Хочу понять

Верить можно лишь в то, что всегда понятно.

     В непонятное как же возможно верить?

     Непонятное, правда, порой занятно,

     Только все-таки это -- глухие двери.

     Вот никак не пойму: почему, зачем

     Божьим силам угоден лишь раб скорбящий,

     Раб, повсюду о чем-то всегда молящий,

     Уступающий в страхе всегда и всем?

     Отчего возвеличен был в ранг святого

     Тот, кто где-нибудь схимником век влачил,

     Кто постами себя изнурял сурово

     И в молитвах поклоны бессчетно бил?

     Он не строил домов, не мостил дороги,

     Он не сеял хлебов, не растил детей

     И за чьи-либо горести и тревоги

     Не платился в борьбе головой своей.

     Он молился. Все правильно. Но молиться

     Много легче, чем молотом в кузне бить,

     Плавить сталь иль сосны в тайге валить.

     Нет, молиться -- не в поте лица трудиться!

     Но в святые возвысили не того,

     Кто весь век был в труде и соленой влаге,

     А того, не свершившего ничего

     И всю жизнь говорившего лишь о благе.

     И правдиво ль Писание нам гласит,

     Что повсюду лишь тот и отмечен Богом,

     Кто склоняется ниц пред Его порогом

     И в молитвах Ему постоянно льстит?!

     Бог -- есть Бог. Он не может быть людям равным,

     Уподобясь хоть в чем-нибудь их судьбе.

     Разве может он быть по-людски тщеславным

     И вдыхать фимиам самому себе?!

     И оттуда -- из гордого великолепья

     Я не верю тому, что в людских глазах

     С удовольствием видит ОН Божий страх

     И униженно-жалкое раболепье!

     И никак не могу я постичь душой,

     Почему и в былом, и при нашем времени

     Жизнь мерзавцев, как правило, - рай земной,

     А порядочным -- вечно щелчки по темени?!

     И коль ведомо Богу всегда о том,

     Что свершится у нас на земле заране,

     Почему ОН не грянет святым огнем

     По жулью, подлецам и по всякой дряни?!

     Да, согласен: ОН есть. Но иной, наверно,

     И не все, может статься, в Его руках,

     Значит, биться со всем, что черно и скверно,

     Надо нам. Нам самим, на свой риск и страх.

     Да и надо ль, чтоб лезли в глаза и уши

     Жар свечей, песнопенья и блеск кадил?

     Бог не жаждет торжеств, не казнит, не рушит.

     Пусть Он вечно живет только в наших душах,

     Где учил бы труду и любви учил.

     Жить по совести -- это и есть -- прекрасно.

     И действительно честным не слыть, а быть,

     И со всякой нечистью биться страстно --

     Вот такое мне очень и очень ясно,

     И такому я вечно готов служить!