираю…» —

Прошептал он, задыхаясь...

Но она взглянула в очи

И «люблю» ему сказала,

И безумная отвага

В гордом взоре заблистала.

Вся – надежда, вся – молитва,

Имогена, в страстной муке,

Чтобы легче быть – высоко

Подымает к небу руки...

Вот и крест... Еще мгновенье —

И достиг он цели... Бледный,

Пал он с ношей драгоценной,

И раздался крик победный:

«Ты моя, моя навеки!»

«Поскорей разнять их!» – грозно

Закричал барон... Со свитой

Он примчался – было поздно...

Слишком крепко Имогена

Обвила его руками...

На лице – покой и счастье,

И уста слились с устами.

«Что ж вы медлите? Скорее

Разлучить их!» Но стояли

Все, поникнув головою,

Полны страха и печали.

Лишь один ответил робко:

«Никакая власть и сила

Разделить, барон, не может

То, что смерть соединила…»

1889