1812 год

Дошла ль в пустыни ваши весть,

Как Русь боролась с исполином?

Старик-отец вел распри с сыном:

Кому скорей на славну месть

Идти? - И, жребьем недовольны,

Хватая пику и топор,

Бежали оба в полк напольный

Или в борах, в трущобах гор

С пришельцем бешено сражались.

От Запада к нам бури мчались;

Великий вождь Наполеон

К нам двадцать вел с собой народов.

В минувшем пет таких походов:

Восстал от моря к морю стон

От топа конных, пеших строев;

Их длинная, густая рать

Всю Русь хотела затоптать;

Но снежная страна героев

Высоко подняла чело

В заре огнистой прежних боев:

Кипело каждое село

Толпами воинов брадатых:

«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»

Все вопили, спустя огонь

Съедать и грады и палаты

И созиданья древних лет.

Тогда померкнул дневный свет

От курева пожаров рьяных,

И в небесах, в лучах багряных,

Всплыла погибель; мнилось, кровь

С них капала... И, хитрый воин,

Он скликнул вдруг своих орлов

И грянул на Смоленск... Достоин

Похвал и песней этот бой:

Мы заслоняли тут собой

Порог Москвы - в Россию двери’,

Тут русские дрались, как звери,

Как ангелы! - Своих толов

Мы не щадили за икону

Владычицы. Внимая звону

Душе родных колоколов,

В пожаре тающих, мы прямо

В огонь метались и упрямо

Стояли под дождем гранат,

Под взвизгом ядер: всё стонало,

Гремело, рушилось, пылало;

Казалось, выхлынул весь ад:

Дома и храмы догорали,

Калились камни... И трещали,

Порою, волосы у нас

От зноя!.. Но сломил он нас:

Он был сильней!.. Смоленск курился,

Мы дали тыл. Ток слез из глаз

На пепел родины скатился...

Великих жертв великий час,

России славные годины:

Везде врагу лихой отпор;

Коса, дреколье и топор

Громили чуждые дружины.

Огонь свой праздник пировал:

Рекой шумел по зрелым жатвам,

На селы змием налетал.

Наш Бог внимал мольбам и клятвам,

Но враг еще... одолевал!..

На Бородинские вершины

Седой орел с детьми засел,

И там схватились исполины,

И воздух рделся и горел.

Кто вам опишет эту сечу,

Тот гром орудий, стон долин? -

Со всей Европой эту встречу

Мог русский выдержать один!

И он не отстоял отчизны,

Но поле битвы отстоял,

И, весь в крови, - без укоризны -

К Москве священной отступал!

Москва пустела, сиротела,

Везли богатства за Оку;

И вспыхнул Кремль - Москва горела

И нагнала на Русь тоску.

Но стихли вдруг враги и грозы -

Переменилася игра:

К нам мчался Дон, к нам шли морозы

У них упала с глаз кора!

Необозримое пространство

И тысячи пустынных верст

Смирили их порыв и чванство,

И показался Божий перст.

О, как душа заговорила,

Народность наша поднялась:

И страшная России сила

Проснулась, взвихрилась, взвилась:

То конь степной, когда, с натуги,

На бурном треснули подпруги,

В зубах хрустели удила,

И всадник выбит из седла!

Живая молния, он, вольный

(Над мордой дым, в глазах огонь),

Летит в свой океан напольный;

Он весь гроза - его не тронь!..

Не трогать было вам народа,

Чужеязычны наглецы!

Кому не дорога свобода?..

И наши хмурые жнецы,

Дав селам весть и Богу клятву,

На страшную пустились жатву...

Они - как месть страны родной -

У вас, непризнанные гости:

Под броней медной и стальной

Дощупались, где ваши кости!

Беда грабителям! Беда

Их конным вьюкам, тучным ношам:

Кулак, топор и борода

Пошли следить их по порошам...

И чей там меч, чей конь и штык

И шлем покинут волосатый?

Чей там прощальный с жизнью клик?

Над кем наш Геркулес брадатый

Свиреп, могуч, лукав и дик -

Стоит с увесистой дубиной?..

Скелеты, страшною дружиной,

Шатаяся, бредут с трудом

Без славы, без одежд, без хлеба,

Под оловянной высью неба

В железном воздухе седом!

Питомцы берегов Луары

И дети виноградных стран

Тут осушили чашу кары:

Клевал им очи русский вран

На берегах Москвы и Нары;

И русский волк и русский пес

Остатки плоти их разнес.

И вновь раздвинулась Россия!

Пред ней неслись разгром и плен

И Дона полчища лихие...

И галл и двадесять племен

От взорванных кремлевских стен

Отхлынув бурною рекою,

Помчались по своим следам!..

И, с оснеженной головою,

Кутузов вел нас по снегам;

И всё опять по Неман, с бою,

Он взял - и сдал Россию нам

Прославленной, неразделенной.

И минул год - год незабвенный!

Наш Александр Благословенный

Перед Парижем уж стоял

И за Москву ему прощал!

1833

А ветер выл

За полночь пир, сиял чертог,

Согласно вторились напевы;

В пылу желаний и тревог

Кружились в легких плясках девы;

Их прелесть жадный взор следил,

Вино шипело над фиялом,

А мрак густел за светлым залом,

А ветер выл!

И пир затих... последний пир!

И слава стихнула вельможи:

В дому день со днем глубже мир;

Ложится пыль на пышны ложи,

В глуши тускнеют зеркала,

В шкафах забыты знаки чести;

На барских крыльцах нет уж лести,

И мимо крадется хвала...

И всё в дому пустынно было,

Лишь сторож изредка бродил,

Стучал в металл и пел уныло,

А ветер выл!

Уж нет садов и нет чертога,

И за господ и за рабов

Молили в ближней церкви бога,

Читали надписи гробов,

Дела усопших разбирали.

Но мертвых мир живой забыл:

К ним сыч да нетопырь слетали,

А ветер выл!

1827

Авангардная песнь

Друзья! Враги грозят нам боем,

Уж села ближние в огне,

Уж Милорадович пред строем

Летает вихрем на коне.

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

Зарделся блеск зари в лазури;

Как миг, исчезла ночи тень!

Гремит предвестник бранной бури,

Мы будем биться целый день.

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

Друзья! Не ново нам с зарями

Бесстрашно в жаркий бой ходить,

Стоять весь день богатырями

И кровь врагов, как воду, лить!

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

Пыль вьется, двинет враг с полками,

Но с нами вождь сердец - герой!

Он биться нам велит штыками,

Штыками крепок русский строй!

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

Здесь Милорадович пред строем,

Над нами Бог, победа с ним;

Друзья, мы вихрем за героем

Вперед... умрем иль победим!

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

Хор

Идем, идем, друзья, на бой!

Герой! нам смерть сладка с тобой.

1815

Авангардная песня

Скоро зов послышим к бою

И пойдем опять вперед;

Милорадович с собою

Нас к победам поведет!

Над дунайскими брегами

Слава дел его гремит;

Где ни встретится с врагами,

Вступит в бой - врагов разит.

Вязьма, Красный, Ней разбитый

Будут век греметь у нас;

Лавром бед его обвитый

Бухарест от бедствий спас.

Чтоб лететь в огни, в сраженье

И стяжать побед венец,

Дай одно лишь мановенье,

Вождь полков и вождь сердец!

Друг солдат! служить с тобою

Все желанием горят;

И, к трудам готовясь, к бою,

Общим гласом говорят:

«Милорадович где с нами,

Лавр повсюду там цветет;

С верой, с ним и со штыками

Русский строй весь свет пройдет!..»

1816

Ангел

Суд мирам уготовляется,

Ходит Бог по небесам;

Звезд громада расступается

На простор его весам...

И, прослышав Бога, дальние

Тучи ангелов взвились;

Протеснясь н врата кристальные,

Хоры с пеньем понеслись...

И мой ангел охранительный,

Уж терявший на земле

Блеск небесный, блеск пленительный,

Распустил свои криле...

У судьбы земной под молотом,

В стороне страстей и бурь,

Ярких крыл потускло золото,

Полиняла в них лазурь...

Но как все переменилося!

Он на Бога посмотрел -

И лицо его светилося,

И хитон его светлел!..

Ах! когда ж жильцам-юдольникам

Возвратят полет и нам -

И дадут земным невольникам

Вольный доступ к небесам!..

1835

Бедность и утешение

Не плачь, жена! мы здесь земные постояльцы;

Я верю: где-то есть и нам приютный дом!

Подчас вздохну я, сидя за пером;

Слезу роняешь ты на пяльцы:

Ты всё о будущем полна заботных дум:

Бог даст детей?.. - Ну что ж? - пусть он наш

будет кум!

1830

Блаженство праведного

О, сколь блажен правдивый муж,

Который грешным вслед не ходит

И лишь в союзе чистых душ

Отраду для души находит!

Его и страсти кличут в свет,

И нечестивцы в свой совет, -

Но он вперил на правду очи,

И глух к зазывам лести он:

При свете дня и в тайне ночи

Хранит он вышнего закон,

И ходит в нем неколебимым;

Везде он чист, душою прям

И в очи смерти и бедам

Глядит с покоем нерушимым,

Хотя в ладье бичом судьбы

Гоним в шум бурных океанов...

Когда лукавые рабы

Блажат бездушных истуканов,

Он видит бога над собой -

И смело борется с судьбой!

Зажглась гроза, синеют тучи,

Летит, как исполин могучий,

Как грозный князь воздушных стран,

Неудержимый ураган

И стелет жатвы и дубравы...

Но он в полях стоит один,

Сей дуб корнистый, величавый:

Таков небесный гражданин!

И процветет он в долгой жизни,

Как древо при истоках вод;

Он будет памятен отчизне,

Благословит его народ...

Не так, не так для нечестивых:

Ветшая в кратких, смутных днях,

Они развеются, как прах.

Господь не стерпит горделивых:

Он двигнет неба высоты

И землю раскалит до ада.

Но вам, страдальцы правоты,

Он вам и пастырь и ограда!

1824

Блеск очей

Приятно алых зорь мерцанье...

Прелестно тихое сиянье

Луны прекрасной, молодой,

Когда над зеркальной водой

Стоит, и лик ее дрожит на дне потока,

Иль девой чистою, в безмолвии ночей,

Гуляет в голубых полях востока

В богатых тканях из лучей...

Но, друг мой, ангел мой, мне блеск твоих очей

И розовой зари и лун младых милее.

Что пышной радуги светлее,

Когда в воздушных высотах

Горит она в семи блистающих цветах

И, небо оттеня прекрасной полосою,

Любуется своей красою,

Смотрясь в серебряный ручей!

Но мне всего милей, мне - блеск твоих очей!

Я видел солнце на восходе,

Когда, как будто чрез окно,

Глядит с улыбкою из-за холмов оно

И дремлющей еще природе

Шлет утренний привет...

Я зрел потом его великолепный свет,

Когда и куст простой, осыпанный росою,

Сияет дивною красою

В алмазах, в пурпуре и в блеске богачей.

Всё мило. Но милей мне блеск твоих очей!

Я зрел дрожащее сиянье звезд в эфире

В часы спокойствия в безмолвном мире;

Я видел дивную игру лучей

В кристаллах и в сребре фонтанов и ключей!

Прекрасный, пышный блеск! Но блеск твоих очей

(Что делать мне?) - луны, зари и звезд милее!..

Ах! Много в жизни я терпел, томясь, стеня...

Но, очи милые! Смотрите на меня -

И будет жизнь моя луны младой светлее!..

1818

Бог – Илие

Не сокрушайся, мой пророк!

На все есть час, на все есть срок;

Пускай, кичась, растет порок:

Будь зло добру в святой урок!..

Но не грусти! Твой господин

Здесь не совсем еще один:

Не все пошли к Ваалу в сети!

Есть тайные у бога дети,

Есть тайный фимиам сердец,

Который обонять мне сладко!..

Они бегут ко мне украдкой,

И я являюсь втайне к ним;

И их лелею, просветляю

Высоким, истинным, святым!

1826 или 1827

Буква и дух

Из-под завесы буквы темной

Выходит часто Божий день;

Но берегут свой мрак наземный

Сыны земли и ловят тень...

Не могут их больные очи

Глядеть с любовию на Свет,

За то противен чадам ночи

Световещающий поэт.

Зачем, сроднясь с незримым связью,

Поет он им: «К вам Свет идет!»...

В светило дня упрямо грязью

Кидает бешеный народ!..

Прося телесных наслаждений,

Алкая радостей ночных,

Не любит современный гений

Ни слов, ни мыслей световых...

Иносказания, загадки

Его заботят, он ленив,

Он голой буквой, - без подкладки, -

Так незатейливо счастлив!!.

Но будет время - выйдет в поле

Пророк и возгласит костям:

По всемогущей Бога воле,

«Восстать повелеваю вам!» -

И сбудется... Я вижу пору,

Когда трубой пронзится слух

И эту плоть пробьет как кору

Животрепещущийся Дух.

И громко голоса запросят

Свободы из своих гробов,

И весело живые сбросят

С себя заплечных мертвецов!..

Повеет чудною весною,

И жизнь, вступя в свой Царский ход,

Над нашей пасмурной землею

Раздвинет светлый свой намет...

1860

Буря

Что небо стало без лазури,

И волны ходят по Неве,

И тени облаков мелькают по траве?

Я слышу приближенье бури.

Я здесь не знаю, что творится надо мной,

Но близ меня, в щели стенной,

Уныло ветер завывает,

И он как будто мне о чем-то вспоминает

И будит давнюю какую-то мечту.

О ветер, ветер! Ты свободен,-

Зачем же рвешься в тесноту?..

Ах! Если бы я мог, оставя суету

И в чувствах нов и благороден,

Летать, как ветер по полям!

И только рано по зарям,

Прокравшись близ тюрьмы сторонкой,

Несчастным узникам тихонько

О чем-то милом напевать

И горьких в сладкое забвенье погружать!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

В выси миры летят стремглав к мирам...

В выси миры летят стремглав к мирам.

Вот, сбросив цепь, мятежная комета

Несет пожар, пугая здесь и там,

Браздой земле, хвостом грозя звездам...

И, захватя как рыб в свои тенета,

И солнце жаркое влечет миры,

Чтоб их пожрать в морях огня безбрежных...

И эти все воздушные шары,

Завихряся в кружениях мятежных,

Бессмысленно, как глупые стада,

Бегут, не ведая, отколь, куда

И где предел их бега, оборота?..

1845

В защиту поэта

Два я боролися во мне:

Один рвался в мятеж тревоги,

Другому сладко в тишине

Сидеть в тиши дороги

С самим собой, в себе самом.

Несправедливо мыслят, нет!

И порицают лиры сына

За то, что будто гражданина

Условий не снесет поэт...

Пусть не по нем и мир наш внешний,

Пусть, по мечтам, он и нездешний,

А где–то всей душой гостит;

Зато, вскипевши в час досужный,

Он стих к стиху придвинет дружный,

И брызнет рифмою жемчужной,

И высоко заговорит!..

И говор рифмы музыкальной

Из края в край промчится дальный,

Могучих рек по берегам,

От хижин мирных к городам,

В дома вельмож... И под палаткой,

В походном часто шалаше,

Летучий стих, мелькнув украдкой,

С своею музыкою сладкой

Печалью ляжет на душе.

И в дни борьбы, и сеч и шума

Отрадно–радужная дума

Завьется у младых бойцов,

По свежим лаврам их венцов.

И легче станет с жизнью битва

И труд страдальца под крестом,

Когда холодная молитва

Зажжется пламенным стихом!

Не говори: «Поэт спокойным

И праздным гостем здесь живет!»

Он буквам мертвым и нестройным

И жизнь, и мысль, и строй дает...

1846

В полях тепло, и жавронок трепещет...

В полях тепло, и жавронок трепещет

Над гнездушком малюточек-птенцов,

Цветок живет и чувством жизни блещет:

У девы мысль мелькнула про любовь!..

Весна! весна!.. земля полна обновы,

Немое все заговорило вслух,

И, мертвые сорвав с вещей покровы,

Все жизнедарный оживляет дух...

Так Вера к нам, - весна души, - слетает

С ней человек, хоть и во льду земном, -

Когда, под зноем духа, сердце тает, -

Не узнает себя в себе самом!..

Так времена и целые народы

Изменятся с Весною мировой,

И, оком духа, с светлой головой,

Прочтя, поймут все таинства природы

И перестроят ветхой жизни строй...

Тогда, теперь не ласковые руки,

Протянутся для братства и родства;

Все позабудут и значенье муки,

И будут все - семья без сиротства!

Тогда земли счастливых населеннее, -

Под солнцем духа, - обновится быт,

И, как Христос благословлял младенцев, -

Друг друга всяк тогда благословит!!.

1867

Вейнамена и Юковайна

Раз разумный Вейнамсна

И безбрадый Юковайна,

Встретясь в быстром санном беге,

Полоз за полоз задели,

С треском сшиблися их дуги!

И воскликнул Юковайна:

«Стой! тому лежит дорога,

Кто из двух нас больше знает;

А тому долой с дороги,

Кто с другим неровен в знаньи.

Вот: я знаю тайны бездны,

Как, когда пахали море,

Знаю, как делили землю,

Как столпы творили в небе.

Знаю синих гор строенье,

Знаю, как круглили холмы!!!»

Тут старый Вейнамена, показав силу свою над молодым Юковайною,

говорил так:

«Детский разум! Бабья мудрость!

Дерзкий мальчик, безбородый!

Ведай: я расширил воды!

Я обвел брегами бездны!

Я пахал долины моря,

Я делил поля земные!

В небе я ж столпы поставил!

Я взбугрил и сини горы,

И холмы скруглил всё я же!»

Юковайна смирился и, ласкаясь, вызывал Вейнамену к пению:

«Пой мне, пой мне, Вейнамена,

Сладкий, светлый небожитель!»

Но разумный Вейнамена

Дал ответ ему советный:

«Рано, рано петь нам песни]

Не пора будить блаженство!»

Однако ж, видя неотступность младого Юковайны, старый бог

песнопения воспел и...

Вздулись щеки, в членах трепет,

И кремнистый берег треснул;

И границы заскрипели

От напева Вейнамены;

Распахнулись двери Норда

И расселись своды неба

От напева Вейнамены!

1828

Вера

Когда кипят морей раскаты,

И под грозой сгорают небеса,

И вихри с кораблей сдирают паруса,

И треснули могучие канаты,

Ты в челноке будь Верой тверд!

И бог, увидя без сомненья,

Тебя чрез грозное волненье

На тонкой нитке проведет...

Между 9 марта - 31 мая 1826

Весеннее чувство

Томление неизъяснимое

В душе моей,

Когда ласкается незримое

Незримо к ней,

Когда нисходит благодатное

От высоты,

И сердцу что-то непонятное

Сулят мечты.

Так с первых вешних дней дыханием,

Где я ни будь,

Уныло-сладостным страданием

Теснится грудь.

Забыто все, что обольщение,

Молва и шум,

И погружаюсь я в волнение

Великих дум.

И тут, что тайное, чудесное,

Все так светло:

Как будто все ко мне небесное

С небес сошло!..

1829

Весна

Уж ласточка к гнезду послышала влеченье,

И роза вспыхнула на ветке молодой,

И дышит негою черемха над водой,

И соловья гремит по рощам пенье...

Почто ж в душе моей волненье?

Почто бежит души покой?

Судьба железною рукой

Влечет меня в тревоги света

От милой сельской тишины:

Увы! скорей, чем блеск весны,

Исчезнут в бурях жизни лета!

1820

Вздох

Брега пустынные темнеются как коймы,

Онега зеркалом лежит;

И паруса сложили соймы...

Ничто не движется, безлюдный берег спит.

И волны тихие смешались с небесами,

Чуть слышен гул грозы - и молния горит

Над повенецкими лесами...

Торчат, как призраки, огромные скалы,

Природы древние обломки.

Зачем уснули вы, кипящие валы?

Где ты, порывный ветр? Где вихри в свистах

звонких?

Вы, древние жильцы в сих горных теснотах,

Мой вздох к моим друзьям промчите в высотах!

Вас просит грустный преселенец;

Скажите им, что он, в пустынных сих местах,

О них тоскует, как младенец.

1826

Вздох трубадура

Увы! прошла пора сердечного покоя,

Пора восторгов и стихов!

Уже я цитры не настрою,

Не слажу песни про любовь!

Любовь так сладко отманила

Певца от лавров и меча!

И так мне горько изменила:

В руках замок, да нет ключа!

