Не писал тебе я писем...

Н. Тарасову

Не писал тебе я писем,

но не выдержал — пишу.

От тебя я стал зависим

и свободы не прошу.

Меня сделали счастливым

от негаданной любви

твои серые с отливом,

непонятные твои.

Может, этого не надо —

что-то следует блюсти.

Может, будешь ты не рада —

так, пожалуйста, прости.

Но такое уж тут солнце,

что с собой попробуй сладь!

Но такие уж тут сосны,

что в письме хочу послать.

...Я живу в Бакуриани.

Сладко щурюсь после сна.

Над горами, бугорками

вышина и тишина.

«МАЗы» буйволов шугают.

Пахнет дымом... День настал,

и по улицам шагают

горнолыжники на старт.

Полюбил я их привычки,

блеск живых и добрых глаз,

и ту дружбу, что превыше

всех о дружбе громких фраз,

и отлив их щек цыганских,

и шершавость смуглых рук,

и ботинок великанских

полнокровный, крупный стук.

Понимаю я их нервность —

плохо в лыжном их дому.

Понимаю я их нежность —

нежность к делу своему,

грубоватую их жесткость,

если кто-то не о том,

и застенчивую женскость

в чем-то очень дорогом.

Вот приходят они с трассы,

в душ, усталые, идут,

и себя, бывает, странно

победители ведут.

Кто-то, хмурый, ходит грузно

ногу парень повредил,

ну и выигравший грустен —

видно, слабо победил...

Это мне понятно, ибо

часто, будто нездоров,

я не выглядел счастливо

после громких вечеров.

Кто-то, ласково подъехав,

мне нашептывал слова,

что еще одна победа...

А победа-то — слаба!

...Ты прости — разговорился.

Не могу не говорить

так, как будто раскурился,

только здесь нельзя курить.

Ты — мое, Бакуриани.

Так случилось уж в судьбе.

Мои грусть и гореванье

растворяются в тебе.

Я люблю тебя за гордость,

словно тайную жену,

за твою высокогорность,

вышину и тишину.

Спит динамовская база.

Чем-то вечным дышит даль.

Кто-то всхрапывает басом —

снится, видимо, медаль.

Выхожу я за ворота.

Я ловлю губами снег.

Что же это за морока —

спать не может человек!

Я на снег летящий дую,

направление даю.

Потихонечку колдую,

дую в сторону твою.

Снег, наверно, полетел бы,

да не может он лететь!

На тебя я поглядел бы,

да не следует глядеть!

Это вроде и обидно,

только что в обиде быть!

Мне не надо быть любимым

мне достаточно любить.

И, любя тебя без краю,

в этом крошечном краю

я тебя благословляю

и за все благодарю.

1960