Евгений
Евтушенко

Не писал тебе я писем...

Н. Тарасову 
  
Не писал тебе я писем, 
но не выдержал — пишу. 
От тебя я стал зависим 
и свободы не прошу. 
  
Меня сделали счастливым 
от негаданной любви 
твои серые с отливом, 
непонятные твои. 
  
Может, этого не надо — 
что-то следует блюсти. 
Может, будешь ты не рада — 
так, пожалуйста, прости. 
  
Но такое уж тут солнце, 
что с собой попробуй сладь! 
Но такие уж тут сосны, 
что в письме хочу послать. 
  
...Я живу в Бакуриани. 
Сладко щурюсь после сна. 
Над горами, бугорками 
вышина и тишина. 
  
«МАЗы» буйволов шугают. 
Пахнет дымом... День настал, 
и по улицам шагают 
горнолыжники на старт. 
  
Полюбил я их привычки, 
блеск живых и добрых глаз, 
и ту дружбу, что превыше 
всех о дружбе громких фраз, 
  
и отлив их щек цыганских, 
и шершавость смуглых рук, 
и ботинок великанских 
полнокровный, крупный стук. 
  
Понимаю я их нервность — 
плохо в лыжном их дому. 
Понимаю я их нежность — 
нежность к делу своему, 
  
грубоватую их жесткость, 
если кто-то не о том, 
и застенчивую женскость 
в чем-то очень дорогом. 
  
Вот приходят они с трассы, 
в душ, усталые, идут, 
и себя, бывает, странно 
победители ведут. 
  
Кто-то, хмурый, ходит грузно 
ногу парень повредил, 
ну и выигравший грустен — 
видно, слабо победил... 
  
Это мне понятно, ибо 
часто, будто нездоров, 
я не выглядел счастливо 
после громких вечеров. 
  
Кто-то, ласково подъехав, 
мне нашептывал слова, 
что еще одна победа... 
А победа-то — слаба! 
  
...Ты прости — разговорился. 
Не могу не говорить 
так, как будто раскурился, 
только здесь нельзя курить. 
  
Ты — мое, Бакуриани. 
Так случилось уж в судьбе. 
Мои грусть и гореванье 
растворяются в тебе. 
  
Я люблю тебя за гордость, 
словно тайную жену, 
за твою высокогорность, 
вышину и тишину. 
  
Спит динамовская база. 
Чем-то вечным дышит даль. 
Кто-то всхрапывает басом — 
снится, видимо, медаль. 
  
Выхожу я за ворота. 
Я ловлю губами снег. 
Что же это за морока — 
спать не может человек! 
  
Я на снег летящий дую, 
направление даю. 
Потихонечку колдую, 
дую в сторону твою. 
  
Снег, наверно, полетел бы, 
да не может он лететь! 
На тебя я поглядел бы, 
да не следует глядеть! 
  
Это вроде и обидно, 
только что в обиде быть! 
Мне не надо быть любимым 
мне достаточно любить. 
  
И, любя тебя без краю, 
в этом крошечном краю 
я тебя благословляю 
и за все благодарю. 
  
          1960