Одной туда взойдет дорожкой:

И та, как крепость, заперта!

Ах! если бы хотя в окошко

Мне улыбнулась красота!..

1826

Видение в луне

Заря, алея, угасала

Вдали, мелькая сквозь леса;

И тихая вечерняя роса,

Как благодать, сошла и засиял?

И день протек с кипящей суетой.

Всё ароматами и негою дышало;

Но мне чего-то всё недоставало:

И я страдал - сердечной пустотой.

Вдруг вся душа моя мятется и пылает...

Ее зовут с эфирной вышины!

И вот прекрасный круг безоблачной луны!

Она из-за лесов, как лебедь, выплывает,

И в ней горят черты знакомой мне красы:

Эльмира! это ты, в своем жилище новом!

Твои волнистые власы

Смешались с голубым твоим покровом...

Задумчивая! что мне скажешь ты без слов?

Что скажут мне твои уныло-хладны очи?..

Но ты скрываешься, как легкий призрак ночи,

В серебряном дыму летящих облаков!

1824

Военная песнь...

Военная песнь, написанная во время

               приближения неприятеля к Смоленской губернии

Раздался звук трубы военной,

Гремит сквозь бури бранный гром:

Народ, развратом воспоенный,

Грозит нам рабством и ярмом!

Текут толпы, корыстью гладны,

Ревут, как звери плотоядны,

Алкая пить в России кровь.

Идут, сердца их - жесткий камень,

В руках вращают меч и пламень

На гибель весей и градов!

В крови омочены знамена

Багреют в трепетных полях,

Враги нам вьют вериги плена,

Насилье грозно в их полках.

Идут, влекомы жаждой дани, -

О страх! срывают дерзки длани

Со храмов Божьих лепоту!

Идут - и след их пепл и степи!

На старцев возлагают цепи,

Влекут на муки красоту!

Теперь ли нам дремать в покое,

России верные сыны?!

Пойдем, сомкнемся в ратном строе,

Пойдем - и в ужасах войны

Друзьям, отечеству, народу

Отыщем славу и свободу

Иль все падем в родных полях!

Что лучше: жизнь - где узы плена,

Иль смерть - где росские знамена?

В героях быть или в рабах?

Исчезли мира дни счастливы,

Пылает зарево войны:

Простите, веси, паствы, нивы!

К оружью, дети тишины!

Теперь, сей час же мы, о други!

Скуем в мечи серпы и плуги:

На бой теперь - иль никогда!

Замедлим час - и будет поздно!

Уж близко, близко время грозно:

Для всех равно близка беда!

И всех, мне мнится, клятву внемлю:

Забав и радостей не знать,

Доколе враг святую землю

Престанет кровью обагрять!

Там друг зовет на битву друга,

Жена, рыдая, шлет супруга,

И матерь в бой - своих сынов!

Жених не мыслит о невесте,

И громче труб на поле чести

Зовет к отечеству любовь!

Июль 1812

Возвращение невозвратимой

Весна моих воскресла лет;

Играют чувства, веет радость,

И новой жизнию цветет

Моя тоскующая младость!

Затихнул шум моих тревог,

И вся душа моя — восторг!

Она — сей гость, давно бывалый,—

Как прежде, в грудь ко мне идет;

Но, ах! там прежнего не стало:

Того уж сердца не найдет!

Все бури жизни в нем кипели

И дымный огнь страстей пылал,

И там пороки свирепели,

Где светлый трон ее стоял!

Приди ж, мой гость, издавна милый

Мой добрый ангел прежних дней,

И оживи мой дух унылый

Небесной ласкою своей!

Увы! С тех пор, как был с тобою,

Уж стал и сам я не собою...

Всё в жертву людям и судьбе!

Одна светла осталась совесть.

Пусть сердце грустное тебе

Само свою расскажет повесть.—

Мечты рассеялись, как дым;

От слез отяжелели вежды,

И не сбылись мои надежды!

Как много летам молодым

Они хорошего сулили!

Как сладко с сердцем говорили!

Но сладость та была — обман!

С тобою всё мое сокрылось,

Как солнце в горы, закатилось,

И на душе лежит туман...

Но ты идешь... Душа светлеет,

И всё весною жизни веет!

С тобою твой волшебный мир

Ко мне так сладостно теснится,

Как будто небо в грудь ложится!

Я пью заоблачный эфир...

Людской измученную злостью

Ты душу зазовешь, как гостью,

На свой великолепный пир,

На миг обласканный тобою,

Уж примирился я с судьбою!

Весна моих воскресла лет;

Играют чувства, веет радость,

И новой жизнию цветет

Моя тоскующая младость!

1823

Возрасты

Дитя покоится у матерней груди,

У стража-ангела под мягкими крылами;

И старец, путь свершив - меж бездн и меж скалами,-

У бога под рукой утех за скорби жди!

А добрый юноша на подвиг дней иди!

Иди! но не теряй, в пылу житейской битвы,

Из памяти - творца; из уст - святой молитвы!

1826

Вопль раскаяния

Господи! да не яростию

Твоею обличиши мене.

Псалом 6

Не поражай меня, о Гневный!

Не обличай моих грехов!

Уж вяну я, как в зной полдневный

Забытый злак в морях песков;

Смятен мой дух, мой ум скудеет,

Мне жизнь на утре вечереет...

Огнем болезненным горят

Мои желтеющие очи,

И смутные виденья ночи

Мой дух усталый тяготят.

Я обложен, как цепью, страхом!

Везде, как тень, за мной тоска:

Как тяжела Твоя рука!

Но я главу посыпал прахом -

И в прах челом перед Тобой!

Услышь стенящий голос мой!

Меня помилуй Ты, о Боже!

Я духом всё ищу небес,

И по ночам бессонным ложе

Кроплю дождем кипящих слез!

Я брошен, как тимпан разбитый,

Как арфа звонкая без струн;

Везде мне сеть - враги сердиты!

Везде блистает Твой перун!

Предчувствия облит я хладом:

Ты смертью мне грозишь иль адом?

Но в гробе песней не поют!

И в аде, о мой Бог всевластный,

В сей бездне гибели ужасной,

Тебе похвал не воздают!

А я сгораю жаждой славить

Тебя с любовью всякий час

И в память позднюю оставить

Души, Тобой спасенной, глас.

О, радость! радость! плач сердечный

Услышан Господом моим!

Ты осветил меня, мой Вечный!

Лицом таинственным Своим!

Прочь, беззаконники с дарами,

С отравой беглой жизни сей!

Я не хочу быть больше с вами!

Творец! в святой любви Твоей

Омытый, стану я как новый;

И, всей душой блажа Тебя,

Порока ржавые оковы

Далеко брошу от себя!

1823

Воспоминание

Я вспоминаю сенокосы

На свежих, ровных берегах,

Где зной дневной сменяют росы;

И крупный жемчуг на лугах

Блестит под желтою луною;

И ходит ковшик пировой

Между веселыми косцами,

Меж тем как эхо за горами

Разносит выстрел зоревой.

Вдали заботен темный город,

Но на покосах шелковых

Всяк беззаботен, бодр и молод

Под звуком песен удалых.

1831

Воспоминанье о былом

Была прекрасная пора:

Россия в лаврах, под венками,

Неся с победными полками

В душе - покой, в устах: «ура!»,

Пришла домой и отдохнула.

Минута чудная мелькнула

Тогда для города Петра.

Окончив полевые драки,

Носили офицеры фраки,

И всякий был и бодр и свеж,

Пристрастье к форме пригасало,

О палке и вестей не стало,

Дремал парад, пустел манеж...

Зато солдат, опрятный, ловкий,

Всегда учтив и сановит,

Уж принял светские уловки

И нравов европейских вид...

Но перед всеми отличался

Семеновский прекрасный полк,

И кто ж тогда не восхищался,

Хваля и ум его и толк

И человечные манеры?! -

И молодые офицеры,

Давая обществу примеры,

Являлись скромно в блеске зал;

Их не манил летучий бал

Бессмысленным, кружебным шумом:

У них чело яснелось думой,

Из-за которой ум сиял...

Влюбившись от души в науки

И бросив шпагу спать в ножнах,

Они, в их дружеских семьях,

Перо и книгу брали в руки,

Сбираясь, - по служебном дне, -

На поле мысли - в тишине...

Тогда гремел, звучней чем пушки,

Своим стихом лицейский Пушкин,

И много было... Все прошло!..

Прошло и уж невозвратимо!

Всё бурей мутною снесло.

Промчалось, прокатилось мимо...

И сколько, сколько утекло.

(И здесь и по России дальней) -

В реках воды, а в людях слез.

И сколько пережито гроз?!!

Но пусть о них твердят потомки;

А мы, прошедшего обломки,

В уборе париков седых,

Среди кипучих молодых, -

Вспомянем мы хоть про Новинки,

Где весело гостили Глинки,

Где благородный Муравьев,

За нить страдальческих годов,

Забыл пустынную неволю

И тихо сердцем отдыхал;

Где, у семьи благословенной,

Для дружбы и родства бесценной,

Умом и доблестью сиял

И к новой жизни расцветал

Якушкин наш в объятьях сына,

Когда прошла тоски година

И луч надежды обещал

Достойным им - иную долю.

Припомним Катеньку и Лелю? -

Но та княгиня уж!!. А Леля...

Служил, женат... И ум и воля

Одели уж его чело...

Ах, Боже! Сколько ж лет прошло?!!

Тверь.

21 ноября

1861

Восстановителю

И мыслью о тебе все помыслы светятся,

И именем твоим уста услащены!

И силы слабого тобой одним крепятся,

И траты все мои в тебе возвращены!

Да зацвету я вновь под промыслом святым,

Как пальма свежая у нильского протока,

Под небом сладостным Востока,

Прекрасной Африки под солнцем золотым!

В глуши, разбитая, былых градов стена

Стоит одна, развалиной на пуще,

Но обвивается зеленым, свежим плющем,

Как животворная коснется к ней весна.

О, будь моей весной, всеблагодатный царь!

Да я, покинутый, как мертвый,

Воскреснув, воскурюсь тебе угодной жертвой,

Как древний, на степях отысканный алтарь!

1826

* * *

Все сущности вместив в себе природы,

Я был ее устами и умом;

Я в ней читал все символы, все буквы,

И за нее я с Богом говорил...

Она, немая, чувствовала только,

А я один владел двумя дарами:

В устах носил алмаз живого слова,

А в голове луч вечный истин, мысль!..

Я постигал непостижимость время

И проникал все сущности вещей,

И обнимал сознанием пространство...

Я утопал в гармонии вселенной

И отражал вселенную в себе.

1840–1850–е

Всемогущество

Ты можешь вдруг меня сравнить с презренным прахом -

И вдруг опять из праха воскресить!

Смутить мой дух, наполнить душу страхом -

И вдруг опять развеселить!

Ты ложе скорбное умел убрать цветами,

Ты пролил аромат из золотых кадил,

И томную главу страдальца осветил

Во сне прекрасными мечтами,

И свеял слезы с глаз дыханием любви!

Мне снилось раз: я был над грозною рекою,

Упал - и, вопия, искал тебя рукою,

И ты извлек меня и мне сказал: «Живи!»

1826

Гений

Нарисуй мне Гения

Бледного, унылого,

И с челом развенчанным.

Вижу, плачет Гений твой,

Преклоненный на руку,

И златые волосы

В локонах рассыпаны;

Всё кругом - молчание!

На небе ни звездочки!

И погашен пламенник

Бурею пустынною.

Нарисуй богиню мне,

Нарисуй волшебницу

Резвую, прелестную:

Дай ты ей лазурные

Крылья мотыльковые,

И одежду белую

Из туманов утренних;

Подари ей алую

Розу, вечно юную;

Пусть твоя волшебница,

Иль богиня милая,

Как богиня призраков,

Светлая фантазия,

В разных дивных образах

В мире появляется:

То вечерней звездочкой

Вспыхнет в дальнем сумраке

Над пустыней дикою;

То, знакомым голосом,

Кличет утомленного...

То, за темной рощею,

В час полудня знойного

Зажурчит и по полю

Побежит, сверкаючи...

То, за синей тучею,

Свежит, блеском радуги

Светит, улыбаючись...

То быстрее молнии

Возлегает на горы

И блистает девою

Стройной, величавою,

И зовет унылого

Голосом и знаками,

По пути тернистому,

В новый край, неведомый,

К людям - в даль туманную,

В области, кипящие

Жизнью и заботами...

Кто же, друг мой, гений твой?

Как назвать безвестного?

Отгадай, придумай ты;

А твою богиню я

Назову - надеждою.

1820

Глас

Слуху моему даси радость и веселие.

Псалом 50

Чей шепот в душу проникает?

Кто говорит мне: «Веселись!

Година счастья наступает,

Уж годы скорби пронеслись.

Уже грехов истерлись цепи,

И расклепались кандалы:

Оденутся дубровой степи

И жатвы взыдут на скалы.

Настанет новых дум порядок;

Свершится ряд заветных числ;

И тайны вековых загадок

И прорицаний темных смысл

Постигнут люди, - и мгновенно

Воспрянет всяк, как пробужденный

От тяжких, воспаленных снов:

Пройдет пиянство шумной злобы,

И в пятичувственные гробы

Войдет вторая жизнь - любовь!

Повеет сладкое прощенье

Над осужденною землей,

И потечет благословенье

На широту земных полей.

И люди встретятся как братья,

И - дети пред лицом отца -

Друг к другу кинутся в объятья

И сложат в длань его сердца».

1827

Глас Бога избранному его

Ты мой! и что твои враги?

Пускай острят мечи и стрелы.

Я сам считаю их шаги

И размеряю их пределы.

Не унижайся пред судьбой:

Ты мой! и стражей легионы

Сорвут с путей твоих препоны;

Иди, не бойся: я с тобой!

Коснись водам - и бурны воды,

Как агнцы смирные, заснут;

И вкруг тебя, столпясь, народы

Тебя грозой не ужаснут.

Иди без страха в страшный пламень,

Огонь тебя не опалит;

Будь духом бодр, будь верой камень,

И над тобой везде мой щит!

Зачем броня тебе железна -

Защита слабая людей?

Коль мне глава твоя любезна,

То кто дерзнет коснуться ей?

Но знай, не пышными дарами

Ты милость вышнего купил;

Ты мне не жертвовал овнами,

Ни фимиамом от кадил.

И что мне их кровавы жертвы

И небеса коптящий тук?

Я не люблю молитвы мертвых;

Не мне дары нечистых рук.

Ты стал в грехах передо мною,

И я грехи твои омыл,

И, как младенца пеленою,

Тебя я милостью повил!

И будешь ты чрез долги лета,

Как пальма свежая, цвести

И, как высокая примета,

Ко мне людей моих вести.

Да ведают теперь народы,

Судя, мой отрок, по тебе,

Что я, водя небесны своды,

Рачу и о земной судьбе.

Вотще земные исполины,

Кичась, подъемлют гордый рог:

Я есмь господь и бог единый!

Пускай другой приидет бог,

И зиждет новую вселенну,

И им, страстями ослепленным,

Сияет в новых чудесах;

Пускай в бездонных высотах

Повесит ни на чем громады

И небо сводом наведет,

И тайным пламенем зажжет

Неугасимые лампады;

И, сеющий, засеет он

Свое лазоревое поле

И, по своей единой воле,

Звездам и солнцам даст закон;

И волны шумных океанов

Прольет и сдержит без брегов;

Кто сей из мертвых истуканов

И бессловесных их богов?

Пусть обещает им ограды;

Но кто им столько даст пощады?

Кто большую, чем я, любовь?

1824

Глас к богу

Отца и матери я, боже! не имею, -

Отца и мать собой ты заменяешь мне;

Я одинок и чужд в сей чуждой мне стране:

Ни мыслить, ни мечтать, ни чувствовать не смею!

Душа как будто замерла:

Она умучена и страхом и бедами;

И жизнь моя - тропа, которая легла

На высях меж стремнин и льдами...

И память, память - мне беда:

Зачем ей говорить о том, что было прежде,

Когда уж вход живительной надежде

Затворен в душу навсегда?..

И вас, былых друзей, уже не стало - слезы!

На темных жизненных тропах

В стопы вонзаются занозы,

И бегает за путниками страх:

Везде предатель иль крамольник;

Любви и веры нет ни в ком!

И малодушный оглагольник

Язвит, как аспид, языком!..

1829

Голубице

Ах, голубица! голубица!

Зачем и я - не то, что ты?

Зачем мне так тесна темница

И недоступны высоты?

Как слабы смертного усилья,

Коль их бессмертный не скрепил!..

Когда б твои златые крылья

И посребренье между крыл,

Я б полетел к горе Сиону,

Где вечно светит благодать,

Чтоб, к горнему прильнувши трону.

От дольней жизни отдыхать.

Между 9 марта - 31 мая 1826

Горе и благодать

И восста яко спя господь

Псалом 77

I

Господь как будто почивал,

А на земле грехи кипели,

Оковы и мечи звенели

И сильный слабого терзал.

Не стало дел, ни прав священных,

Молчал обиженный закон;

И востекал от притесненных

Глухой, протяжный, тяжкий стон.

Как дым, прошло сиянье славы,

Сокрылась кроткая любовь;

И человеков род лукавый

Был вид повапленных гробов!

Простились люди с тишиною,

Везде мятеж и грустный мрак,

И глад с кровавою войною

На трупах пировал свой брак;

Стихии грозно свирепели

И мир чего-то ожидал...

Господь как будто почивал,

А на земле грехи кипели!

II

Какая всходит там заря?

Кто раскалил небесны своды?

Почто бледнеете, народы?

Куда бежите вы, моря?

Златое солнце покраснело

И не дает своих лучей,

И для земли осиротелой

Не стало утра, ни ночей;

И грады падают, как класы,

Когда их дождь и бури бьют;

И раздались незримых гласы:

«Господь, господь идет на суд!»

III

Но он пришел, неизреченный!

И только грешных поразил!

Он светом молний по вселенной

Все тайны злобы обнажил.

Не устояли грех и сила

От блеска божиих очес:

Их съела вечная могила!

И новый век настал чудес!

Неправда тяжкая обида

Была и людям и творцу:

Бог избрал кроткого Давида,

И дал он юному борцу

Свой дух, свое благословенье,

И повелел престать беде.

И скрылось смутное волненье;

Хвалилась милость на суде;

Не смел коварствовать лукавый,

И не страдал от сильных правый.

Закон, как крепкая стена,

Облек израильские грады;

Цвели спокойно вертограды;

Лобзались мир и тишина.

Господь как будто почивал,

Но на земле дела светлели:

Звучал тимпан, и девы пели,

И всякий бога величал!

1823

Гостья ненадолго

Дорида! ты свежа, как молодой цветок;

Твой стан как стебель розы гибкой;

Как ты мила своею детскою улыбкой,

Легка, как на лугах душистый ветерок.

Волшебница! кругом тебя очарованье!

Он сладок мне, как жизнь, с тобой свиданья час!

И груди молодой, под дымкой, трепетанье,

И тихий свет прекрасных глаз

(В них что-то милое, небесное светлеет),

И русые власы... и всё в тебе краса!

Но пред тобой желанье цепенеет,

И страсть к тебе чиста, как небеса.

Моя душа твою, Дорида! душу слышит:

О друг земной! в тебе небесный ангел дышит,

Он прилетел с надзвездной вышины

И, притаясь, живет под тленной пеленою.

И от тебя, как от младой весны,

Мне веет негой неземною...

Но, милый друг! мне в мысль приходит иногда,

Что на земле небесное непрочно,

Что ты у нас как будто ненарочно,

И что зовут тебя - туда!..

1822

Грекам, просящим подаяния

Тогда, как празднует Европа общий мир

И приучается к блаженству тихой жизни,

Гонимый грек, убог и сир,

Бежит от сладостной своей отчизны,

От стран Ионии, от милых берегов,

Где бой - на жизнь и смерть, где ратует Эллада!

Там блещет ятаган беснующих врагов,

Там нет и слов: спасенье и пощада!

В плену жена, раскопан дом,

Зарезаны младенцы,

И нищие - в краю чужом -

Афин и Спарты преселенцы!

Оторваны бедой от их родимых стран

(Доколь что даст им суд верховный неба!),

Пришли искать у братьев христиан:

В одежду - лоскута, и в пищу - ломтя хлеба

1826

Греческие девицы к юношам

(Из Антологии)

Счастливцы юноши, он ваш, сей пышный мир!

