Я только внешне, только внешне...

Я только внешне, только внешне

по этой пристани хожу

и желтоватые черешни

бросаю в воду и гляжу.

И вспоминаю встреч недолгость,

и расставания недобрость,

и уходящий силуэт,

и голос: «Больше силы нет...»

Брожу я местной барахолкой

и мерю чьи-то пиджаки,

и мне малиновой бархоткой

наводят блеск на башмаки.

Устроив нечто вроде пира,

два краснощеких речника

сдирают молча пробки с пива...

об угол пыльного ларька.

Потеют френчи шерстяные,

и то под небыль, то под быль

головки килек жестяные

летят, отвергнутые, в пыль.

И я сдеру об угол пробку,

но мало в этом будет проку,

и я займусь рыбацким делом —

присяду с тем вон добрым дедом

на шелушащемся бревне,

но это не поможет мне.

Сниму ботинки и, босой,

пойду высокою травою

и маленький костер устрою

за той лесистою косой.

Сижу, трескучий хворост жгу,

гляжу на отблесков свиванья,

с тобою нового свиданья

устало, обреченно жду.

И кажется — так будет вечность.

Пока дышать не разучусь,

я никогда с тобой не встречусь

и никогда не разлучусь.

1960