Соловьиный закат

Ты смотришь вдаль чуть увлажненным взглядом,

     Держа бокал, сверкающий вином.

     Мы тридцать лет с тобою всюду рядом,

     И ничего нам большего не надо,

     Чем быть, и думать, и шагать вдвоем.

     О сколько в мире самых разных жен?!

     Как, впрочем, и мужей, добавим честно!

     Ах, если б было с юности известно:

     Как звать «ЕЕ»? И кто тот самый «ОН»?!

     Ты помнишь: в тех уже далеких днях,

     Где ветры злы и каждому за тридцать,

     Мы встретились, как две усталых птицы,

     Израненные в драмах и боях.

     Досталось нам с тобою, что скрывать,

     И бурного и трудного немало:

     То ты меня в невзгодах выручала,

     То я тебя кидался защищать.

     Твердят, что в людях добрые черты

     Распространенней гаденьких и скверных.

     Возможно, так. Да только зло, наверно,

     Стократ активней всякой доброты.

     Мы верили, мы спорили, мечтали,

     Мы светлое творили, как могли.

     А недруги ревнивые не спали,

     А недруги завистливо терзали

     И козни всевозможные плели.

     За что ж они так зло мутили воду?

     Злил мой успех и каждый шумный зал.

     Хор критиков взрывался и стенал,

     А ты несла стихи сквозь все невзгоды,

     И голос твой нигде не задрожал.

     - Ты с ней! Все с ней, - шипели фарисеи,

     - Смени артистку, не дразни собак!

     Есть сто актрис и лучше и моднее, -

     А я шутил: - Ну, коли вам виднее,

     То лопайте их сами, коли так! -

     Откуда в мире столько злых людей?

     Вопрос, наверно, чисто риторический.

     К примеру, зависть, говоря практически,

     Порой в сердцах острее всех страстей.

     И все же сколько благодатных дней

     Стучалось в сердце радостной жар-птицей

     В потоках писем и словах друзей,

     Стучалось все упрямей и сильней,

     И до сих пор стучалось и стучится!

     И разве счастье ярко не сияло

     В восторгах сквозь года и города?!

     Ты вспомни переполненные залы,

     И всех оваций грозные обвалы,

     И нас на сцене: рядом, как всегда!

     В сердцах везде для нас, как по награде,

     Всходило по горячему ростку.

     Ты помнишь, что творилось в Ленинграде?

     А в Киеве? А в Минске? А в Баку?

     Порой за два квартала до дверей

     Билетик лишний спрашивала публика.

     Ты вспомни: всюду, каждая республика

     Встречала нас как близких и друзей!

     И если все цветы, что столько лет

     Вручали нам восторженные руки,

     Собрать в один, то вышел бы букет,

     И хвастовства тут абсолютно нет,

     Наверно, от Москвы и до Калуги!

     Горит над Истрой розовый закат,

     Хмелеют ветки в соловьином звоне...

     Давай-ка, Галя, сядем на балконе

     Вдохнуть цветочно-хвойный аромат...

     Про соловьев давно уже, увы,

     Не пишут. Мол, банально и несложно.

     А вот поют под боком у Москвы,

     От звезд до околдованной травы,

     И ничего тут сделать невозможно!

     Летят, взвиваясь, трели над рекой,

     Они прекрасны, как цветы и дети.

     Так сядь поближе, и давай с тобой

     Припомним все хорошее на свете...

     В душе твоей вся доброта вселенной.

     Вот хочешь, я начну тебя хвалить

     И качества такие приводить,

     Какие ну - хоть в рамку и на стену!

     Во-первых, ты сердечная жена,

     А во-вторых, артистка настоящая,

     Хозяйка, в-третьих, самая блестящая,

     Такая, что из тысячи одна.

     Постой! И я не все еще сказал,

     В-четвертых, ты, как пчелка-хлопотунья,

     А в-пятых, ты ужасная ворчунья

     И самый грозный в доме генерал!

     Смеешься? Верно. Я это шучу,

     Шучу насчет ворчушки-генерала.

     А в остальном же не шучу нимало,

     Все правильно. Лукавить не хочу.

     Но не гордись. Я зря не восхваляю.

     Тут есть одно таинственное «но»:

     Я свой престиж тем самым подымаю,

     Ведь я же превосходно понимаю,

     Что все это мое давным-давно.

     Закат, неся еще полдневный жар,

     Сполз прямо к речке, медленный и влажный,

     И вдруг, нырнув, с шипеньем поднял пар,

     А может быть, туман, густой и влажный...

     Не знаю я, какой отмерен срок

     До тех краев, где песнь не раздается,

     Но за спиною множество дорог

     И трудных, и сияющих, как солнце.

     И наши дни не тлеют, а горят.

     Когда ж мигнет нам вечер глазом синим,

     То пусть же будет и у нас закат

     Таким же золотым и соловьиным.

     Но мы не на последнем рубеже,

     И повоюем, и послужим людям.

     Долой глаголы «было» и «уже»,

     Да здравствуют слова: «еще» и «будем»!

     И нынче я все то, чем дорожу,

     Дарю тебе в строках стихотворений.

     И, словно рыцарь, на одном колене

     Свой скромный труд тебе приподношу!

     И в сердце столько радужного света,

     Что впору никогда не умирать!

     Ну что ты плачешь глупая, ведь это,

     Наверно, счастьем надо называть...