      Всё вам — венки и ласки славы!

И молодая жизнь для вас на шумный пир

      Сзывает игры и забавы...

   Святой огонь горит у вас в очах,

Как, вдохновенные, на градских площадях

   Вкруг вас кипящему народу

Вы хвалите в своих возвышенных речах

И славу пышную, и милую свободу...

   А наш удел: в безвестности, в тиши

      Томиться пылкою мечтою —

И, погасив в слезах огонь младой души,

   Без жизни жить с сердечной пустотою!

1821

Гром

Гремит! И воды запестрели!

И слышен в воздухе как будто шум и крик

И, вспыхнув, молнии на стеклах закипели!

И часовой стоит, утупя в землю штык!...

Где зарождаются сии кипящи громы?

Где бурь и непогод таинственные домы?

Зачем нам тайны познавать

И, мыслями волнуясь, утомляться?

Не лучше ли, во всем встречая благодать,

Жить просто и всему по-детски удивляться!

Между 9 марта - 31 мая 1826

Грусть в тишине

Объято всё ночною тишиною,

Луга в алмазах, темен лес,

И город пожелтел под палевой луною,

И звездным бисером унизан свод небес;

Но влажные мои горят еще ресницы,

И не утишилась тоска моя во мне;

Отстал от песней я, отстал я от цевницы:

Мне скучно одному в безлюдной стороне.

Я живу, не живу,

И, склонивши главу,

Я брожу и без дум и без цели;

И в стране сей пустой,

Раздружившись с мечтой,

Я подобен надломленной ели:

И весна прилетит

И луга расцветит,

И калека на миг воскресает,

Зеленеет главой,

Но излом роковой

Пробужденную жизнь испаряет;

И, завидя конец,

Половинный мертвец

Понемногу совсем замирает!

1829

Гусарская песнь

Друзья, залетные гусары!

Шумит военная гроза!

Готовьте меткие удары;

Посмотрим смерти мы в глаза!

Идут необозримым строем,

Но мы прорвем их тесный строй;

Повеселимся грозным боем,

Навалим трупы их горой...

Еще долина не отстонет

И гул не стихнет по горам,

А гордый враг в крови потонет,

И мы - опять к своим огням!

Там к небу теплые молитвы!

И спор веселый закипит

О чудесах протекшей битвы,

И ночь, как птица, пролетит!

1823

Два счастья

Земное счастье мне давалось,

Но я его не принимал:

К иному чувство порывалось,

Иного счастья я искал!

Нашел ли?- тут уста безмолвны.

Еще в пути моя ладья,

Еще кругом туман и волны,

И будет что? - не знаю я!

Между 9 марта - 31 мая 1826

Два я

Два я боролися во мне:

Один рвался в мятеж тревоги,

Другому сладко в тишине

Сидеть вблизи большой дороги,

С самим собой, в себе самом;

На рынок жизни - в шум и гром -

Тот, бедный, суетливо мчался:

То в вышину взлетал орлом,

То змеем в прахе пресмыкался,

То сам пугался, то страшил,

Блистал, шумел, дивил, слепил,

Боролся, бился, протеснялся,

И, весь изранен, весь избит,

Осуетился, омрачился...

Но, кинув свой заботный быт,

Он к я другому возвратился.

Что ж тот? - А тот, один одним,

Не трогаясь, не возмущаясь

И не страша и не пугаясь,

В тиши, таинственно питаясь

Высоким, истинным, святым,

В какой-то чудной детской неге,

В каком-то полусне, на бреге,

У самых вод живых, сидел

И улыбался и светлел!

Кто ж в выигрыше? - Один, мятежный,

Принес с собой и мрак и пыль,

Туман и смрад, и смерти гниль;

Другой, как цвет в пустыне нежной,

Спокойный, чистый, как эфир,

Пил досыта любовь и мир, -

Счастливец! пировал свой пир

Под золотым любви наметом:

Он веровал, он был поэтом!..

1841

Две дороги

(Куплеты, сложенные от скуки в дороге)

Тоскуя – полосою длинной,

В туманной утренней росе,

Вверяет эху сон пустынный

Осиротелое шоссе...

А там вдали мелькает струнка,

Из–за лесов струится дым:

То горделивая чугунка

С своим пожаром подвижным.

Шоссе поет про рок свой слезный,

«Что ж это сделал человек?!

Он весь поехал по железной,

А мне грозит железный век!..

Давно ль красавицей дорогой

Считалась общей я молвой?–

И вот теперь сижу убогой

И обездоленной вдовой.

Где–где по мне проходит пеший;

А там и свищет и рычит

Заклепанный в засаде леший

И без коней – обоз бежит...»

Но рок дойдет и до чугунки:

Смельчак взовьется выше гор

И на две брошенные струнки

С презреньем бросит гордый взор.

И станет человек воздушный

(Плывя в воздушной полосе)

Смеяться и чугунке душной

И каменистому шоссе.

Так помиритесь же, дороги, –

Одна судьба обеих ждет.

А люди?– люди станут боги,

Или их громом пришибет.

Между 1836–1875

Дитя и птичка

Певица пеночка, летая в чистом поле,

Вдруг видит сад... «Мне в нем хотелось быть давно!» -

Порх, порх - и вот уж там... В сад отперто окно:

Она к окну, в окно - и, ах! в неволе!

Боярское дитя

В летунью пташечку то тем, то сем швыряет;

Раз мимо!.. Вот ушиб и, за крыло схватя,

Бедняжку тормошит, таскает.

«Ну, птичка! - говорит, - ну взвейся, ну запой»

А птичка глазки вверх, дрожа, век кончит свой.

То видя, чувствует дитя в душе мученье,

И в слезы и в тоску, а няня - поученье:

«Тебе бы пташечку легонько изловить,

Ее беречь, за ней ходить,

Ее кормить, ее поить;

А птичка стала бы и в зимние морозы

Весь дом наш песенкой весенней веселить.

Теперь уж не помогут слезы,

Всему виною сам:

Ах, снявши голову, не плачь по волосам!»

-----

О басенка моя! туда, туда, к вельможе,

Чтоб счастием сие испорченно дитя,

Тебя хоть невзначай прочтя,

Что с бедной птичкою, с людьми б не делал то же.

1819

Добрый воин, что с тобой?...

«Добрый воин, что с тобой?

Кровь из ран струится!..

Где и с кем кровавый бой?

Кто на Русь стремится?

Счастью кто грозит сих стран

И царю-надежде?

Расскажи... Но кровь из ран

Дай унять нам прежде».

- Ах! счастливым тишиной,

Други! вам безвестно,

Что давно горит войной

Край наш повсеместно!

Лютый враг вломился к нам

С грозными полками:

Гром пред ним, и по стопам

Кровь течет реками!

Всюду ужас, смерть и страх!

Свежие могилы!

Запылал в моих глазах

Родины край милый!

Пусты хижины стоят,

Брошены чертоги,

Громы всех равно разят,

Небеса всем строги!

Ах, я зрел и отчий дом,

В пепел обращенный;

Враг везде бросал свой гром -

В град и в храм священный!

Там - о страшный сердцу час!

Мне легко ль то было? -

На груди моей погас

Взор супруги милой!

Той, кем был мне красен свет,

Нет на свете боле:

Месть врагам! был мой обет,

И летел я в поле.

Где слились Москвы струи

И струи Колочи,

В битвах там прошли три дни

И без сна три ночи.

Жадно кровь пила земля;

Мы не уступали

И широкие поля

Трупами устлали.

И теперь кровавый пар

Над полями дремлет,

И теперь еще пожар

Те поля объемлет...

Но звучит, я слышу, дол:

Вот гремят бойницы!

Ах! то враг к стенам пошел

Древния столицы!

Полетим! - «Пожди хоть час,

Отдохни доколе...»

- Нет! я слышу трубный глас,

Глас, зовущий в поле!..

Можно ль боль мне помнить ран

И остаться с вами,

Если всем грозит тиран

Рабством и цепями!..

Вот пожар - и дым столпом!

Даль зажглася битвой:

Сладко пасть в руках с мечом

И в устах с молитвой!

Дети мирной тишины!

Нам ли до покоя?

Всех за честь родной страны

Кличет голос боя!

Будь ты вождь, бог браней, им

Наш обет: отмщенье! -

Так сказал - и все за ним

Дружно на сраженье!

1814

Дожди

Шумят весенние дожди,

Под ними зеленеют нивы, -

Зачем же слышу я в груди

Порой тоскливые порывы?..

Творец! Пошли свой чистый дождь:

Омой с меня мой прах греховный;

И будь ты пастырь мой духовный

И к новой жизни лучший вождь!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

Достопамятное сватовство

«Прошу твою блистательную мочь -

Отдай мне за сына, сосед любезный, дочь

Твою, Елену молодую!» -

Так, чрез послов Богдан Хмельницкий говоря,

Просил молдавского господаря.

«Скорее бороду отдам седую!

Но пусть потешится; пускай пришлет сватов!»

Хмельницкий закипел: «Сватов ему? - Готов!

Труби! седлай!» - Трубят - и пятьдесят полков.

Всё реестровых казаков,

Слетелось. «Знамя вверх! Молебен - и на выступ!»

И лава конная помчалась, как на приступ:

Чуть может их догнать их собственная тень,

Они в Молдавии. Богдан распорядитель,

А он в делах войны не неуч, а учитель!

«Туда и так!» В один и тот же день

Сто сел и городов под линию пылают

И в страхе господарь, и дочь его везут,

И свадьбу пышную играют.

Дары! Поклон! - «За мной, к господарю!» - и тут

Богдан спросил, когда уж всё упрятал:

«Высокомочный! что?.. Я хорошо ль посватал?»

1827

Друзья! Уклоняясь от злобы врагов...

1

Друзья! Уклоняясь от злобы врагов,

К свиданью полночный назначил я час;

Теперь все спокойно, все предано сну;

Тиранство, на лоне утех, на цветах,

И рабство, во прахе под тяжким ярмом, -

Спят крепко!.. Не спит лишь к отчизне любовь!

Она не смыкает слезящих очей:

Скитаясь по дебрям, при бледной луне,

Рыданьем тревожит полуночный час

И будит свободу от смертного сна.

Свобода! Отчизна! Священны слова!

Иль будете вечно вы звуком пустым?

Нет, мы воскресим вас! Не слезы и стон

(Ничтожные средства душ робких и жен),

Но меч и отвага к свободе ведут!

Умрем иль воротим златые права,

Что кровию предки купили для нас!

Чем жизнь в униженьи, стократ лучше смерть!..

Отечества гибель нам льзя ль пережить?..

Ответ ваш, о други, читаю в очах:

Горящий в них пламень, багряность ланит

И дланей стремленье к звенящим мечам -

Все, все мне являет тех самых мужей,

С которыми в битвах я славу делил...

Мы те же, но край наш не тот уже стал!

Под пеплом, в оковах, под тяжким ярмом

Отечество наше кто может узнать?

2

Там в лютых напастях все зрим мы наш край!

Родных и знакомых я стран не узнал,

Когда на свиданье к местам сим спешил.

О родины милой священны поля,

Где первый раз в жизни я счастье познал,

Что сделалось с вами? - Все умерло тут!..

Где спела надежда на нивах златых

И радости песни гремели в лугах,

Там страшен вид мрачных, ужасных пустынь,

Пустынь, где унынье от воя зверей

Сугубит звук томный влачимых оков!

3

На трупах, на пепле пожженных им стран,

На выях согбенных под гнетом рабов

Тиран наш воздвиг свой железный престол;

Но слышен уж ропот, тирана клянут...

4

Клянут лишь, и только! А руки и меч,

А предков примеры кто отнял у них?..

1817

Дума

Облетел я воздух,

Окатился морем,

Осушился зноем,

Над огнем волканов,

Прокопал до сердца

Глубины земные.

Что ж нашел я в безднах?

Что застал в пучинах?

Что в огнях кипучих,

В толщах подземельных?

Все одно и то же,

То же проявленье

Истины великой:

«Все от Бога - Божье!»

Все колеса движет,

Все пружины ладит,

Всюду сам хозяин -

Всемогущий Бог!

Есть язык у ветра,

Голос у морей;

Жжет огонь словами,

Не молчит земля!

Говорил я с ветром,

С морем говорил,

И разгарный понял

Разговор огней,

И прочел все буквы

В букварях земли!

Что ж! О чем тот громкий

Говор у стихий?

Там у них промчался

Чей-то тайный глас,

Будто уж подкрался

Их последний час,

Будто скоро море

Выхлынет из нор,

И, в стихийном споре,

Слижут цепи гор

Огненны разливы,

И моря - гневливы, -

Вспыхнув, побегут,

И наш брат, как нивы,

Без серпа пожнут!

И, заслышав суд,

Вдруг все расходилось

(Всяк пред горем зол):

Воздух стал изменчив,

Море как котел!

Под землею, стонет,

На земле шумит!

Но один беспечный

Ходит по земле,

Господином гордым

Гордый человек!

Города сгорают;

Море сушу топит!

Буря бурю гонит,

И под нами что-то

Роется в тиши...

Но он глух до гласов,

Для явлений слеп;

Не внимает сердцу,

В небо не глядит.

Все копит да мерит,

Жадный и скупой,

Ничему не верит,

Самодур слепой!

Он рукою машет,

Слыша о судьбах,

И поет и пляшет

На своих гробах...

1834

* * *

Если хочешь жить легко

И быть к небу близко,

Держи сердце высоко,

А голову низко.

1830–1840–е

Есть край, где желтеют...

Есть край, где желтеют

Богатые нивы,

И теплые веют

Там ветры игривы.

Гуляй там, Мальвияа!

Будь с ней упованье:

Когда же судьбина

Пошлет нам свиданье?

В развесистой чаще,

Под рощей кудрявой,

Мне быть с тобой слаще,

Чем с яркою славой.

Будь слава - царь поля,

Облитого кровью!

А мирная доля -

Златися любовью!

Но даль между нами!

Судьбам помолися,

Чтоб руки с руками

Скорее сплелися...

1830

Жатва

Густая рожь стоит стеной!

Леса вкруг нивы как карнизы,

И всё окинул вечер сизый

Полупрозрачной пеленой...

Порою слышны отголосья

Младых косцов и сельских жниц;

Волнами зыблются колосья

Под пылкой ясностью зарниц;

И жатва, дочь златого лета,

Небесным кормится огнем

И жадно пьет разливы света

И зреет, утопая в нем...

Так горний пламень вдохновенья

Горит над нивою души,

И спеет жатва дум в тиши,

И созревают песнопенья...

1826

Желанный гость, мой друг младой!...

Желанный гость, мой друг младой!

Тоскливо жду тебя я ныне,

Как путник, оскудев водой,

Прохлады в знойной ждет пустыне.

Приди! Тут дружба уголок

Тебе уладила приютный

На миг!.. Неутомимый рок

Разрознит нас, мой гость минутный.

Просил бы я у сих лугов

Даров весны, даров душистых;

Богатств природы - у лесов,

У вод, у сих гранитов мшистых...

Просил бы... чтоб тебя привлечь...

Но ты в местах сих скоротечен,

Как сладкого привета речь

Двух путников в минутной встрече!

Жильцы Карелии! У вас

Я тайной требую науки,

Чтоб отвести свиданья час

Далеко от часа разлуки...

О гость на миг!.. Тебя зовет

В блестящий мир привет забавы:

И от меня мой друг уйдет,

Порадовав, как сон лукавый...

Но хоть на миг будь мой сосед,

Чтоб вместе, дорожа часами,

Ловить минуту для бесед

И слиться радостно душами.

1830

Жена! Будь я другой, супруга...

Жена! Будь я другой, супруга,-

Любя, о нем не рассуждай!

Ты друг?- люби и уважай

Со всеми слабостями друга!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

Заветная книга

В пустыне далекой был старец седой,

Пещера в утесе - жилище его;

И дуб устарелый и клен молодой

Укромную келью, шумя, осеняли,

И теплилась тихо на сумрачном своде

Лампада; в средине налой, и на нем

Лежала, как тайна, заветная книга;

И к ней только старец один прикасался.

Три части вмещала та книга в себе;

Три разные ленты те части делили.

Как свежая роза, алела одна;

Другая, как небо, была голубая;

Но черная третья - как врана крыло.

И с каждым рассветом пустынник-мудрец

С почтением к книге заветной подходит

И лист, но не боле, читает один.

И он уж за черной прочитывал лентой, -

Не много ему оставалось читать!

Читает - и книгу, со вздохом закрыв,

Идет он, склоненный в глубокую думу,

Как будто прощаться с природой. - Так мирно

И тихо в нем жизнь погасала, как день

На ясном, безоблачном небе. - И вот,

Пришел к нему гость из мятежного света:

То юноша свежий, как цвет молодой;

Румянец пылал на лилейных щеках,

И светлые искры сияли в очах,

И кудри играли вкруг шеи прямой.

«Отец! благодатью святой осени

Пришельца из бурного света. Открой

Высокую тайну, скажи мне, мудрец:

Как в мире мятежном без бури прожить?

И где обитает блаженство? скажи:

Где с пылкой душою я счастье найду?

Пусть мудрости хладной созрелый совет

Кипящую жажду в груди утолит!

Напой меня светом вещаний святых:

Открой, благодатный, мне тайны судьбы

И жизни науку!» И старец в ответ:

«О посланный сердцу наследник младой!

Приди, мой желанный! и тайну прими,

Высокую тайну... В сей книге она:

Вся жизни премудрость в сей книге святой,

Заветной, - ты каждый читай ее день,

И лист, но не боле, для каждого дня!

Не более, помни!..» С сим словом почил,

Как тихий младенец, столетний мудрец.

И было преданье, что ангел пустынь

Восхитил земные остатки его!

Вот ночь протекает, как вечность!.. С зарей

К заветной подходит пылающий чтец

И к розовой ленте душою летит.

Читает, и сердце весельем зажглось:

Всё розовым светом сияет в очах;

Все жилы, как струны, дрожат - и ключом

Кипит молодая, румяная кровь.

Улыбка играет на свежем лице;

Он, кажется; слышит надежды привет

И голос знакомых мечтаний: он весь

Восторг и желанье... Уж лист пробежал

И дале, всё дале, как вспыхнувший огнь

При веяньи ветра на поле сухом;

И вот в упоеньи всю первую часть

Прочел, поглотил он - и розовый свет

Угас, и поблекла улыбка... Он стих;

Но слышит он новый заманчивый глас:

«Всё далее, дале!» Эфир голубой

Сияет, как небо, в заветных листах.

И всё постоянней и всё там верней,

И счастья обеты слышнее - и цель

Вдали, за туманом, яснее горит...

Спокойнее взоры чтеца, - но уныл

И пасмурен стал он, когда перешел

За черную ленту... Там вялая жизнь

Как сонные воды в пустынных брегах...

Прочел - и со вздохом воспомнил завет,

И тихо побрел он к родной стороне.

Но там ненадолго он гость у друзей!

Он сохнет, он вянет отцветшей душой;

Линяет румянец на впалых щеках,

И жизнь догорает во взорах - и вот,

Унылый, он рано в могилу сошел.

Постигнули тайну кончины его...

И братья и други по летам забав,

Вздыхая, жалели о пылком чтеце,

Что книгу он жизни так рано прочел!

1824

Заветное мгновение

Есть день в году, во дне есть час,

В часе заветное мгновенье,

Когда мы чей-то слышим глас

И чуем вкруг себя движенье

Невидимых, бесплотных сил.

Как цепь чудесных снов златая,

Незримое, кругом летая,

Нам веет жизнью... Чьих-то крыл

Мы чувствуем прикосновенье:

С ним в душу свет и теплота! -

И в это дивное мгновенье

Земным доступна высота.

Стереги ж сей миг небесный

Под грозой земных сует:

Миг летучий, миг чудесный -

Стереги, младой поэт!

1841

Завеянные следы

Над серебряной водой,

На златом песочке

Долго девы молодой

Я берег следочки...

Вдруг завыло в вышине:

Речку всколыхало, -

И следов, любезных мне,

Будто не бывало!..

Что ж душа так замерла?

Колокол раздался...

Ах, девица в храм пошла:

С ней другой венчался...

1826

Заздравный кубок А. П. Ермолову

Умом затмил он блеск алмаза,

В боях был славный он боец,

Да здравствует герой Кавказа!

Да здравствует герой сердец!

Под буркою, над русским станом,

С морщиной умной на челе,

Не раз стоял он великаном

Монументально на скале!

