Слово и дело

Его убийца хладнокровно

     Навел удар. Спасенья нет.

     Пустое сердце бьется ровно,

     В руке не дрогнул пистолет...

     ...Но есть и божий суд, наперсники разврата...

     М.Ю. Лермонтов

     Я тысячи раз те слова читал,

     В отчаяньи гневной кипя душою.

     И автор их сердце мое сжигал

     Каждою яростною строкою.

     Да, были соратники, были друзья,

     Страдали, гневались, возмущались,

     И все-таки, все-таки, думал я:

     Ну почему, всей душой горя,

     На большее все же они не решались?

     Пассивно гневались на злодея

     Апухтин, Вяземский и Белинский,

     А рядом Языков и Баратынский

     Печалились, шагу шагнуть не смея.

     О нет, я, конечно, не осуждаю,

     И вправе ль мы классиков осуждать?!

     Я просто взволнованно размышляю,

     Чтоб как-то осмыслить все и понять.

     И вот, сквозь столетий седую тьму

     Я жажду постичь их терпенья меру

     И главное, главное: почему

     Решенье не врезалось никому -

     Сурово швырнуть подлеца к барьеру?!

     И, кинув все бренное на весы,

     От мести святой замирая сладко,

     В надменно закрученные усы

     Со злою усмешкой швырнуть перчатку!

     И позже, и позже, вдали от Невы,

     Опять не нашлось смельчака ни единого,

     И пули в тупую башку Мартынова

     Никто ведь потом не всадил, увы!

     Конечно, поэт не воскрес бы вновь,

     И все-таки сердце б не так сжималоь,

     И вышло бы, может быть, кровь за кровь,

     И наше возмездие состоялось!

     Свершайся, свершайся же, суд над злом!

     Да так, чтоб подлец побелел от дрожи!

     Суд божий прекрасен, но он - потом.

     И все же людской, человечий гром

     При жизни пускай существует тоже!