Ночь

Уже окончился день, и ночь

Надвигается из–за крыш...

Сапожник откладывает башмак,

Вколотив последний гвоздь.

Неизвестные пьяницы в пивных

Проклинают, поют, хрипят,

Склерозными раками, желчью пивной

Заканчивая день...

Торговец, расталкивая жену,

Окунается в душный пух,

Свой символ веры – ночной горшок

Задвигая под кровать...

Москва встречает десятый час

Перезваниванием проводов,

Свиданьями кошек за трубой,

Началом ночной возни...

И вот, надвинув кепи на лоб

И фотогеничный рот

Дырявым шарфом обмотав,

Идет на промысел вор...

И, ундервудов траурный марш

Покинув до утра,

Конфетные барышни спешат

Встречать героев кино.

Антенны подрагивают в ночи

От холода чуждых слов;

На циферблате десятый час

Отмечен косым углом...

Над столом вождя – телефон иссяк,

И зеленое сукно,

Как болото, всасывает в себя

Пресспапье и карандаши...

И только мне десятый час

Ничего не приносит в дар:

Ни чая, пахнущего женой,

Ни пачки папирос.

И только мне в десятом часу

Не назначено нигде –

Во тьме подворотни, под фонарем –

Заслышать милый каблук...

А сон обволакивает лицо

Оренбургским густым платком;

А ночь насыпает в мои глаза

Голубиных созвездии пух.

И прямо из прорвы плывет, плывет

Витрин воспаленный строй:

Чудовищной пищей пылает ночь,

Стеклянной наледью блюд...

Там всходит огромная ветчина,

Пунцовая, как закат,

И перистым облаком влажный жир

Ее обволок вокруг.

Там яблок румяные кулаки

Вылазят вон из корзин;

Там ядра апельсинов полны

Взрывчатой кислотой.

Там рыб чешуйчатые мечи

Пылают: «Не заплати!

Мы голову – прочь, мы руки – долой!

И кинем голодным псам!»

Там круглые торты стоят Москвой

В кремлях леденцов и слив;

Там тысячу тысяч пирожков,

Румяных, как детский сад,

Осыпала сахарная пурга,

Истыкал цукатный дождь...

А в дверь ненароком: стоит атлет

Средь сине–багровых туш!

Погибшая кровь быков и телят

Цветет на его щеках...

Он вытянет руку – весы не в лад

Качнутся под тягой гирь,

И нож, разрезающий сала пласт,

Летит павлиньим пером.

И пылкие буквы

«МСПО»

Расцветают сами собой

Над этой оголтелой жратвой

(Рычи, желудочный сок!)...

И голод сжимает скулы мои,

И зудом поет в зубах,

И мыльною мышью по горлу вниз

Падает в пищевод...

И я содрогаюсь от скрипа когтей,

От мышьей возни хвоста,

От медного запаха слюны,

Заливающего гортань...

И в мире остались – одни, одни,

Одни, как поход планет,

Ворота и обручи медных букв,

Начищенные огнем!

Четыре буквы:

«МСПО»,

Четыре куска огня:

Это –

Мир Страстей, Полыхай Огнем!

Это–

Музыка Сфер, Паря

Откровением новым!

Это – Мечта,

Сладострастье, Покои, Обман!

И на что мне язык, умевший слова

Ощущать, как плодовый сок?

И на что мне глаза, которым дано

Удивляться каждой звезде?

И на что мне божественный слух совы,

Различающий крови звон?

И на что мне сердце, стучащее в лад

Шагам и стихам моим?!

Лишь поет нищета у моих дверей,

Лишь в печурке юлит огонь,

Лишь иссякла свеча, и луна плывет

В замерзающем стекле...

1926