А шашка между тем чеченцев

Вела с штыком трехгранным спор,

И именем его младенцев

Пугали жены диких гор.

И вот еще из-за тумана

Глядит героем Оссияна

Он на мельчающий наш быт!

И под маститой сединою

Хоть взор орлиный и пригас,

Всё баснословной стариною

И славой обдает он нас!

1847

Засуха

Не освеженная росою

Земля засохла, всё в огне,

И запад красной полосою,

Как уголь, тлеет в тишине.

Везде болезнь и вид боязни,

Пылят пути, желта трава;

Как накануне верной казни

Больная узника глава

На перси небрежно скатилась,

Так опустилися цветки!

Уж меж душистыми шелками

Не сеют жемчуг ручейки,

И под сожженными брегами

Упало зеркало реки!

Как сладко тут о днях ненастья

И о дождях воспоминать!..

Так в засухе мирского счастья:

Душа томна, душа болит,

Завяла грудь, и ум бескрылый

От ярких мыслей не кипит;

И часто, как печать, клеймит

Чело счастливца вид унылый,

И сквозь пустынные глаза,

Без дум, проглядывает скука...

Но загреми над ним гроза,

Проснись в душе уснувшей мука -

Вдруг чувства молния блеснет,

Из-под ресницы, в пылких взорах,

И растопившись, потечет

Душа в высоких разговорах;

И бодро вспрянет узник-дух,

Покоя цепью отягченный,

И заблестит чело, как луг,

Дождливой ночью освеженный!

1827

Затихал на ратном поле...

Картина ночи перед последним

                 боем под стенами Смоленска и

                 прощальная песнь русского воина

Затихал на ратном поле

Битвы грозный шум,

И смоленски древни стены,

Гордых башен ряд

Приоделись мраком ночи:

Бил полночный час!..

Но к покою не склонялся

Храбрых россов стан:

Не дремали мудры вожди,

Думу думали,

Как в страну свою родную

Не пустить врагов.

А враги, враги пируют,

Позабыв, что Бог

С высоты на них наводит

Свей разящий гром.

Разлились, как шумны волны,

Их полки в полях;

Ярко сталь мечей сверкает,

Страшно медь звучит;

И, вздыхая томно, вторит

Древний русский край.

Громко ржанье чуждых коней,

Чуждых воев клик...

Тьмы врагов, кичась, мечтают

Сдвинуть с места град!..

Затрещал под их стопами

Древних холмов ряд,

И под силой их погнулся

Левый брег Днепра!

Развели они несметны

По горам огни.

Но одни ль огни в их стане?

Села ближние

Запалились их руками, -

Всюду зарев блеск!

И кругом в ночи краснеет

Море огненно...

Загорелась, запылала

Земля русская!

Поднялся пожар высоко -

До небесных звезд,

И с пожаром востекают

Выше звезд мольбы;

Тяжко стонут, воздыхая,

Люди русские.

«Пусть сгорают наши села, -

Говорят в слезах. -

Что нам села? Что нам грады?

Лишь бы край родной

Защитить от лютой доли

В вечном рабстве жить!»

Так гласит народ, а горы

Вторят ратных клик.

И часы проходят ночи:

Близок грозный день!

Показался из-за башен

В дымном облаке

Месяц, весь налитый кровью,

И печальный лик

Углубил в потоке мутном...

И восток небес

Забелел; златой струею

Пролилась заря:

Зарумянились сребристых

Облаков края,

И повеял в поле свежий

Предрассветный ветр,

И огни во стане русском

(Что поставлен был

Вдоль крутой горы Покровской)

Бледно теплятся...

Тут острят, шумя, гусары

Сабли ясные,

И козак - свой длинный дротик;

И пехотный строй

Закрепляет (чтоб не дрогнул)

Троегранный штык...

Гул далеко вторит ржанье

Ретивых коней;

Бьют копытами о землю,

Из ноздрей их дым;

Громко сарпают, и очи

Их огнем горят.

Словно просятся на битву,

Осердясь за то,

Что враги в родных потоках

Водопой мутят!..

Все вещало, что настанет

Скоро день и бой,

И воспел тут воин русский

Песнь Прощальную:

«Друзья мои, товарищи, сподвижники в боях!

Настанет скоро страшный день, и битва загремит!

Застонет дол и темный бор от сечи роковой,

И ясну зорю утренню и солнца лик младой

Затмит, поднявшись тучами, над смертным полем дым!..

Друзья мои, товарищи, сподвижники в боях!

Настанет скоро страшный день, и битва загремит:

Бог знает, кто останется, друзья, из нас живых!

Но сладко, сладко в битве пасть за родину свою!

Не славы алчет русский царь, и начал бой не он:

Враги, враги вломились к нам с цепями и мечом!

Грозят пленить святую Русь и русских покорить!

Ах! нет, того нельзя стерпеть: скорей могила всем!

Как тяжко жить под чуждыми законами врагов!

Не ясно солнце красное тоскующим в плену,

Не видит звезд и месяца раба слезящий взор!

И самый хлеб постыл ему, и соль ему горька!

Нет, братцы, нет, товарищи, не выдайте врагам

Отечества любезного на рабство и позор!

Пречистая Владычица, хранящая сей град!

Подай нам крепость львиную, да постоим в бою,

Да будет грудь усердная сих древних крепче стен!

Друзья мои, товарищи, сподвижники в боях!

Предчувствие унылое ко мне закралось в грудь!

Уже зари вечерния не видеть мне в сей день!

В сей день в кипящей сече я паду на груду тел,

Потускнут и засыплются песком мои глаза:

Не зреть им побеждающих товарищей моих!

Пронзен, о землю грянусь я - но все лицом к врагам;

Ослабнут руки крепкие, и мой холодный труп

Притопчут кони бурные, и ратный прах, сгустясь,

Подернет лик кровавый мой печальной пеленой...

Друзья мои, товарищи, я смерти не боюсь!..

Когда ж умолкнет грозный бой, найдите вы меня:

По ранам на груди моей легко узнать мой труп!

О други, о товарищи, сподвижники мои!

Штыками вы и саблями близ светлых вод Днепра

Изройте, други верные, могилу для меня;

Насыпьте, други храбрые, на ней высокий холм;

На нем скрижаль и новый крест, и напишите так:

«Здесь храбрый русский воин спит, товарищ наш в боях:

Во всех кровавых сечах он в передних был рядах;

Струилась часто кровь из ран, но ран он не слыхал!

Под тучами картечь и пуль наш друг был смел и бодр.

Струей дунайской раны он кровавы омывал;

По Альпам, выше грозных туч, с Суворовым всходил

И на гранитах шведских скал острил драгой булат,

Что вырвал из могучих рук кавказского бойца!

Он зрел брега каспийских вод и видел бурный Бельт,

В далеких был краях - и пал за близкий сердцу край:

За родину, за милую, за русский край святой,

Поставя смело грудь в бою за веру и царя!

Он жил и умер, храбрый друг, как истый славянин».

Так пел: «Мне будет долго здесь и беспробудно спать;

Когда ж утихнет брань в полях и теплая весна

Пригреет землю хладную и мой могильный холм

Оденется цветочками и травкой молодой, -

Тогда придет любезная подруга юных дней,

И с нею дети милые увидят отчий гроб.

«Не плачьте, - скажет матерь им, - не умер ваш отец:

Здесь только прах земной его, а дух на небесах!

Туда пошел он в светлый дом к Небесному Царю

За то, друзья, что верен был царю земному здесь!»

Так, братья, други храбрые, мне сладко умереть

За родину, за милую, за русский край святой!»

1812

Зачем?

Откуда к нам взялись расчет, заботы, счеты?

Зачем на мир пришли они?

Чтоб, завлекая всех в убытки и отчеты,

Мостить работы на работы

И делать медными златые жизни дни!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

Звезда

Ты не спрашивай, друг!

Как мой долгий досуг

В тишине провожу:

Я сижу и гляжу

Далеко в высоту;

День пришел и исчез,

И покатость небес

В голубую тафту,

Мне неведомо, кто одевает,

И на той высоте,

В голубой пустоте

Бриллиант одинокий сияет:

Он дрожит и горит,

Он меня веселит,

Он меня в свой эдем зазывает.

И к нему я парю

И ему говорю:

«О! светочь дивная годины полуночной!

Кто ты? Цветок в невидимом венце,

Алмаз в святом небес кольце,

Иль искра вечности бессрочной?

Мне говорят: ты плавающий мир;

Твои моря - лазурь; твой океан - эфир..

О божья дочь! ты выше бед и рока,

Ты выше смерти и скорбей:

И не дойдет дыхание порока

До голубых твоих зыбей!

И что тебе земные наши годы?

Ты скольких царств судьбу пережила!

Как искры, вихрились и гаснули народы,

А ты, как жизнь бессмертная, цела!»

Так с звездой говорю,

И дрожу, и горю

В непонятном души упоенье;

И весь полон я дум,

И не слышен мне шум,

Ни раздор, ни земное волненье...

Там мечами звенят,

И народы кипят,

И везде мятежи и движенья;

Бодро, легкой стопой,

Непробитой тропой,

Молодые спешат поколенья, -

Огневые глаза

И в устах их гроза;

Они рвут ослабевшие звенья

Связей ветхих, земных,

И желают иных

Наслаждений, и мук, и деяний.

И разбит и забыт

Праотеческий быт,

И обломков былого - преданий

Жадно ищет поэт...

Ускорился полет

И событий и лет,

Всякий смотрит и ждет...

Невозможного нет:

Обновляется свет

Средь тоски и неясных желаний...

Но я тихо сижу,

Я судьбы не сужу

И на небо гляжу

До поры, как мечты и надежды,

Зароясь с вышины,

Обаяньем полны,

Закрывают мне томные вежды.

1839

Звуки

1

Порой в полночной тишине

В глухой, безлюдной стороне

Я слышу песнь, я слышу звуки -

И сердцу сладостны они,

Как детства золотые дни!

От них стихают сердца муки.

Незримый тенор! твой напев

Сквозь душу с роскошью проходит,

Как ясный взор невинных дев.

Не знаю я, отколь приходит

Сей глас, как отзыв горних стран;

Но с ним целенье скорбных ран;

Он сладостно питает думу.

Молчат светила в вышине,

Леса наземные без шуму;

Но в сей безгласной тишине

В глухой безлюдной стороне,

Скрестя на грудь в покое руки,

Я слышу песнь, я слышу звуки!..

2

Опять они! всё те же звуки!

Там, где-то там, в туманной мгле,

Белее снега чьи-то руки

На звонком движутся стекле, -

И жизнь и песни под перстами!

Вон - там, незримыми устами,

О чем-то чудном говорят.

Сдается мне, поют про тайны

Плывущих в синеве миров,

О мятежах земли случайных,

О дивном жребии веков:

Возвышен голос сей и важен!

Как в ясном хрустале вода,

Он чист - и сладостно-протяжен,

Как чувство радости, когда

Мы, после долгия разлуки,

Пред девой милою сидим

И молча в очи ей глядим.

Опять они! всё те же звуки!..

3

Когда погаснут все огни

И стихнут голоса в многоглагольном граде,

Я слышу в тишине - опять они!

Как челн в волнах - душа в отраде...

О чем поют, не знаю сам,

Но с песнью сей - як небесам!

Звучите ж вы, чарующие звуки!

Целите ж вы души скорбящей муки!

В часы святой, полночной тишины,

Отвеяв дня тоскливого заботы,

Вы так светлы, как луч луны,

Скользящий с ясной позолоты.

1828

* * *

И вот: два я во мне, как тигр со львом,

Проснулися и бьются друг со другом;

И я в борьбе расслаб, отяжелел,

И плоть моя сгустилася во мне...

Я тяжесть тела слышу на себе,

И чувствую, что я хожу под ношей,

И чувствую... Земля влечет меня,

Сося в себя, как змей, свою добычу:

Я, с каждым днем, врастаю больше в землю,

Пока совсем зароюся землей...

И слышно мне: вкушенья острый яд,

Как тонкое начало разрушенья,

Из кости в кость, из жилы в жилу ходит

И изменяет весь состав мой прежний.

Нетленья сын, я обрастаю тленьем:

Чувствительность под чувственностью стонет,

И на живом ношу я мертвеца!!.

1840–1850–е

И жизнь мировая потоком...

И жизнь мировая потоком

Блестящим бежит и кипит,

Потока ж в поддонье глубоком

Бессмертия тайна лежит.

1866

И певунье и плясунье...

И певунье и плясунье,

  Милой девочке,

  Посылаю мою карточку,

  С пожеланием:

  "Вырастай, моя малютка,

  "Все такою ж, как теперь;

  "Жизнь,- узнаешь ты,- не шутка.

  "Но молись, люби и верь!

  "В суете и смуте светской,

  "Где туман страстей и мгла,

  "Как теперь, с душою детской,

  "Будь, как Божий день, светла!»

1844

Из псалма 43-го

Забыл ты нас, забыл нас, боже!

Враги пируют праздник свой:

Вчера ругались, ныне тоже

Над нашей бедной головой!..

Ты продал, боже, за бесценок

Негодных нас, твоих рабов,

И малолеток и ребенок

Ведут нас, как в ярме волов...

Не за тебя ли ж, боже! боже!

Играют нашею судьбой,

И стерегут нас строже, строже,

Как обреченных на убой!..

Отец! Ты отвращаешь взоры

От плачущих твоих людей,

И враг дождит на нас укоры

И бьет нас прутом, как детей!

Восстань же, боже! Что ты дремлешь?

Мы  именем твоим святым

Тебя зовем... Но ты не внемлешь:

Ты предал нас врагам твоим!..

Но и под гнетом горькой доли

Мы верными тебе стоим

И, вопль тая душевной боли,

Друг другу смело говорим:

Не воссылай чужому богу

Молитв из трепетной груди;

Рассей все страхи, всю тревогу

И к богу своему иди!..

1827

* * *

Из шелку и мочал шнур нашей жизни вьется:

Кто плакал поутру, тот к вечеру смеется.

Между 9 марта – 31 мая 1826

Илия – богу

Мы ждем и не дождемся сроков

Сей бедственной с нечестьем при:

Твоих зарезали пророков,

Твои разбили алтари!..

Проснись, бог сил, заговори!

Нет места для твоей святыни,

И я теперь, жилец пустыни,

Я плачу пред тобой один!..

А ты им терпишь, властелин

Земли, морей и облаков!

Ты терпишь от своих рабов!!!

1826 или 1827

Иная жизнь

Как стебель скошенной травы,

Без рук, без ног, без головы,

Лежу я часто распростертый,

В каком–то дивном забытье,

И онемело все во мне.

Но мне легко; как будто стертый

С лица земли, я, полумертвый,

Двойною жизнию живу:

Покинув томную главу —

Жилье источенное ею,—

Тревожной мыслию моею,—

Бежит — (я вижу наяву) —

Бежит вся мысль моя к подгрудью,

Встречаясь с жизнью сердца там,

И, не внимая многолюдью,

Ни внешним бурным суетам,—

Я весь в себе, весь сам с собою...

Тут, мнится, грудь моя дугою

Всхолмилась, светлого полна,

И, просветленная, она

Какой–то радостью благою,

Не жгучим, сладостным огнем,

Живет каким–то бытием,

Которого не знает внешний

И суетливый человек!—

Условного отбросив бремя,

Я, из железной клетки время

Исторгшись, высоко востек,

И мне равны: и миг и век!..

Чудна вселенныя громада!

Безбрежна бездна бытия —

И вот — как точка, как монада,

В безбрежность уплываю я...

О, вы, минуты просветленья!

Чего нельзя при вас забыть:

За дни тоски, за дни томленья,

Довольно мне такой прожить!

1830–1840–е

Иов

Свободное подражание священной книге Иова

Что наша жизнь?— Тревожный сон,

Борьба и тяжкая работа!

Как раб, боящийся лозы,

Влача свой плуг под ярким зноем,

Всё рвется, чтоб укрыться в тень,

Всё смотрит — скоро ль долгий день

Завечереет, скоро ль отдых?

Так дни и месяцы текут

Моей многострадальной жизни!..

Всё тело рушится мое:

То вдруг его облягут раны,

То заживут…И вдруг опять

Моя растрескается кожа

И, гноем накипев, болит...

Жизнь, смерть, день, ночь... всё стало смутно.

Сомкну ли ночью я глаза

(Страдальцу ночь долга, как вечность!),

Я пробужусь и говорю:

Когда ж рассвет? Ах, скоро ль утро?!

Приходит утро — я опять,

Вздыхая, вопию: где ж вечер?!

Мое всё тело — струп и струп,

И я — седой, стенящий труп!!!

Как ссохлась, пригорела кожа!..

Увы, мои былые дни

Мелькнули, будто в зыбких красках:

Мелькает нить за челноком. ..

Промчалась жизнь скорей беседы

И стала мимолетным сном.. .

О, горе! Всё невозвратимо!

Прошла пора моих надежд! ..

Земных отрад, земного счастья

Уж не видать мне и в мечте!

Как облак дымчатый редеет

И исчезает в высоте,

Так я исчезну! Бездна ада

Не выдает своих, увы!

Оттоль не выйдешь в дом родимый,

Ни вести к ближним не пошлешь!

Уйду — и без меня застынет

Мое и место на земле!!.

Итак, доколь еще язык мой

В устах вращается, друзья,

Я буду, буду всё, с тоскою,

Всё беспрерывно изливать

Всю ярость беспредельной скорбя:

Скажу и выскажу векам,

И поздним донесу народам,

Что совершалось здесь со мной,

Как мучили меня в пустыне!..

Что — я?.. Речной ли крокодил,

Иль гневная пучина моря,

Что так плотиной обложен,

Так связан, заперт и стеснен?!

Когда прошу: дай мне отраду,

Дай видеть счастье хоть во сне,—

Далеко дикою мечтою

Ты сон мой отгоняешь прочь...

То окружен я пустотою,

То черная, в пустыне, ночь

Полна страшилищ: вот их очи

Огнем неистовым горят,

Они в меня вонзают взоры;

То реки с клокотом шипят,

То с грохотом валятся горы —

Всё на меня!!. Я весь разбит,

Изломан, раздроблен, убит;

Мое от страха сердце жмется,

И весь я — как под бурей трость;

И слышу — всё во мне трясется,

И ударяет кость о кость...

Почто ж томить?.. Вели скорее

Меня изгладить из живых

И душу свободить от духа,

От смерти кости свободить!

О! что есть человек, сын персти,

Что ты так чествуешь его,

И с непонятною заботой

О нем радеешь и болишь,

И в дивных утренних виденьях

Ему о тайном говоришь?..

За что ж меня терзать? И долго ль

Мне ропотным и скорбным быть?

Пусть я грешу,— но что я значу

Перед тобою, страж людей?

Зачем сражать меня стрелами,

Негодовать, как на врага?

Что б не помиловать страдальца,

Не снять бы всех его грехов —

Из жалости к сей бедной жизни!!.

Ведь, может, завтра же придут,

Меня поищут... и напрасно!

Страдальца боле не найдут!..

Между 1826 и 1834

К N***

Вчера, задумавшись, Климена указала

На рощи ближние, на дальние поля:

Везде младая жизнь блистала,

И упоенная любовию земля,

Как гостья, на пиру весеннем ликовала

В одежде праздничной своей;

Душистой зеленью долина устилалась,

И тихо нива колыхалась,

Как грудь красавицы твоей...

Но ты, задумчивый, унылый,

Не видел прелестей весны

И на груди подруги милой

Дышал желанием и славы и войны.

1831

К Алине

Алина, хочешь быть царицей?

Изволь, - я буду твой народ:

Тебе в душе моей давно отстроен вход,

И ты, пожалуй, в ней устрой себе столицу.

Ты станешь, милая! прекрасно управлять,

Я за тебя - горой стоять!..

Ты можешь учредить и дани и налоги;

Но правосудие и ласку наблюдай!

И прежде, чем писать указ народу строгий,

Ты поцелуй народу дай!..

1826

К богу

Я не могу тебя с холодностью любить

И говорить с тобой бесслезными очами:

Я не могу тебя хвалить

Одними мертвыми словами:

Жизнь, жизнь во мне кипит,

Как многошумный ток весенний;

Душа зажглась, душа горит,

И грудь тесна от вдохновений...

Мой бог! я в выраженьи слаб;

Я в пении косноязычен;

Земли отродие и раб,

Еще я к небу не привычен...

Коснись твой шестикрылый мне

Горящим углием языка! {*}

Да совершит мне глас великий,

Да даст мне весть о вышине!

