Баллада о четырех братьях

Иосифу Уткину

Домой привёз меня баркас.

Дудел пастух в коровий рог.

Четыре брата было нас, –

Один вхожу я на порог.

Сестра в изодранном платке,

И мать, ослепшая от слёз,

В моем походном котелке

Я ничего вам не привёз.

Скажи мне, мать, который час,

Который день, который год?

Четыре брата было нас, –

Кто уцелел от непогод?

Один любил мерцанье звёзд,

Чудак, до самой седины.

Всю жизнь считал он, сколько вёрст

От Павлограда до луны.

А сосчитать и не сумел,

Не слышал, цифры бороздя,

Как мир за окнами шумел

И освежался от дождя.

Мы не жалели наших лбов.

Он мудрецом хотел прослыть,

Хотел в Калугу и Тамбов

Через Австралию проплыть.

На жеребцах со всех сторон

Неслись мы под гору, пыля;

Под головёшками ворон

В садах ломились тополя.

Встань, Запорожье, сдуй золу!

Мы спали на цветах твоих.

Была привязана к седлу

Буханка хлеба на троих.

А он следил за пылью звёзд,

Не слышал шторма и волны,

Всю жизнь считая, сколько вёрст

От Павлограда до луны.

Сквозной дымился небосклон.

Он вёрсты множил на листе, –

И как ни множил, умер он

Всего на тысячной версте.

Второй мне брат был в детстве мил.

Не плачь, сестра! Утешься, мать!

Когда-то я его учил

Из сабли искры высекать...

Он был пастух, он пас коров,

Потом пастуший рог разбил,

Стал юнкером.

Из юнкеров

Я Лермонтова лишь любил.

За Чертороем и Десной

Я трижды падал с крутизны,

Чтоб брат качался под сосной

С лицом старинной желтизны.

Нас годы сделали грубей;

Он захрипел, я сел в седло,

И ожерелье голубей

Над ним в лазури протекло.

А третий брат был рыбаком.

Любил он мирные слова,

Но загорелым кулаком

Мог зубы вышибить у льва.

В садах гнездились лишаи,

Деревни гибли от огня,

Не счистив рыбьей чешуи,

Вскочил он ночью на коня, –

Вскочил и прыгнул через Дон.

Кто носит шрамы и рубцы,

Того под стаями ворон

Выносят смело жеребцы.

Но под Варшавою, в дыму,

у шашки выгнулись края.

И в ноздри хлынула ему

Дурная, тёплая струя.

Домой привёз меня баркас,

Гремел пастух в коровий рог.

Четыре брата было нас, –

Один вхожу я на порог.

Вхожу в обмотках и в пыли

И мну будёновку в руке,

И загорелые легли

Четыре шрама на щеке.

Взлетают птицы с проводов.

Пять лет не слазил я с седла,

Чтобы республика садов

Еще пышнее расцвела.

За Ладогою, за Двиной

Я был без хлеба, без воды,

Чтобы в республике родной

Набухли свежестью плоды.

И если кликнут – я опять

С наганом встану у костра.

И обняла слепая мать,

И руку подала сестра.

1928