Дмитрий
Терентьев

* * *

Не течёт, не плещет, не искрится 
медленная жизнь в глухой деревне, 
проплывая облаком над полем. 
В нём нельзя увидеть тот корабль, 
лестницу к которому приставишь, 
заберёшься, борт рукой обнимешь, 
кинешь взгляд на маленькую землю 
и проголосишь: «Земля, прощай!» 
От Ковернино до этой бухты 
песни две с последнего альбома, 
их просил включить хозяин места – 
сын чужой, но мне хороший друг. 
У резных дверей встречает кошка, 
как очередная Клеопатра, 
но, упав на протяжённость досок, 
вижу – у неё твои глаза: 
ядовитые, зелёной грустью, 
превосходством, гордостью, свободой, 
интеллектом, радостью, печалью, 
теплотой и холодом полны. 
Из динамиков поёт Джон Леннон: 
ада нет, не существует рая. 
Где тогда я, мать твою, летаю?.. 
Чуть проклятой рифмой не замкнул. 
Возвращаясь к обжитому дому, 
слышу дух 
     дышащей 
     паром бани, 
что преданьем к лесу улетает, 
теплотой тревожа сон наяд. 
Нам в обиду местные сказали: 
«Троица. А вы секли березу. 
В этот праздник ветви королевы 
как ладони Господа Христа!» 
Если так, то в пламенной парилке 
сам Господь меня рукой касался. 
И, кто знает, может быть честнее 
это, чем оливковая ветвь. 
И ещё сказали: «Нагрешили, 
так оставьте веники без солнца, 
чтобы не желтели, чтобы долго 
сохраняли благодать в себе!» 
Я ушёл домой, зарылся в небо, 
что себе на целый век оставил. 
И сидит у раскладушки кошка... 
Знаешь, у неё твои глаза.