Давно земным засыпан прахом,

Таюсь, как червь, в земной тиши,

Одеян скорбию и страхом...

Но ты тенета разреши -

И миг - и гость я над звездами

Родимых ангельских полей:

Там правда с горними судьями

Суд крепкий держит над землей.

1826

{* Сие выражение объясняется видением Исайи в 1-й пророка.}

К Богу великому, защитнику правды

Суди, Господи, обидящие мя,

побори  борющие  мя.   Приими

оружие и щит.

Псалом 34

Суди и рассуди мой суд,

Великий Боже, Боже правый!

Враги на бой ко мне идут.

И с ними замыслы лукавы

Ползут, как черные змии...

За что? В чем я пред ними винен?

Им кажется и век мой длинен,

И красны слезы им мои.

Я с тихой детскою любовью

Так пристально ласкался к ним, -

Теперь моей омыться кровью

Бегут с неистовством своим,

В своей неутолимой злости.

Уже сочли мои все кости,

Назначив дням моим предел;

И, на свою надеясь силу,

И нож и темную могилу

Мне в горький обрекли удел.

Восстань же, двигнись, Бог великий!

Возьми оружие и щит,

Смути их в радости их дикой!

Пускай грозой Твоей вскипит

И океан и свод небесный!

О дивный Бог! о Бог чудесный!

У ног Твоих лежит судьба,

И ждут Твоих велений веки:

Что ж пред Тобою человеки?

Но кроткая души мольба,

Души, любовью вдохновенной,

Летит свободно по вселенной

В за звездны, в дальни небеса.

Творец, творенью непонятный!

Тебе везде так ясно внятны

Людей покорных словеса!

Пускай свирепостью пылают;

Но только Твой раздастся гром -

Они, надменные, растают,

Как мягкий воск перед огнем!

Как прах, как мертвый лист осенний

Пред бурей воющей летит,

Исчезнут силы дерзновенных!

Идут - и зыбкий дол дрожит,

Поля конями их покрыты...

Но, Сильный, Ты на них блеснешь

И звонкие коней копыты

Одним ударом отсечешь,

И охромеют грозны рати...

Сколь дивны тайны благодати!

Ты дал мне видеть высоты!

Он снял повязку слепоты

С моих очей, Твой ангел милый:

Я зрю... о ужас! зрю могилы.

Как будто гладные уста

Снедают трупы нечестивых...

Кругом глухая пустота!

Лишь тучи воронов крикливых

И стаи воющих волков

Летят, идут на пир, как гости,

Чтоб грешников расхитить кости

И жадно полизать их кровь!

Горят высокие пожары,

И слышен бунт страстей в сердцах;

Везде незримые удары,

И всюду зримо ходит страх.

О, грозен гнев Твой всегромящий!

И страхом все поражено:

От птицы, в облаках парящей,

До рыбы, канувшей на дно

Морей пенящихся глубоких.

Но в день судеб Твоих высоких

Твой раб, снедаемый тоской,

Не убоится бурь ревущих:

Тебя по имени зовущих

Спасаешь мощной Ты рукой.

1823

К богу правды

Доколе грешницы, господи,

доколе грешницы восхвалятся.

Псалом 93

Восстань, господь! Где суд твой правый?

Почто молчит твой страшный гром?

Доколе, господи, доколе?

Сим нечестивцам пировать

За сладкою трапезой жизни,

Ругаясь благостью твоей?

Доколь им, грешникам, хвалиться

И говорить: «Далеко бог!»

Неправда разлилась, как море,

И тонет в ней твоя земля!

Они, как трости, изломали

Законы дивные твои,

И в дикой радости, как звери,

Толпой неистовой бегут

На шумный праздник беззаконья...

А стоны вдов и сироты,

Твоих людей забытых слезы,

Сия сердечная роса,

Восходят с воплем в небеса!

В устах злодеев громкий хохот!

Они убили сироту,

И со вдовицы ветхи ризы

Сдирает жадная рука!

И говорят, смеясь, безумцы:

«Где богу с неба видеть нас?»

О, заблужденье! Как же мыслишь,

Чтоб тот, кто слух и око дал,

Не видел слез, не слышал внятно,

Что сердце в грусти говорит?

Над чьей главой благословенье

Светлеет тихою зарей;

Над кем проклятия и стоны

Станицей черною кипят;

В чье сердце алчные пороки,

Как змеи жадные, впились;

И кто, кичливый, мчится вихрем

Земных мечтаний и сует?

Блажен живущий в крове бога!

Не для него шумит гроза!

Не для него ловец-погибель

Хоронит под цветами сеть!

Он смелою стопою ходит

По скользкой жизни... О творец!

Ты сам и небеса с тобою

Нисходят к чистому душой,

И зрит он, в духе, славу бога!

И в оный час, как ось земли

Подломится с гремящим треском

И понесется легкий шар,

Как вихрем лист в полях пустынных,

Он, невредимый, в оный час

Прейдет в святое лоно бога,

Который жил в его душе!

1821

К деве, подательнице сновидений

Утеха пламенных очей,

О радость-дева молодая!

Явися мне в тиши ночей,

Когда, бессонием страдая,

Я мучусь в пламенной тоске;

Явись, как ты являлась прежде,

В воздушной, розовой одежде,

С букетом в ласковой руке

Свежеющих, ночных фиолей!

Веди меня с собою в поле

И в шелковистые луга,

Где всё свободно и привольно,

Где небо гнется как дуга,.

Ласкаяся к земле довольной!..

Но я вотще тебя зову

Тоскливым голосом томленья:

Иные, грозные виденья

Смущают томную главу.

Растут, кипят, я вижу, воды

И нагло рвутся из брегов,

И грудь земли полна громов

И не таков уж чин природы!..

1831

К звезде

Куда спешишь так торопливо,

Звезда, красавица небес?

Здесь ясно зеркало залива

И свеж и ароматен лес!

Сады цветут у нас душисто!

И от златых твоих лучей

В долинах бисер серебристый

Горит в безмолвии ночей...

Куда ж спешишь так торопливо,

Звезда, красавица небес?

Потускнет зеркало залива

И потемнеет свежий лес...

Но ты спешишь с полей эфира;

Увы! неодолим закон!..

Так и для нас, моя Эльмира!

Ни слез поток, ни сердца стон

Не отведет часа разлуки;

Настанет день, удвоит муки...

Пойду с тоской моей туда,

Где ты, прекрасная, гостила;

Но ты, души моей звезда!

Ты мне надолго отсветила!..

Взойдет опять звезда небес!

Опять заливы засветлеют,

И сквозь цветущий дол и лес

Роскошным шепотом повеют

С душистой негой ветерки...

Но, полный всё моей тоски,

Я не пойду на праздник мира!

И тихо мне простонет лира:

«Зачем идти тебе туда?

Где милой нет - там свет могила!

Увы! души твоей звезда

Тебе надолго отсветила!»

1826

К лугу

Зеленый луг! Зеленый луг!

Как расстилаешься ты гладко,

Как отдыхает тут мой дух,

Как тут задумываться сладко!

Ах, если б так, ах, если б так

Постлался путь наземной жизни!

Смелей бы я сквозь вихрь и мрак

Спешил к сияющей отчизне,

Но тут скалы - и всё скалы,

Стоят, как призраки, от века,

И с них летят, кипят валы:

Трудна дорога человека!..

Зеленый луг! Зеленый луг!

Пока цветешь, стелися гладко!

И успокой мой томный дух

И дай задуматься мне сладко!

1829

К луне

Среди безмолвия ночного

Луна так весело глядит,

И луч ее у часового

На ясном кивере горит!

Ах! Погляди ко мне в окошко

И дай мне весть о вышине,

Чтоб я, утешенный немножко,

Увидел счастье хоть во сне.

Между 9 марта - 31 мая 1826

К милому дитяти

Разумник мой, дитя мое!

Как ты невинностью пленяешь!

Как мило личико твое

Улыбкой детской округляешь!

И маменька, тебя любя,

Выводит, напоказ, в обновке!

Приди: мне весело тебя

Погладить, с лаской, по головке.

1830

К недостойному бессмертия

Ни позлащенна медь, ни мрамор величавый,

Ни плеск толпы, ни взор приветливый царей,

Ни пышный блеск твоей мимотекущей славы,

Ни ароматный дым возженных алтарей

Тебя, фортуны сын, рабов толпою льстивой,

От Парки бледныя ничто не сбережет!

Ничто! и ты, смутись, уж смотришь боязливо

И слышишь - тайный рок в безвестное зовет...

И что ты унесешь от жизни сей с собою?

И что оставишь ты наследием в веках?

Умрешь - и всё, что ты, умрет для нас с тобою,

И не падет слеза на твой забвенный прах!..

1821

К ночи

Приди, о ночь! приди ко мне,

Как на условное свиданье!

Пусть гаснет пылкое страданье

В твоей прохладной тишине!

Ты, сизою своей одеждой

Окутав бедную постель,

Уложишь спать меня с надеждой...

Я сплю... И тайная свирель

Играет где-то дивны звуки:

И не она ль манит мечты?

И не она ль отводит муки?

Кто вас, воздушны красоты,

В приют тоски моей сзывает?

Кто так природу украшает

В моих заплаканных глазах?

Каких небес я вижу своды?

Картины счастья и свободы,

Лимон и лавры на холмах...

Но шум вломился с суетою,

И прочь с очей мечты и лень...

Опять идет мой грустный день

С своей несносной долготою...

1825

К портрету (Я бурями вспахан...)

Я бурями вспахан, разрыт ураганом,

   И слезы — мой были посев;

Меня обольщали — обман за обманом,

   Как ласки изменчивых дев.

Беды просевали сквозь медное сито

   Меня, истолокши пестом,

Но чья–то премудрость то ясно, то скрыто

   Мне путь мой чертила перстом!..

Когда я пускался в житейское море,

   Мне выдали шаткий челнок;

За кормщика село — угрюмое горе,

   Мой парус вздул бурею рок.

Когда ж совершилась страданиям мера,

   Из облак рука мне дала

Тот якорь, на коем написано: «Вера»,

   И жизнь моя стала светла.

Теперь уж, покинув большую дорогу,

   Гляжу я на мир из окна;

Со мной же покинуть решилась тревогу

   Мой видимый ангел — жена!..

Как перья по ветру, кружит там, в арканах,

   Их, ветреных,— ветреность дум:

Лишь мелочность жизни, лишь бури в стаканах

   Заботят и тешат их ум!

Но как обратить их?— советом ли, толком?

   Глухая не слушает плоть.

Так пусть же мятутся... а мы тихомолком

   Прошепчем: «Спаси их, Господь!»

От вихрей, кружащих сой мир коловратный,

   Укрой нас, Властитель судеб!

Для сердца — жизнь сердца — Твой мир благодатный,

   Для жизни — насущный дай хлеб!

1843

К почтовому колокольчику

Ах, колокольчик, колокольчик!

   Когда и над моей дугой,

Над тройкой ухарской, лихой

   Ты зазвенишь? Когда дорога,

Широкой лентой раскатясь,

   С своими пестрыми столбами

И с живописностью кругом,

   Меня, мой колесистый дом,

Мою почтовую телегу,

   К краям далеким понесет?

Когда увижу край над Волгой

   И, с гор на горы мча стрелой,

Меня утешит песнью долгой

   Земляк – извозчик удалой?

Когда увижу Русь святую,

   Мои дубовые леса,

На девах ленту золотую

   И синий русский сарафан?

Мне, сиротине на чужбине,

   Мне часто грустно по родном,

И Русь я вижу, как в картине,

   В воспоминании одном.

1829 или 1830

К Пушкину

О Пушкин, Пушкин! Кто тебя

Учил пленять в стихах чудесных?

Какой из жителей небесных,

Тебя младенцем полюбя,

Лелея, баял в колыбели?

Лишь ты завидел белый свет,

К тебе эроты прилетели

И с лаской грации подсели...

И музы, слышал я, совет

Нарочно всей семьей держали

И, кончив долгий спор, сказали:

«Расти, резвись – и будь поэт!»

И вырос ты, резвился вволю,

И взрос с тобою дар богов:

И вот, блажа беспечну долю,

Поешь ты радость и любовь,

Поешь утехи, наслажденья,

И топот коней, гром сраженья,

И чары ведьм и колдунов,

И русских витязей забавы...

Склонясь под дубы величавы,

Лишь ты запел, младой певец,

И добрый дух седой дубравы,

Старинных дел, старинной славы

Певцу младому вьет венец!

И всё былое обновилось:

Воскресла в песне старина,

И песнь волшебного полна!

И боязливая луна

За облак дымный хоронилась

И молча в песнь твою влюбилась..

Всё было слух и тишина:

В пустыне эхо замолчало,

Вниманье волны оковало,

И мнилось, слышат берега!

И в них русалка молодая

Забыла витязя Рогдая,

Родные воды – и в луга

Бежит ласкать певца младого...

Судьбы и времени седого

Не бойся, молодой певец!

Следы исчезнут поколений,

Но жив талант, бессмертен гений!..

1819

К снегирю

Красногрудый друг мой милый!

Отчего ты всё грустишь,

Ноешь в песенке унылой,

Иль насупившись сидишь?

В бедной хижине смиренной

Ты не пленник заключенный,

Ты хозяин, как и я!

Тесной клетки ты не знаешь,

Где задумал, там порхаешь,

Всем мила здесь песнь твоя.

Не тебе ль плачу я дани

Всем, что любишь есть и пить?

И зато у нас нет брани,

Если вздумаешь шалить

И, вспорхнув от сна с зарею,

Раннею кружась порою,

Сядешь прямо на меня:

В волосах моих играешь,

Резво носиком щелкаешь,

Сладкий сон от глаз гоня.

Чуть осердиться сбираюсь,

Ты вспорхнул - и был таков!

Вдруг запел - я улыбаюсь,

Ты прощен! здесь нет силков:

Здесь жероль цветет душиста,

И вода в фарфоре чиста,

Здесь на солнце, пред окном

Ты купаешься привольно

И, натешившись довольно,

Брызжешь светлым вкруг дождем.

Отчего ж так часто, милый,

Грудью бьешься ты в стекло?

Вместо песен - крик унылой?

Отчего? - Здесь так тепло!..

В гости просишься к свободе!

Полно! взглянь: во всей природе

Скука - жизни искры нет!

Стужа, вьюги, бури снежны...

Здесь с тобой все дружны, нежны.

Здесь покой, тепло и свет!

Ах! а тамо ястреб лютый

Бедных птичек так и ждет;

Из засад, злодей, минутой

Налетит и заклюет!

Ты погиб! «Мне всё известно, -

Говоришь ты, - но где тесно,

Там свободы нет святой!

Птичкам страж - их мать природа:

Все кричат мне, что свобода

Лучше клетки золотой!»

Прав ты, прав, о сын природы!

Вольным всюду жизнь сладка:

Где не светит луч свободы,

Хлеб постыл там, соль горька!

Что сказал ты, сам я то же

Гордому скажу вельможе:

Не пленяюсь я мечтой,

Быть свободным в бедной хате

Лучше, чем в большой палате

Жить, как в клетке золотой!

1818

К солнцу

али меня, пали, златое!

С твоих высот без облаков;

Да снидет с неба отнятое

Грехами у земных сынов!..

Когда бия неугасимо,

Как ты, любовию горел

К тому, кто благостью незримой

Меня кормил, берег и грел!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

К соловью в клетке

Меркнет день, лазурь темнеет,

Погасает блеск небес,

В шумном мире всё немеет,

Дремлет тихо синий лес;

Встал и месяц за горою...

Ах, бывало сей порою,

Милый сын весенних дней,

Под черемхою душистой,

Где ручей журчит сребристой,

Здесь певал ты, соловей!

Сколько раз меня, бывало,

Сколько раз друзей моих

Сладкогласье восхищало

Песней радостных твоих!

Замолкали все пернаты

Вмиг, коль ярки перекаты,

Треск, урчанье по зарям,

Песни звонкие, игривы,

Свисты, стоны, переливы

Растекались по кустам!..

Ах, давно ль прелестна Хлоя

Восхищалася тобой?

В час прохлады, в час покоя,

Перестав, на миг, рабой

Быть законов скучных света,

Без затей легко одета,

Без толпы рабынь, рабов,

Шла гостить одна - к природе,

И внимать, как на свободе

Громко славишь ты любовь.

Ты гремел - почто же, милый,

Вдруг замолк? и скучен стал?

Дикий свой приют унылый

Ты на клетку променял?

Клетка пышная богата,

Будто храм или палата

Раззолочена она!

Тут хрусталь с водою чистой,

Корм, песок с травой душистой,

Свет чуть брезжит из окна.

Чем же, друг мой, недоволен?

Отчего тебе грустить?..

Ах! - кричишь ты, - я неволен,

И могу ль веселым быть?

Я в родном кусту на ветке

Ночь насквозь певал, но в клетке

С горя чуть могу дышать...

Всяк поет в счастливой доле:

Счастье - в воле, гроб - в неволе.

Нет, не петь мне, - умирать!

Так, священная природа,

Твой закон и сердца глас

Нам вещают, что свобода

Есть вторая жизнь для нас!

Скромный жребий в мирной доле

Предпочтя златой неволе,

Подружусь я с простотой, -

Пусть сердца, пусть души низки,

К пресмыканью, к рабству близки,

Обольщаются мечтой...

Пусть тираны строят ковы

И златят цепей свинец,

И приемлют их оковы

Раб безгласный, низкий льстец.

Поруганье пья как воду,

Дар небес - свою свободу -

Предают за дым они!

И, лобзая тяжки длани,

Платят век покорства дани

И влачат без жизни дни!

Пусть земные полубоги,

В недрах славы и честей

Громоздя себе чертоги,

Будут в них рабы страстей!

Для чего мне дом огромный?

Дайте мне шалаш укромный

Из соломы и ветвей,

Дайте дружбу и свободу -

Стану петь, хвалить природу,

Как на воле соловей!

1819

К Эльмире

Ты понимаешь ли, Эльмира!

Как можно в грусти исчезать?

В моей душе не стало мира

С тех пор, как стал тебя я знать!

Жестокий друг! не верь покою!

Под пеплом кроется пожар;

Чтоб людям не скучать собою,

Я взял у них притворства дар...

Пусть им сдается, что, беспечный,

И я про счастье говорю, -

Ах! им ли знать огонь сердечный,

Которым втайне я горю!

Нет! счастие мое непрочно,

Уж я ничем не дорожу:

Я улыбаюсь - не нарочно,

Ошибкой - весело гляжу!

Ты преврати мне сердце в камень,

Рассей волшебные мечты...

Ах! ты зажечь умела пламень,

А погасить не в силах ты!

Но, друг! мне твой покой - отрада;

Я притаю мою любовь

И буду гаснуть, как лампада

В долине смерти меж гробов...

1824

Как хороши твои стихии!...

Как хороши твои стихии!

Какая свежесть на водах!

И в ночи осени глухие

Как весело огни светлеют в городах!

И воздух твой то тих: его не видят взоры;

То вдруг раскат морей сгибает в грозны горы

И мчит в далекий путь чрез волны корабли!..

А как прекрасен вид послушливой земли.

Когда на ней весна гуляет молодая

И дымка вечера колеблется седая,

И вся, душистая под зеленью, в цветах,

Лелеется она в лазурных высотах!..

1826

Канарейка

Канарочку Оленушка купила;

Как няня, нянчилась с пташуркой, берегла,

И белым сахаром из алых уст кормила

Любимицу... и вот уж птичка так смела

И так мила:

Лишь стукнут чашками, она как тут была,

И каждый день поутру, у стола,

Кружит, проказит - и без спроса,

Хозяйкой чайного подноса,

То сахар, то бисквит клюет,

А между тем поет, поет...

И страх как пташечку Оленушка любила,

И очень ею дорожила.

Но девушек любовь - послушать старика -

Полегче перушка, потоньше волоска!

Сдружилась Ленушка с котом-мурлыкой:

Настанет день - он тут; сидит угрюмый, дикой,

А птичке это не под стать.

И вот уж песенок резвушки не слыхать;

Манят - нейдет! а барышня сердиться,

И в слезы, и шуметь... А няня ей совет:

«Олена Ниловна, мой свет!

Уж ты на возрасте - пора бы вразумиться:

Загадка, матушка, ведь очень-то проста:

Ну, хочешь с птичкой быть, так выгони кота!»

