Должность

Любя, шутя и немного дразня,

Вернее, полюбливая и поддразнивая,

Хорошие, добрые в общем друзья

Называли его Некрофилом.

Мол, стóит кому-нибудь помереть,

Хоть самой-пресамой усохшей старушке,

Слагавшей в первую треть нэпа

Триолеты, сонеты или частушки,

Он — тут как тут:

Постоит в карауле,

Попросят, скажет прощальное слово,

И слово его об усопшей бабуле

Прозвучит толково, сурово и нежно.

Этой своей симпатичной необщностью

Он был настоящим кладом

Для всей, так сказать, общественности,

Командующей парадом

В Московской писательской организации

(Где больше принято огрызаться).

Но вот Некрофил и сам усоп,

Никто не лезет плечом под гроб,

И хоть заняты все другие места,

Его непонятная должность пуста.

Я прочитал,

И весьма внимательно,

Книжки и рукописи Некрофила

И должен сказать, что средь них не найдено

Такой, которая б не кровила.

В этом писательском фонде

Все единицы хранения

Кровят, как кровили на фронте

Все фронтовые ранения.

Поэтому я имею

Свою небольшую идею

Касательно некрофильства.

Она такова:

Слова

Выстраивают поэта,

Как он расставляет их,

И нет у него портрета

Иного, чем свой же стих.

Когда они не на месте

В моём или чьём стихе,

Они — орудие мести,

И мы погрязаем в грехе.

И мы с вами ищем славы,

А он был поэтом чести,

И даже в потоке лавы

Стояли слова на месте —

Единственном! И на месте,

Единственном, как строка,

Стоял он, хранитель чести, в облике

Обрюзгшего старика.

1986