1827

Клятва

Раз весенним вечерком

Лиза с милым шла дружком,

А луна светила...

«В небе век горит луна;

Буду век тебе верна!» -

Лиза говорила.

В небе всё горит луна;

Лиза другу неверна:

Друга разлюбила.

И печален, грустен он,

Позабыл и грусть и сон:

Грусть его убила.

А неверная с другим

Счастьем хвалится своим,

О былом забыла.

Но случилось вечерком

Тем же ей идти лужком,

А луна светила...

На нее глядит луна,

Будто жизнию полна -

В ней душа заныла...

Кто-то в сумраке мелькнул,

Кто-то ей шепнул:

«За обман - могила!»

И с тех пор, всё день за день,

Лиза сохнет... Лиза - тень!

Младость погубила!..

И, печальная, конца

Как невеста ждет венца:

Так бледна, уныла.

Он настал - ее конец!

Саван белый - под венец,

Брачный одр - могила!

И, вздохнув, прохожий стал,

Надпись гробную читал:

«За обман - могила!..»

1822

Когда б

1

Когда б я солнцем покатился,

И в чудных заблистал лучах,

И в ста морях изобразился,

И оперся на ста горах;

2

Когда б луну — мою рабыню —

Посеребрял мой длинный луч,—

Цветя воздушную пустыню,

Пестря хребты бегущих туч;

3

Когда б послушные планеты,

Храня подобострастный ход,

Ожизненные мной, нагреты,

Текли за мной, как мой народ;

4

Когда б мятежная комета,

В своих курящихся огнях,

Безумно пробежав полсвета,

Угасла на моих лучах: —

5

Ах, стал ли б я тогда счастливым,

Среди небес, среди планет,

Плывя светилом горделивым?..

Нет — счастлив не был бы я... нет!

6

Но если б в рубище, без пищи,

Главой припав к чужой стене,

Хоть раз, хоть раз, счастливец нищий,

Увидел Бога я во сне!

7

Я б отдал все земные славы

И пышный весь небес наряд,

Всю прелесть власти, все забавы

За тот один на Бога взгляд!!!

1841–1845

Кто он?

Дугой нахмуренная бровь;

Как смоль вихристый, крупный волос;

Понурый взгляд, неясный голос...

Он не шутлив, и не суров,

И не задумчив; но игривость

Ему совсем незнакома:

В душе он носит горделивость,

И на челе печать ума...

И в мире ой дикарь пустыни,

Не любит наших мелких нужд,

Всего утешного он чужд;

Дрожит при имени святыни;

Он в обществах учтивый гость,

Но тверд и холоден, как камень;

Под языком таится злость;

В очах порою вспыхнет пламень;

Но этот пламень - не любовь!

Он холодно глядит на кровь,

И на кладбище, и на трупы...

Перед его умом все глупы...

Вошел, взглянул - и всё насквозь,

Глядит - глаза, порою, врознь...

Глядит - и видит все изгибы

Души, и мыслей, и сердец!

Рыбак не сторожит так рыбы,

Как он, недремлющий ловец,

Подстерегает взгляд и слово...

Он души смертных прочитал,

Постиг земные заблужденья,

И, чуждый к слабым сожаленья,

Он, гордый, сам себе сказал:

«Они мои!.. Слепые дети!

Я ваши жребии держу:

Нужна ли хитрость? - кину сети;

Потребна сила? - я свяжу...

Я всё, обдумав, начинаю,

И терпеливо я люблю;

Кто б ни был он - остановлю

Единым словом: я всё знаю».

И знают, мнится, все его,

И нехотя при нем таятся,

И гостя скромного боятся,

Не зная сами отчего...

Он тих и никого не тронет,

Он словом не обидит вас,

Но мать дитя свое хоронит

От зорких нечестивца глаз...

1826

Купальня

Плыви, о влага голубая,

С своим кипучим жемчугом,

И обтекай меня кругом,

Струей узорчатой играя...

В твоей живительной волне

Переродилось все во мне.

Увы! надолго ль? море зноя

В июльском воздухе кипит:

Душа боится и болит,

Заранее томленьем ноя...

Так где-то в царстве неземном

Поэт пьет жизнь и запах розы;

И вдруг опять - в быту родном -

В пустынях душных жалкой прозы!..

1830

Летний северный вечер

Уж солнце клубом закатилось

За корбы северных елей,

И что-то белое дымилось

На тусклом помосте полей.

С утесов, шаткою стеною,

Леса над озером висят

И, серебримые луною,

Верхи иглистые торчат

Гряды печальной бурелома:

Сюда от беломорских стран

Ворвался наглый ураган -

И бор изломан, как солома...

Окрестность дикую пестря,

Вдали, как пятна, нивы с хлебом,

И на томпаковое небо

Взошла кровавая заря.

Питомец ласкового юга

Без чувств, без мыслей вдаль глядит

И, полный грусти, как недуга,

О ней ни с кем не говорит.

1828

Листок и человек

От ветки дерева цветущего листок

Упал, от ветерка, в струистый ручеек

И поплыл, поплыл, всё с волнами,

Тихонько, с пеною, кружась;

То между гладкими, душистыми полями,

То над раскатами песков несясь;

Порой чрез древний бор; в потемках, под скалам";

И уж нельзя бедняжке стать

И потянуться вверх, чтоб хоть на час опять

Быть гостем дерева родного:

Иная для него судьба готова...

Каким еще стихом рассказ мой заверстать?

Листок и человек различны благородством -

Но здесь у обоих в судьбе большое сходство!

1828

Ловители

Глухая ночь была темна!

Теней и ужасов полна!

Не смела выглянуть луна!

Как гроб, молчала глубина!

У них в руках была страна!

Она во власть им отдана...

И вот, с арканом и ножом,

В краю, мне, страннику, чужом,

Ползя изгибистым ужом,

Мне путь широкий замели,

Меня, как птицу, стерегли...

Сердца их злобою тряслись,

Глаза отвагою зажглись,

Уж сети цепкие плелись...

Страна полна о мне хулы,

Куют при кликах кандалы

И ставят с яствами столы,

Чтоб пировать промеж собой

Мою погибель, мой убой...

1825

Луна

Луна прекрасная светила

В тиши лазоревых полей

И ярче золота златила

Главы подкрестные церквей.

А бедный узник за решеткой

Мечтал о божьих чудесах:

Он их читал, как почерк четкий,

И на земле и в небесах.

И в книге тайной прошлой жизни

Он с умиленьем их читал

И с мыслью о святой отчизне

Сидел, терпел – и уповал!

Между 9 марта – 31 мая 1826

Любовь

На степи раскаленной, широкой,

Где не слышно, не видно отрадных ручьев,

Исчезал, без воды, человек одинокой;

Вдруг послышал он тихий и ласковый зов:

«Оглянись, человек, и напейся,

И напейся студеной воды!

Уповай и люби и надейся -

И, как жажда, исчезнут беды!»

Он взглянул - и прекрасная, с чашей,

Перед ним, как видение снов:

Ничего он не видывал краше,

И душа в ней узнала - Любовь.

Между 9 марта - 31 мая 1826

Мать-убийца

На черном небе полосами

В изломах молнии горят,

Дрожащий грома перекат

Бежит и стонет над лесами.

Гроза и ночь! И, над водой,

Она безмолвна-лик младой,

Полузавешенный власами.

Одежда - рубище; она,

При свете молнии бледна,

Мертвец недвижный, - только очи

Ужасной жизнию полны.

И вдруг я слышу: «В лоне ночи,

Вот он! вот он! раскат волны,

Качай малютку с лаской нежной:

Он мой! он мой! его ко мне!

У сердца, здесь, приют надежный.

Мне было сладко по весне

Дышать любовью, ждать свиданья,

И долгий шепот и лобзанья

Из уст устами похищать.

Как я обманывать умела

Мою докучливую мать!

Условный знак... и я летела...

И скоро на руках моих

Дитя прелестное явилось:

Он миловиден был и тих,

В глазах малютки так светилось...

Куда девать? - Близка вода...

Едва окутав пеленою,

Несу... бегу, полна стыда,

И вот младенец под волною! -

Ко мне! ко мне! зовет к себе -

Иду!.. На мне горою волос!»

Своей покорная судьбе,

Она в волнах - и стихнул голос.

1828

Мечта

Спокойны спящие морей заливы,

Как синее стекло;

Уже сошли часы покоя молчаливы,

И небо светлые огни свои зажгло...

Горит росою сад душистый

Под легкой завесой теней,

И долго свищет меж ветвей

Любовник розы голосистый...

И мимолетный, сладкий сон

Навел на вежды мне златой покров дремоты

И отмахнул крылом заботы,

И веял на душу мечтой прелестной он...

Я спал... но сердце пробудилось

И к жизни ожило иной,

И, как дитя в объятия к родной,

Тоскуя, из груди просилось...

Мне что-то милое, бывалое явилось!

Я вздрогнул... грудь была унынием полна,

И растворились сердца раны...

Уже сливалися волнистые туманы

И раскрывалася цветущая страна...

Но мне нерадостен весенний сад природы,

Ни аромат младых цветов:

Мне вспомянулися во сне минувши годы

И прежняя любовь...

Я видел милую, как легкий призрак зыбкий,

Я слышал звук знакомых мне речей,

И, пробудясь, я всё ищу ее улыбки

И голубых ее очей...

1826

Мечтания на берегах Волги

И я, в мой краткий век,

Я видел много славных рек

В отчизне и в странах далеких;

Но Волгу светлую, в брегах ее высоких,

Всегда с весельем новым зрю.

Как часто, вспомянув протекших лет зарю,

Я вижу, как теперь, Дуная бурны волны,

Его брега - убийств и крови полны:

На них пылала грозна брань

И рати бурные кипели,

Над ними небеса горели,

И было всё - войне и смерти дань!..

Там призрак гибели над юношей носился,

И гаснул мой безоблачный рассвет,

И с жизнью молодой, на утре ранних лет,

Едва я в бурях не простился!..

Но память мне мила о жизни боевой,

Когда я пел, для храбрых лиру строя,

Не сладость вялого покоя,

Но прелесть битвы роковой...

Как вы любезны мне, о братские беседы

У светлых полевых огней!..

Забуду ль я и праздники победы

И славу грозных дней...

Я видел Ваг надменный и свирепый,

Я зрел, как он, чрез дебри и вертепы,

Пробив широкий путь меж гор,

Как грозный дух времен, кипит и рвет преграды,

Шатая древних скал громады,

И, с шумом поглотив и брег и дикий бор,

Дивит и восхищает взор.

Дела времен, протекши годы,

О Ваг-! твои кипящи воды

Напоминают мне... и вижу я народ,

С оружьем ищущий и славы и свободы...

Так здесь, на сих полях и на брегах сих вод,

Дружины конные скакали

На пир кровавыя войны,

И сабли с свистом рассекали

Врагов свободной стороны...

Здесь храбрых вождь, герой сраженья

И враг оков и униженья,

Текелли молнией летал;

И, в бедствах чуждый укоризны,

Огонь и мужество вливал

В боях за святость прав отчизны...

Я видел древний Буг в глуши степей унылых:

Из стран Авзонии, из мест отчизны милых,

Овидий-изгнанник стенал на сих брегах

И горесть и любовь в прелестных пел стихах,

Отторжен сильною от счастия рукою...

Вверяя грусть свою пустыням и лесам,

И эху чуждому, и чуждым небесам,

Душа его, стеня, не ведала покою...

И днесь на берегах твоих, священный Буг,

Пиита славного еще витает дух;

Бессмертного не зрят нечисты смертных очи,

Но, в молчаливый час безоблачной полночи,

Невинных пастырей беспечный ясный взор

Его на высоте встречает диких гор...

Я видел древнюю границу двух держав,

Красивый, быстрый Днестр в брегах его песчаных,

Обильный и в плодах и в гроздиях румяных.

Там тысячи овец и сладкомлечных крав

Пестреют на степях, в серебряных бурьянах,

И пастырям несут бессребряную дань;

Издревле там леса дремучие темнели,

Недремлющая в них мечи острила брань,

И зорко хищники из дебрей к нам глядели

И порубежную перебегали грань

С арканом и огнем... И всё их жертвой было;

Но мести зарево ужасно осветило

Издавна гневные на хищных небеса:

Пришли от Севера полки, отваги полны;

Пред ними гром - и пламенные волны,

И в пепл - дремучие леса!..

Нередко я видал и Днепр голубоводый

На лоне матери-природы,

Еще младенцем-ручейком;

Но зрел, я зрел его в величьи рек царем!

Как, грозный, он пробил меж гор себе дороги

И, пеной оснежа пороги,

С протяжным грохотом, кипящий, в дол летит!

Высокобашенный Смоленск над ним стоит!

И холмы киевски веками освященны,

И храмы божий богато позлащенны -

Исполненна чудес глядится в нем страна!

И, нетерпением полна,

Бежит к могучему прекрасная Десна...

Я в Польше реки зрел: и воды светлой Вислы,

И с шумом к ней бегущий Буг;

И замки с башнями из бездны с скал навислы

Седых времен парит над ними дух...

Страны прелестные, не раз облиты кровью,

Земля, засеянна костьми,

Ты с давних лет присвоена любовью

С ее волшебными сетьми!

Гроза сердец - твои младые феи:

Как милы их любовные затеи!

И гибкий легкий стан, и сладость их речей,

И прелесть тайная очей!..

Но мне милей их жаркое участье

В судьбе родной их стороны:

Они святой любовью к ней полны,

И счастье их - отчизны милой счастье!

Как часто, позабыв и негу и покой,

Их вдохновением дружина храбрых дышит,

И воин в битве роковой

Заветные слова незримых спутниц слышит:

«Свобода и любовь!»

И, храбрый, - вихрем на врагов!

Там пылкая моя промчалась младость,

И мнится, я во сне увидел жизни рай;

Но в сердце и теперь живая вспыхнет радость,

Как, вспомнив, назову тебя, приветный край!..

Так мило и теперь, в стране златых мечтаний,

Искать мне, как друзей, о прошлом вспоминаний,

Их сердце грустное манит, к себе зовет:

Где ты, о время прежних лет!

Где первой страсти грусть и первые волненья?

Где вы, любви надежды и мученья?

О дети неба! разве вас

Один лишь только в жизни раз

Встречает смертный и лелеет

В груди пылающей, младой?..

Но что так сладко в душу веет?

Так вьется к сердцу... сердце млеет,

Когда в очах моих светлеет

Туман протекшего седой?..

То вы, мои мечты! мои воспоминанья!

Небесные! при вас я все забыл страданья:

При вас в душе моей так тихо и светло!

И всё прошедшее как будто не прошло!

Как странник, многие еще я видел реки:

Мне указала их молва;

Они красуются в странах, от нас далеких...

Тебя ж, о пышная дочь Ладоги, Нева!

Я зрел в младенческие лета;

И, новый гость безвестного мне света,

Не знал я и имен: сует, забот и бурь;

В моей душе веселия лазурь,

Как свод небес, в тебе изображался...

Ах! в тот златой мой век с страстями я не знался

Не плакал от тоски, не думал крепких дум...

И града пышный вид, смятенье, звук и шум,

Богатство, слава, честь, блестя, обворожая,

Мелькали для души, души не поражая,

И мимо протекли, как сон, как ряд теней...

Мне жизнь была нова! не знал я в ней путей,

Не знал, что полон мир обманов и сетей.

Безбурны детства дни, о времена златые,

Забуду ль вас?- О радости святые!

Вы по цветам беспечного вели,

И сами, как цветы, вокруг него пестрелись,

Ужели для меня навек вы отцвели? -

Забавы детских лет, как птички, разлетелись,

И мой челнок оставил тихий брег!..

Придете ль вы опять, о дни очарований? -

Я счастлив, счастлив был в пылу моих мечтаний,

В семье живых надежд, веселий и утех! -

Но строг угрюмый мой учитель,

Воздушных замков разрушитель,

Был опыт. Он мою младую грудь стеснил,

Смолистым факелом на мир сей посветил,

И мир подернул черной тканью...

«Гроб мрачный, - рек он мне, - один конец страданью.

Обеты счастья - ложь! дни жизни - дни сует!

Волшебны зеркала - прелестные мечтанья,

Без них уныл и мрачен свет,

И слез полна юдоль земного испытанья:

Надежды и мечты

Нас тешат, как детей, и вянут - как цветы.

Под бурями страстей мертвеет добродетель!..»

Не так ли он гласит, суровый благодетель? -

Но к прежним радостям искать ли мне путей?..

И где укроюсь я от мятежа страстей? -

Не при тебе ль, о рек российских мать и слава!

О пышна Волга величава!

Мне суждено мои утраты возвратить

И сердца грустного все раны залечить?

О волжские струи! о холмы возвышенны!

Воскреснут ли при вас дни, счастьем обновленны?

Прольется ль в томну грудь веселия струя,

И буду ль, буду ль счастлив я?..

Не здесь ли, о брега, пленяющи собою,

Я заключу желанный мир с судьбою?

И будете ли вы, нагорны высоты,

Притоном странника, приютом сироты?

В укромной хижине, к утесу прислоненной,

Душистой липою и кленом осененной,

Найду ли наконец душе моей покой?

Как восхищался б я прелестною рекой!..

Но сбудется ль, что я, певец уединенный,

Святой свободой вдохновенный,

О Волга! воспою твой бег, твои брега,

Златые пажити, роскошные луга, -

Как белокрылые струга

Ты к морю синему в седую даль уводишь...

Мечта! зачем опять к мечтам меня заводишь?

Мне ль счастья ожидать? - Судьбы гремящий глас,

Брега прекрасные! велит оставить вас:

Я странник! не ищу чертогов пышных строить,-

Ищу лишь уголка, где б сердце успокоить.

1837

Мечты

Мечты - душевные игрушки!

Кто вами тешиться не рад?

И стены маленькой избушки

При вас красивее палат.

Но осторожно должно вами

Играть - и только иногда:

Как за болотными огнями,

За вами кроется беда!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

Минута счастия

В груди, страстями раскаленной,

Я сердце грустное носил

И, битвой жизни утомленный,

Конца страданиям просил.

Но вдруг повеяло прохладой,

Как сердцу ведомой мечтой;

Мне кто-то дал сосуд златой

И напоил меня отрадой.

И мрак с очей моих исчез;

И я, уж больше не несчастный,

Увидел новый день прекрасный

И свод таинственных небес.

Там было всё любовь и радость;

Земля светилась, как кристалл,

И не старелась жизни младость,

И ясный день не догорал.

О, как их области прекрасны!

И как приветливы они!

И утешительны и ясны,

Как юности счастливой дни.

И все так дружны, будто звуки

В струнах под опытной рукой;

И взор их, исцеляя муки,

Ложится в душу, как покой.

И ясно мысли их светлели:

Я в каждой гимн творцу читал;

Они мне песни неба пели,

И я с восторгом исчезал;

И, как младенец в колыбели,

Мой дух переводя едва,

Я таял в радости сердечной,

И пил млеко я жизни вечной.

х благовонные слова

Из уст рубиновых струились,

И чувства в сердце их светились,

Как из-за тонких облаков

Сияют звезды золотые;

И все их помыслы святые

В одну сливалися любовь.

Где ж ты, моя минута счастья?

Гонюсь за сладкой тишиной:

Но я уж в области, ненастья,

И буря воет надо мной.

1824

Минутное посещение

Кто ты, прекрасный посетитель,

Какого мира тайный житель?

Ты весел, призрак молодой,

Как светлый месяц над водой:

Я вижу образ девы чистой;

Она легка, как ветерок,

И на челе ее душистый

Белеет розовый венок!

Ты, миловидная, украдкой

Ко мне нежданная сошла,

И тонет сердце в неге сладкой,

И вся душа моя светла.

Ужель забвенной лиры звуки

Иль нестерпимы сердца муки

Тебя, мой гость, свели с небес

К моей ладье в пучине зыбкой?

Но грусть снята твоей улыбкой,

И мрак с души моей исчез.

Ты чистою своей рукою,

Зачерпнув жизни в небесах,

Ко мне, убитому тоскою,

Ко мне, утопшему в слезах,

Как луч от ясных звезд, слетела

И улыбалась мне и пела...

И как те песни сладки мне

О неизвестной стороне!

Какие свежие долины

Я видел в синей, дальней мгле

Иль в очарованном стекле?

Твои волшебные картины

Как светлой юности мечты:

В них, полны жизнью, дышат розы

Как перси юной красоты!

И, как любви счастливой слезы,

Горит жемчужная роса.

И голубые небеса

Верхи лесов и гор лобзают...

Бывало, часто налетают

К моей доверчивой душе

Мечты о счастии прекрасном,

Когда я в сумраке ненастном

Дремал в походном шалаше.

Ты, дева, золотить любила

Те перелетные мечты,

И ласково с чела сводила

Следы забот и суеты,

И проясняла вид угрюмый

Какой-то сладкой, тайной думой

С любовью пылкой и святой

Лобзал я пояс золотой

И белую, как день, одежду.

Кто ж ты, приветная краса?

Твой дом какие небеса?

Но я узнал в тебе - надежду...

Ах, погости теперь со мной,

Как прежде с юношей гостила,

Когда мне вести приносила

О сладкой жизни неземной!

Но тени ночи пролетели,

Светила неба догорели,

Настал земной тревоги час -

И дева скрылася от глаз.

1825

Много ли надобно?

Что нам для жизни? - Уголок!

Для хлеба - нивы лоскуток!

Для садика земли частичка...

И я как маленькая птичка,

Беспечен, как она, и рад,

Коль из окна каких палат,

Или с чьего-нибудь балкона

Смотрю на синево наклона

Далеких, сводистых небес,

На расцвеченный летом лес.

Иль с башни Екатерингофа,

Где незамеченный сижу,

Я с сердцем радостным гляжу

На дальний абрис Петергофа,

На перламутровый залив.

Как он стеклянист и красив!

Как хороши под парусами

И с лентой флага - корабли!

На них дары чужой земли!

И под чужими небесами

Рожден их кормчий и пловец!..

Различен позыв для сердец:

Иных манит прибытком ловля

К горам нерастопимых льдов;

Других с Индейских островов

Ведет в кронштадтский рейд торговля!

А я, без сел и кораблей,

Картиной мира веселюся:

Где лягу - сплю; и не боюся

Неурожаев, ни мелей...

И я, бесконный, беспалатный,

С одной сердечной полнотой

Любуюсь неба круглотой;-

Глотаю запах ароматный

И сам не знаю чьих садов.

Смотрю на сгибы берегов

Порой, на опененны волны -

И, сытостью душевной полный,

Иду в мой маленький приют,

В мой уголок, известный редким,

Где ласточки - мои соседки

И где мечты со мной живут.

1826

Мое занятие

Мне непонятен ваш бостон!

Я не люблю ни экарте, ни виста;

Я лучше предпочту под липой сладкий сон

Иль слушать речь Ариовиста: {*}

{* Лицо, известное в записках Кесаря.}

Он, гордый, не сошел пред Кесарем с коня!

И Кесаря он в грош не ставил;

А Кесарь, право, был великий человек!

Хвалю я ум его военных правил.

Увы! как сон: за веком век!..

Где эти римляне? где греки?

Нет больше тех времен, прошли те человеки!..

Какой для нас урок, какой живой пример!

Оставя Кесаря, иду на Бельведер;

Что за картина: лес, и озеро, и речки,

И подо мной внизу все люди - человечки...

Как весело тут быть вечернею порой!

Прекрасные места! прекрасная природа!

На круглом куполе лазоревого свода

Направо, далеко, за Токсовой горой,

Садится солнышко... насупротив луною

Сребрятся облака, летящие грядой.

Как я любуюсь сей высокой стороною!

Сады, и фабрики, и куча деревень,

И в разные края бегущие дороги...

Так на Олимпе жили боги!

Но здесь не высмотришь всего за целый день!

Тут нет без красоты порожнего местечка.

Я вижу ясно Петербург:

Адмиралтейский шпиц горит, как свечка;

И, в сорока верстах, мелькает Шлиссельбург.

Еще... но дунул ветр... стихи мои упали,

Летят с карниза на карниз,

И голову сломя, я опрометью вниз, -

Чтоб девушки не прочитали

Карандашом написанных стихов

И, прочитав их, не сказали:

«Тут мало толку - много слов».

1825

Мои вожатые

Ко мне прекрасные девицы,

Как гости, с ласкою, пришли

И повели меня младые

С собой в зеленые луга.

Тогда весна ласкала землю,

Всё пело радость, всё цвело.

Ручьи как будто говорили,

Шептали с кем–то дерева:

Заря, как пламя, разгоралась

На дальней синеве небес,

И ароматный, теплый вечер

Меня кропил своей росой,

Как милая любви слезами.

Ходили долго мы в лугах;

Всё было ровно перед нами.

Я не видал стремнин и гор.

И привели меня девицы

В палаты пышные с собой;

И сами белыми руками

Мне постилали мягкий одр,

И сожигали ароматы

Кругом в кадильницах златых;

И подносили мне в покалах,

Как радость, светлое вино;

И тихо милые шептали:

«Усни, счастливец молодой!

Будь верен нам, мы будем долго

Тебя лелеять и беречь!»

И я уснул — и в сновиденьи,

Ничем не связанный, как мысль,

Лечу, несытый, в поднебесной

Из царства в царство — и везде

Меня ласкали, мне сулили

Богатство, счастье и покой,

И я, как гость в пиру роскошном,

Из полной чаши радость пил

И таял в неге... Вдруг раздался

Летящей бури страшный свист,—

Мне показалось, своды неба

Упали с треском надо мной!

И я проснулся! О, превратность!

Еще не верю я глазам...

Где вы, обманщицы младые?

Где светлый дом, где пышный одр,

Где сердцу милые обеты?..

Всё было сон — я на скале,

Нависшей над пучиной черной,

Лежал, один, в глубокой мгле!

Ужасно море клокотало,

И яркой молнии бразды

Ночное рассекали небо,

И полосами по волнам,

Как змеи, с свистом, пролетали...

Как мразом стиснутый поток,

Я цепенел... Власы вздымались;

В стесненных жилах стыла кровь,

И замирала грудь... но кто–то

Меня могущею рукой

Отвлек от пропасти кипящей,

Я стал свободен... я спасен...

И он шепнул мне, мой спаситель:

«Слепец! ты над пучиной спал!

И ты погиб — когда поверишь

Еще надеждам и мечтам!»

1822

Молитва

О, не прогневайся, мой боже!

Что я и грешен так и слаб.

Сетей, страстей - добыча, раб...

Себе пеняю я - и что же?

Я знаю грех, - его бежать

Есть воля, но при ней нет силы!

Как челном утлым управлять,

Когда бугрятся, как могилы,

Валы на пенном лоне вод?

Пловец тревожный видит, знает.

Что недалек водоворот,

Но челн насилье увлекает...

Я сей пловец: мой бедный челн

Влечется жизни треволненьем.

Я часто лучшей воли полн;

Но вдруг встречаюсь с обольщеньем,

И твердый я - уж слабый я!..

Порой еще борюсь с собою,

Мне цель еще ясна моя;

Но чем-то мощным, как судьбою,

Отброшен прочь от цели - и...

Готов разбиться я о камень.

Так в лоне мирной ладии

От зароненной искры пламень

Вдруг побежит по парусам:

Рыбарь проснулся, и не знает,

Себя не понимая сам,

Куда? и как?... и воздевает

Лишь молча руки к небесам...

Вот истый образ!.. В сей напасти

Свое былое узнаю:

Так, незагашенные страсти,

Я помню, и мою ладью

Зажгли, и, весь огнем объятый,

Под грозной бурей я летел;

Но ты - хвала тебе трикраты! -

Ты сам!.. И я и челн мой цел!..

1826

Молитва души

Воими гласу моления моего,

Царю мой и Боже мой: яко к Тебе

помолюся, Господи.

Псалом 5

К Тебе, мой Бог, спешу с молитвой:

Я жизнью утомлен, как битвой!

Куда свое мне сердце деть?

Везде зазыв страстей лукавых;

И в чашах золотых - отравы,

И под травой душистой - сеть.

Там люди строят мне напасти;

А тут в груди бунтуют страсти!

Разбит мой щит, копье в куски,

И нет охранной мне руки!

Я бедный нищий, без защиты;

Кругом меня кипят беды,

И бледные мои ланиты

Изрыли слезные бразды.

Один, без вождя и без света,

Бродил я в темной жизни сей,

И быстро пролетали лета

Кипящей юности моей.

Везде, холодные, смеялись

Над сердцем пламенным моим,

И нечестивые ругались

Не мной, но Именем Твоим,

Но Ты меня, мой Бог великий,

Покою в бурях научил!

Ты вертоград в пустыне дикой

Небесной влагой упоил!

Ты стал кругом меня оградой,

И, грустный, я дышу отрадой.

Увы! мой путь - был путь сетей;

Но Ты хранил меня, Незримый!

И буря пламенных страстей,

Как страшный сон, промчалась мимо;

Затих тревожный жизни бой...

Отец! как сладко быть с Тобой!

Веди ж меня из сей темницы

Во Свой незаходимый свет!

Всё дар святой Твоей десницы:

И долгота и счастье лет!

1823

Море

Душа томится в вихрях света;

Мне душен воздух городской;

И я, оставя за собою

Заботы, пыль и тесноту,

Спешу на дикий берег моря -

На зов понятной мне мечты...

Я вижу синее пространство

В его роскошной широте;

И мне повеял ветер свежий,

Как будто с родины моей!

Златое сердце утопало

В волнах багряных облаков,

И флаги алые ходили

Под дымным синевом небес;

И я увидел, как знакомца,

Долину влаги голубой;

И необъятное пространство

Так нравилось моей душе,

Как будто что-то ей родное...

Не знаю... или, может быть,

И знаю... но могу ль сказать

Языком скудным человеков

О том, чей дивный образ нам -

Необозримое пространство!

И почему к себе всегда

Манит фантазию поэта

Румянцем блещущая даль?..

Я слушал плеск валов шумящих

И в беспредельность улетал:

Она была мне как свобода,

Когда она в волшебных снах

Приснится узнику младому...

Я, сладкой свежестью дыша,

Как будто молодел душою;

И, томность светской суеты

Стряхнув с себя, как пыль градскую,

Я весь как обновленный стал!..

Но звезды вечера зажглися,

И с легкой ношей сладких чувств

Я крался сквозь толпы народа,

Робея счастье обронить...

Ах, если б в шуме сих кипящих

Расчетов, выгод и страстей,

Где сохнет сердце, вянут чувства.

Ах, если б век я был так свеж

И так в восторгах беспределен,

Как ты, кого теперь пою,

Долина моря голубая!

1825

Москва

Город чудный, город древний,

Ты вместил в свои концы

И посады и деревни,

И палаты и дворцы!

Опоясан лентой пашен,

Весь пестреешь ты в садах;

Сколько храмов, сколько башен

На семи твоих холмах!..

Исполинскою рукою

Ты, как хартия, развит,

И над малою рекою

Стал велик и знаменит!

На твоих церквах старинных

Вырастают дерева;

Глаз не схватит улиц длинных...

Это матушка Москва!

Кто, силач, возьмет в охапку

Холм Кремля–богатыря?

Кто собьет златую шапку

У Ивана–звонаря?..

Кто Царь–колокол подымет?

Кто Царь–пушку повернет?

Шляпы кто, гордец, не снимет

У святых в Кремле ворот?!

Ты не гнула крепкой выи

В бедовой твоей судьбе:

Разве пасынки России

Не поклонятся тебе!..

Ты, как мученик, горела,

   Белокаменная!

И река в тебе кипела

   Бурнопламенная!

И под пеплом ты лежала

   Полоненною,

И из пепла ты восстала

   Неизменною!..

Процветай же славой вечной,

Город храмов и палат!

Град срединный, град сердечный,

Коренной России град!

1840

Московские дымы

Дымы! Дымы!

Московские дымы!

Как вы клубитесь серебристо,

С отливом радуги и роз,

Когда над вами небо чисто

И сыплет бисером мороз...

Но мне приходит часто дума,

Когда на ваш воздушный ряд,

Над цепью храмов и палат

Гляжу я из толпы и шума:

Что рассказали б нам дымы,

Когда б рассказывать умели!

Чего бы не узнали мы?

Каких бы тайн не имели

Мы (к тайнам падкие) в руках!

Что там творится в тайниках!

Какая жизнь, какие цели

Сердца волнуют и умы

В громадах этих зданий крытых?..

О, сколько вздохов, сколько слез,

Надежд, безжалостно разбитых,

Молитв и криков сердца скрытых

Московский дым с собой унес!

Курятся дымы, где в веселье

Бокалы искрятся в звездах,

И вьется струйкой дым на келье,

Где бледный молится монах.

Все дым - но дым есть признак жизни

Равно и хижин и палат.

Дымись же, лучший перл отчизны,

Дымись, седмивековый град!

Была пора - ты задымился

Не войском надпалатных труб,

Но, вспыхнув, как мертвец свалился,

И дым одел твой честный труп!

И, помирившийся с судьбою,

Воспрянул он, - и над трубою

Твоей опять курится дым.

За Русь с бесстрашием героя

Ты в руки шел к чужим без боя.

Но руки опалил чужим!..

Печален дом, где не дымится

Над кровлей белая труба:

Там что-то грустное творится!..

Там что-то сделала судьба!..

Не стало дыма - и замолкнул

На кухне суетливый нож,

Замок на двери грустно щелкнул,

Борьбы и жизни стихла дрожь.

Заглох, с рассохшейся бадьею,

Колодезь на дворе глухом;

Не стало дыма над трубою,

И числят запустелым дом!

О! да не быть тому с тобою!

Не запирайся, дверь Москвы:

Будь вечно с дымною трубою,

Наш город шума и молвы!..

Москва! Пусть вихри дымовые

Все вьются над твоей главой

И да зовут, о град святой,

Тебя и наши и чужие

Короной Царства золотой!..

1847

Мотылек

В весенний вечерок приятный,

Как сизый сумрак мир одел,

На розе пышной, ароматной

Усталый мотылек присел;

В отрадах, в море наслажденья,

Счастливец нектар пьет забвенья...

Но вдруг соседственный чертог

Огней рядами осветился,

Безумец блеском ослепился

И одолеть себя не мог.

Летит, сияньем увлеченный,

Кружит, порхает близ свечи.

Куда? - безумец заблужденный!

Остановись!.. Сии лучи...

Но он уж в них, уж он пылает,

Дрожит, горит - и умирает!

Напрасно с утренней зарей.

На розе пробудясь душистой,

Подруга раннею порой,

Ища дружка в траве росистой,

Порхает в грусти по цветкам

И день проводит весь в тревоге.

Его уж нет!.. погиб в чертоге

В урок и страх всем мотылькам.

Так жаждой почестей влекомы,

Оставя тень родных лесов

И мирны отческие домы,

Где ждут нас дружба и любовь,

Прельщенны ложными лучами,

Бежим, слепые, за мечтами,

Бежим у славы взять венец;

О, как мы с мотыльком тут сходны!

Мы также к заблужденьям сродны:

От них ему и нам конец.

1817

Музыка миров

I

Я слышал музыку миров!..

Луна янтарная сияла

Над тучным бархатом лугов;

Качаясь, роща засыпала.....

Прозрачный, розовый букет

(То поздний заревой отсвет)

Расцвел на шпице колокольни,

Немел журчащий говор дольний...

Но там, за далью облаков,

Где ходят флотами светилы,

И высь крестят незримо силы,—

Играла музыка миров......

          II

Шумел, разлегшись меж садов,

Роскошный город прихотливый,—

На храмах, башнях, ста цветов

Мешались в воздухе отливы;

И этот город суеты,

В осанне дивной исполина,

Сиял в цветах, как грудь павлина,

Как поэтической мечты

Неуловимые творенья...

Неслись, из клокота волненья,

И треск, и говор, и молва.

И вылетавшие слова

Сливались в голосное море;

Кипели страсти на просторе.......

Но был один налетный миг,

Когда смирился и затих

Тот звучный, судорожный город;

Он утонул в минутном сне,

И шум колес, топор и молот

Заснули в общей тишине...

Тогда запело в вышине:

И ангелы заговорили

Про Бога, вечность и любовь;

И, в дальних вихрях светлой пыли,

Я видел, как миры ходили,

И слышал музыку миров......

1830–1840–е

Набег запорожских козаков из Сечи на Волынь

Из Сечи скачут на конях,

B смерть за ними в тороках;

И саблей зеркальных размахи

В веселом воздухе горят;

И громко, под напев, свистят

За козаками - сыромахи!

Куда дорогою пустынь?..

«К панам - в богатую Волынь!..»

Легки их кони удалые;

Меж ними есть и пожилые,

И юноши цветущих лет,

И горемычные, с усами,

Под буркой с смурым башлыком!

И вот к полесью, всё лесами,

На Степань тянутся тайком;

За Горень, к Дубну по дороге,

Минуя с башнею Клевань.

Уж на Волыни быть тревоге:

Бежит наезд - готовьте дань!

Зачем окрасил ты свой замок

И новым садом окружил,

И в длинный ряд злаченых рамок

С таким почтением вклеил -

Плоды какой-то кисти грязной -

Своей страны богатцрей

В одежде чудной, безобразной?..

Ты что-то стал лицом светлей,

Высокомочный пан подчаший!

Твоя жена оделась краше...

Но что засуетился двор?

Знать, дочки - панны милоглазы, -

Оставя скучный свой кляттор,

Надели свадебный убор?..

Ах, нет! Скорее прячь алмазы!..

С подзорной башни слышен звук.

Зачем твой в золоте гайдук?..

Шумит в горах и на Подоле,

Гроза всё ближе и кипит;

И пыльный столп бежит, бежит -

И затрезвонило всё поле

Под звонким топотом копыт.

Летят, примчались... крик и пламень

И рвутся в замок - всё в огне:

Трещит заросший мохом камень...

И вот развалины одне

Дымятся в утреннем рассвете!..

Но где ж сама, о Сеча, ты?

Тебя давно уж нет на свете!

Прошли, как страшные мечты,

Дела, набеги грозной Сечи,

Затих раскат ее степей;

Всё стало сказкой; уж и речи

Об ней давно нет у людей!..

1826

Надежда

Под черною ночью, на белом коне,

Скакал паладин по буграм, чрез овраги;

И нет уж в нем силы и нет уж отваги;

Но вдруг заяснел огонек в стороне:

И радостно поднял усталые вежды,

И скачет бодрей крестоносец-ездок:

Ах, как не узнать?.. то Надежды,

Надежды златой огонек...

Между 9 марта - 31 мая 1826

Наука

Как в шахматы играть, так в свете должно жить:

И чтоб хождение твое в нем было прочно,

Смотри, чтоб с умыслом - и даже ненарочно -

На клеточку чужую не ступить.

Между 9 марта - 31 мая 1826

Не видеть слабостей чужих...

Не видеть слабостей чужих;

Быть в чувстве гордости убогим;

Быть очень кротким для других,

А для себя быть очень строгим.

Будь слеп для слабостей чужих!

Будь в чувстве гордости убогим;

И очень кроток для других

И для себя будь очень строгим.

1826

Не пора ли?

1

Много страшного в природе,

Много грозного в народе:

Там подкоп ведет Кошут,

Там кинжал Мазини точит,

Там француз людей морочит,

И хитрит британец тут.

Нет ни веры, ни морали:

Не пора ли? - Не пора ли?

2

А в Природе то волканы,

То кометы в небесах,

То провалы в городах;

То, - воздушные органы, -

Бури воют на морях.

Пахнут реки, землю топят,

Под землей кипят огни;

Все волнуют, все торопят

Современные нам дни:

Все полно недоуменья,

Все загадка без решенья,

Все какой-то пестрый сон!

Видим на небе явленья;

Слышим: вновь землетрясенья

Зашатали Лиссабон.

Буря бурю догоняет,

Крупный град казнит поля:

И страдает и вздыхает

Наша бедная земля.

Сгибли Фивы, нет Шираза,

Вянет колос без зерна:

От Парижа до Кавказа

Пронеслась грозой зараза

И грозит за ней война!..

Но войну и смерть и бури

Навлекли к нам наши дури -

Этот мысленный разврат:

Потаенный и лукавый,

Он и в жилы и в суставы

Льет свой тонкий, острый яд!

Нет ни веры, ни морали:

Не пора ли? - Не пора ли?

3

Души мертвых налетают,

Понимают, отвечают,

Пишут ножками столов:

Что за время?! Что за чудо,

Что за кара для умов?

Надо ж гордым жить смирнее,

Если дерево умнее

Их мыслительных голов!..

Не пора ли ж? - И не худо,

Всё за чудом видя чудо,

Позадуматься о всём?

Но стремимся, мы кружимся

И вертимся колесом,

Остановимся ль? - Едва ли!

Не пора ли? - Не пора ли?!.

Не пора ль взглянуть на Бога,

В тайны сердца заглянуть? -

Это ль к счастию дорога?

Тот ли мы избрали путь?

Мы охотники до смеха,

Только пляшем да поем:

Современники ж Ламеха

Шли не тем ли же путем?

И тогда ведь люди знали,

Что ковчег свой, как пророк,

Строит Ной на близкий срок.

И провидцы восклицали:

«Нет ни веры, ни морали!» -

Не пора ли?! - Не пора ли?!

1863

Нездешняя гостья

Плывет величаво

По синему небу

Серебряный месяц...

И зорю сменяют

Вечерние звезды.

И дремлют, насупясь.

Высокие сосны.

Туман застилает

Широкое поле.

Всё пусто, безмолвно

И в замке нагорном,

И в ближней дубраве,

И в дальних долинах.

Прелестная дева,

Пряма, величава,

В одежде белейшей

Туманов вечерних,

Как дух благодатный,

Как горняя радость,

Как житель бесплотный

Надзвездного града,

Одна, молчалива,

Под ветлою ивой;

И к персям прижаты

Лилейные персты;

И смотрят недвижно

Лазурные очи

На месяц унылый...

Часы пролетали -

И звезды погасли,

И вспыхнуло утро

На темном востоке,

И скоро не стало

Под ветлою ивой

Красы молчаливой...

1820

Неизвестность

Друзья! я весла опустил,

Плыву по скату синей влаги:

К борьбе нет больше прежних сил,

И прежней нет уже отваги!

«Куда? Зачем плывешь, пловец?

Плывешь в который угол света?

Где цель и где пути конец?»

«Не знаю!» - вместо вам ответа.

Вдали темно, я одинок,

Но я, доверьем сладким полный,

Плыву - и слышу: мой челнок

Куда-то мчат, играя, волны.

1832

Несмысленность

Теперь ты ратуешь, наш боже!

И с кем? - С созданием своим!

Твой наступ строже, строже, строже,

А мы как мертвые стоим,

И, как погибший, утопаем

В заботах странных, мелочных,

Великой вести не внимаем,

Угроз не слушаем твоих!

И рати ангелов дивятся

Окаменелости людей:

«Не их ли горы так дымятся,

Не к ним ли, в тайну их грудей,

Теснится страх, и души ноют,

Не к ним ли глад и смерть с войной?

Мы видим казнь, и бури воют

Над их обителью земной...»

Так говорят небесны силы!

А мы не слышим и не зрим,

И, как под камнями могилы,

Своим гниеньем дорожим!..

1829

Нива

Как я люблю картину нивы,

Когда, зернистая, питанием полна,

Как перси матери-кормилицы, она

Колышется под ветерком игривым

И перекатная волна

По ней, как по морю, гуляет...

Над ней светлей и ночи мрак;

Ее природа одевает,

Как деву юную на брак!

Под сводом яхонтовым неба

Как хороша для наших глаз

Сия сокровищница хлеба!

На ней и бисер, и алмаз,

И жемчуги горят в дожде росистом...

И слышно далеко, в раздолий полистом,

Как резко звонкие кричат перепела,

И зелень, по местам, приветливо светла,

И ласково манит прохожих взоры

Огонь холодный светляка,

И селянин еще издалека

О жатве будущей заводит разговоры.

1828

Новый год

Как рыбарь в море запоздалый

Среди бушующих зыбей,

Как путник, в час ночной, усталый

В беспутной широте степей,—

Так я в наземной сей пустыне

Свершаю мой неверный ход.

Ах, лучше ль будет мне, чем ныне?

Что ты сулишь мне, новый год?

Но ты стоишь так молчаливо,

Как тень в кладбищной тишине,

И на вопрос нетерпеливый

Ни слова, ни улыбки мне...

1825

Ночная беседа и мечты

Тоскою, в полночь, пробужденный,

С моим я сердцем говорил

О древнем здании вселенной,

О дивных таинствах светил.

Оно повсюду находило

И вес, и меру, и число,

И было ясно и тепло,

Как под златым огнем кадило,

Струящее душистый дым,

Оно молением святым,

Как новой жизнью, напоялось.

Но, пленник дум и суеты,

Вдавался скоро я в мечты,

И чувство счастья изменялось.

С толпой нестройных, диких грез

Ко мне волненье набегало,

И, с утром, часто градом слез

Мое возглавие блистало...

1818

Ночная весенняя картина

Опять весна!.. На чувства нега веет...

Двенадцать бьет, столица спит;

Великий пост!.. нет шуму... всё говеет...

Двухградусный мороз чуть-чуть свежит...

В стекло и в синево канала

Небес открытых вышина

Свои все звезды пороняла...

И, мнится, каждая, коснувшись дна,

Как золотая искра, тлеет!..

И там рисуется красиво длинный ряд

Вниз опрокинутых палат;

И тень прохожего мелькает полосою -

И он любуется картины сей красою!..

1828

Ночь в каюте парохода

И пассажиров шумный рой

За полночь, позднею порою,

В каюты скромные теснится.

Иным, от тихой качки, спится...

Другим мешал уснуть колес гремучих шум;

Все, как свои, друг с другом говорили,

Сигары жгли, табак курили

И, для рассеяния дум,

Вино и грог и пиво пили...

Я видел, сквозь раствор окна,

Как в небе утреннем растаяла луна,

В воде удвоилась игривость...

Рассвет!.. светло.. у всех видна

В одежде небрежность и на глазах сонливость.

1825

О, внешний мир

О, внешний мир! О, внешний мир!

Как ты завихрен в треволненьи!

Тревожен твой развратный пир,

Твои нечисты наслажденья.

Но есть иной спокойный мир:

Там нет ни бурей, ни волненья;

Душа ясна там, как эфир,

Душа полна там услажденья!

И тихо плавает она,

От силы внутренней светлея,

Как нить, питания полна,

Средь благовонного елея.

Она, горя, кругом себе

Находит много сладкой пищи;

Меж тем, как, внешний мир, в тебе

Душа скитается, как нищий,

За черствым хлебом голодна,

И холодна в затворе душном

Твоих градов, твоих палат,

Где всякий смотрит равнодушно

На зло, на гибельный разврат;

Где всех подмыло скорби море,

Где всяк свое спасает я,

А брата, гибнущего в горе,

Следит и жалит, как змия!..

Шуми ж, доигрывай свой пир!

Но твой разврат уж обнаружен:

Ты весь раскрыт, обезоружен,

О, внешний мир! О, внешний мир!..

1826

Об улучшении хозяйств вели мы повесть...

Об улучшении хозяйств вели мы повесть:

Умом, сужденьями был полон зал.

И порешили: «Нужен капитал

Или кредит, по крайней мере совесть...»

А совесть где ж теперь? - в Америке была,

Да и оттоль куда-то уплыла!

Кредита нет за то, что нет доверья...

Итак, переломав карандаши и перья,

До истины одной мы только лишь дошли,

Что все сидим как раки на мели!..

1864

Обеты

Небесный царь! Твои обеты

Как чистый ароматный мед,

Как детства золотые леты,

Как от алмаза тихий свет.

Они живят, они питают,

Как в зной прохладное млеко;

Пред ними чувства расцветают,

И на душе от них легко!..

1826

Олонецкая песня

Над озером, Габ-озером,

Сидит, грустит унылый птах.

Не здешний он: из дальних стран!

Пришиблен он невзгодою,

Привязан он хворобою!

Сидит, грустит залетный птах!

Никто ему ни свой, ни брат!

Один-одним, сироточка!

Летят, шумят в поднебесье

Стада его товарищей;

И веселы и радостны,

Летят, спешат на теплый юг.

Как взговорит к ним бедный птах:

«Ах, братцы вы, товарищи!

Вам весело в поднебесье,

В поднебесье безоблачном,

Близ солнышка, близ красного...

И я летал, и я бывал

Сопутником и братом вам...

Ах, сжальтеся над горестным!

Вы скиньте мне по перышку,

По перышку, по легкому,

Чтоб крылышки, чтоб новые

Снесли меня на родину,

К родным, к друзьям, в природный край!»

И перышки посыпались!

Забилося сердечушко

У бедного, у хворого...

Но, где возьмись, шелойник-ветр*,

Шелойник-ветр порывистый,

Рассеял он все пёрышки...

И взговорил несчастный птах:

«Судьба моя, судьбинушка!

Другим ты мать, мне мачеха!

Сама ль велишь терпеть напасть,

Терпеть напасть, изныть, пропасть

Мне бедному, мне горькому,

В чужой стране, нерадостной!»

___

* Так называется у туземцев юго-западный ветер.

1828

Опять с полками стал своими...

Опять с полками стал своими

Раевский, веры сын, герой!..

Горит кровопролитный бой.

Все россы вихрями несутся,

До положенья глав дерутся;

Их тщетно к отдыху зовут:

«Всем дайте умереть нам тут!» -

Так русски воины вещают,

Разят врага - не отступают:

Не страшен россам к смерти путь.

И мы, о воины! за вами

Из градов русских все пойдем;

За нас вы боретесь с врагами,

И мы, мы вас в пример возьмем.

Или России избавленье,

Иль смерть врагу и пораженье!..

К победе с вами мы пойдем

Иль с верой - верными умрем.

1836

Осенняя грусть

Опять вас нет, дни лета золотого, -

И томный бор, волнуясь, зашумел;

Уныл, как грусть, вид неба голубого -

И свежий луг, как я, осиротел!

Дождусь ли, друг, чтоб в тихом мае снова

И старый лес и бор помолодел?

Но грудь теснят предчувствия унылы:

Не вестники ль безвременной могилы?

Дождусь ли я дубравы обновленья,

И шепота проснувшихся ручьев,

И по зарям певцов свободных пенья,

И, спутницы весенних вечеров,

Мечты, и мук ее - и наслажденья?..

Я доживу ль до тающих снегов?

Иль суждено мне с родиной проститься

И сладкою весной не насладиться!..

1818

Осень

Золотой метелью

Мчится желтый лист;

Жалобной свирелью

Слышен ветра свист...

В синие долины

Сумерки сошли;

С горныя вершины

Вьются журавли!..

Слышу шепот сосен

С ближней высоты:

«Наступает осень,

Что же медлишь ты?!.»

1863

Осень и сельское житье

Седеет в воздухе, и липки

Повесили свои листки;

И медленней кружатся рыбки

В текучем зеркале реки.

Янтарный лист дрожит на ветках;

Звончей гудет в пустой трубе;

Молчат, нахмурясь, птицы в клетках;

Дрова привалены к избе;

В лесах прочистились дорожки;

Заглохло на поле пустом;

Но в сельском домике простом

Вставляют на зиму окошки...

Обобран тучный огород;

Замолкли рощи и долины...

Но в деревнях слышней народ,

И закурилися овины...

Растут душистые стога,

И золотеют скирды хлеба...

Как жизнь крестьян недорога!

Как незатейна их потреба!

Кусок насущного, да квас,

Да зелень, и, порой, приварок

Для них уж лакомый подарок!

Но не бедней, богатых, нас

Сии сыны простой природы!

Свежи и в запоздалы годы,

И сановиты и ловки!

В хозяйстве дело разумеют

И толковиты для работ;

И не грустят и не желтеют,

Как мы, от сплетней и забот!..

Проходит скоро их кручина!

А у пригожих их девиц

Лебяжья грудь и свежесть лиц,

В ланитах и в устах малина!

Их не томит огонь страстей

И суеты не кличет голос;

Не знают приторных сластей,

И позже их седеет волос!..

1830

От супруга супруге

Сегодня ровно год, прелестная супруга,

Как я тебя узнал,

Увидел, понял и сказал:

«Вот та, в которой мне судьба готовит друга!

Она, или никто!.. Ее душой любить,

Из милых уст небесную пить сладость,

И детскую ее беречь, лелеять младость;

И ею для нее - и с нею только жить;

И сердцем в сердце брать участье;

Вот для души влюбленной счастье!..»

И кто-то слышал мой обет!

И в храме божием она дала мне руку;

Я позабыл былых печалей муку,

И мне светлей стал божий свет!

И год протек... теките, годы!

Но не касайтесь, годы, нас,

И на таинственных часах природы

Не наставай для нас разлуки горький час!..

Цвети, цвети, моя прелестная подруга!

О, сохрани ее, небесная судьба!

Моя вечерняя и ранняя мольба

Всё о тебе, мой друг, души моей супруга!

1829

Отрадное чувство

Каким-то чувством обновилась

Моя тоскующая грудь,

Душа о чем-то взвеселилась

И говорила мне: «Забудь,

Забудь печальное былое!»

И я, послушный, всё забыл,

И мнилось мне, что дым алое

Вился из золотых кадил.

Душа какой-то негой млела;

Понятней говор был ручья;

И звезд великая семья

На высях радостно светлела!

И, полный кроткой тишины,

Природой насыщая очи,

Я мнил, что золото луны

Мешалось с тишиною ночи!

Благодарю его, кто дал

Мне хоть на миг покой сей чистый:

С ним светел стал я, как кристалл,

Одетый гранию лучистой!

1829

Партизан Давыдов

Усач. Умом, пером остер он, как француз,

     Но саблею французам страшен:

Он не дает топтать врагам нежатых пашен

     И, закрутив гусарский ус,

Вот потонул в густых лесах с отрядом —

И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,

     То, вынырнув опять, следом

Идет за шумными французскими полками

И ловит их, как рыб, без невода, руками.

Его постель — земля, а лес дремучий — дом!

И часто он, с толпой башкир и с козаками,

И с кучей мужиков, и конных русских баб,

В мужицком армяке, хотя душой не раб,

Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,

И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.

Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.

Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..

1812–1825

Партизан Сеславин

Он в юности своей весь отдался наукам,

Дышал мечтой о жизни боевой;

И чтением он ум обогащая свой,

И душу приучал к волшебным славы звукам...

Но вдруг... Двенадцатый, с его войною, год!

Пожар! Отечество горит - и весь народ

К оружью от сохи... И косы на защиту...

Кто там на дереве сидит

И, пепельной золой покрыту,

Москву святую сторожит?

Кто так искусно нам дает правдивы вести?

Он храбр и прям, как меч! Ни трусости, ни лести!..

Вот Вильна, польский град, французами кипит!

Двадцатиградусный мороз трещит!

И русские сердца трещат от правой мести!

Кто ж воин сей с отвагою такой,

В крови, с подвязанной рукой,

С дружиной ломится в вороты?

Вот груды золота в разбитых сундуках:

Пусть гинет золото в снегах,

Ему важнее есть заботы,

Чтоб славу скользкую держать в своих руках...

Героям древности он благородством равен,

Душой прямой россиянин,

О нем вещал бы нам и предок-славянин:

«Се - славен!»

1821

Первый снег

Постлалась белая, холодная постель,

И, под стеклом, чуть живы воды!

Сугроб высокий лег у ветхой изгороды...

В лесах одна без перемены - ель!

В господский сельский дом теснится вьюга

в сени,

И забелелося высокое крыльцо,

И видны ног босых по улицам ступени,

И чаще трет ямщик полой себе лицо,

И колокол бренчит без звона,

Протяжно каркает обмоклая ворона,

И стая вдруг явилася сорок;

Везде огонь, везде дымятся трубы,

Уж для госпож в домах готовят шубы,

И тройкою сосед катит на вечерок.

Куют коней, и ладят сани,

И говорят о будущем катаньи.

Пороша!.. и следят и зайцев и лисиц,

И хвалятся борзых удалым бегом...

И, по примете, первым снегом

Умылись девушки для освеженья лиц!

1832

Переговоры в Белой Церкви

«Послушай, мой ясновельможный князь!

Я Казимира уважаю;

Но, с твердою душой родясь,

Страдал и вдвое пострадаю,

Ни вас, ни сейма не боясь, -

За край, за род мой и за племя!

Подумай, Любомирский, сам:

Хмельницкий говорит как друг, - не то уж время,

Чтоб лях давал законы нам

И посылал разъезжих строгих

Сбирать с колодезей налоги

И церкви божии запродавать жидам!..

Вот положили - соберемся

И в Белой Церкви погостим:

Мы завтра там. Там мы о мире попечемся.

Условием, вельможный князь, твоим

Доволен!

В нем сказано, что всякий волен

По званию конвой и свиту привести:

Куда уж козаку за панством вслед ползти?

Вы будете на съезд с шляхетством, с гайдуками;

Однако ж кое-кто приедет и за нами!»

Расстались. Вот примчалась весть,

Что поляки скрывают месть;

Что свежая больна им рана

И им хотелось бы путем прижать Богдана

И в сеть уловкою завесть

На съезде. - Мудрено! он крепко верил в бога,

И с колыбельных лет военная тревога

Ему, как мать родная, знакома;

Притом Хмельницкий, был великого ума.

Большой конвой вели с собой поляки,

Чтоб, в недостатке слов, взять верх хоть силой драки;

Но трудно завести в заманку козака!

Узнав, что конница козачья далека,

Готовил лях свои уловки...

Богдан послал лихого ездока:

«Умри - скачи до Кочерговки.

Тут сорок верст, там сорок два полка!

Дружней, быстрей, из всей козачьей мочи,

Пусть мчатся на рысях... чтоб быть как тут к полночи!

Я знаю, наши прилетят!

И пусть все за лесом полягут по ватагам!..»

Кипит в душе Хмельницкого отвага,

Идет на съезд... Паны шумят,

Закинув кунтуши, преважно

Закручивают длинный ус,

И смотрят свысока, и говорят протяжно...

Хмельницкий не был сроду трус;

Однако ж видит: идут толки,

Паны особятся, какой-то есть секрет;

Ни откровенности, ни ласки нет,

И на него глядят как волки.

Вот он: «Шляхетные паны!

Как много привели вы свиты,

И ваши вершники все золотом прикрыты;

А мы, военною порой утруждены,

На клячах кое-как примчались;

Но, чтоб над козаком вы больше не ругались ...»

Он стал перед окном,

Махнул платком -

И зашатался дом:

Под топотом копыт заговорило поле,

И света божьего, в пыли, не видно боле!

Не стало пыльных облаков -

И двадцать тысяч Козаков,

Прогнав толпу вельможеских холопей,

Стоят!

И двадцать тысяч ратных копий

Торчат!

Паны удобрились - и мир подписан,

Который славою в скрижаль времен записан.

1827

Перелетная птичка

Скрывалось за горы

Роскошное солнце,

И долгий день летний

Угаснул, и вечер

Настал с тишиною,

И в воздухе душно!..

Зарница играла

По нивам волнистым,

И сизая туча

Вдали загоралась;

Далекое эхо

В горах рокотало...

Я в роще тенистой

Дышал ароматом

Цветущего луга...

Вдруг птичка слетела,

Не знаю откуда,

И, зыблясь на ветке,

Запела уныло,

Уныло и сладко!..

Я весь стал - вниманье,

И весь - упоенье:

Душа разрывалась

От песни унылой;

Душа восхищалась

Унылою песнью...

И отзыв далекий

Друзей отлученных,

И память о прошлом,

О днях невозвратных

Бывалого счастья,

И стоны разлуки,

И шепот предчувствий,

Грядущего тайны -

Всё, всё выражала

Волшебная песня

Чудесной певицы...

Мне виделось: месяц

Стоял недвижимо

И звезды, внимая,

Горели яснее,

И грохот нагорный

Затих!.. И в забвеньи

Сидел я до утра,

Мечтая о небе...

Певица всё пела,

Но, вместе с росою

Подъемлясь всё выше,

Как искра угасла,

В лучах утонула!..

Откуда ты, птичка,

Небесная радость!

Где край тот далекий,

В котором ты, прелесть!

Гостишь неотлетно?..

И, странник печальный

В сем мире мятежном,

По сердцу мне чуждом,

Услышу ль опять я

В безмолвии ночи,

Залетная гостья!

Твой голос чудесный?

Иль раз только в жизни

Он смертному слышен?

1820

Перемена

Глицерия! твой друг тебя не узнает:

Что шепчешь, с лаской, мне приветными устами?

Зачем кругом тебя ласкателей народ!

Нет! ни твоя глава, увитая цветами,

Ни в соке роз потопленны власы

Меня в твои не завлекут оковы.

Где недоступные твои красы?

Где скромный, светлый взор, для дерзкого суровы

Где делася души святая тишина,

Невинность милая, как счастье неземное?

Ты вся страстей и суеты полна!

Ах! где твое прекрасное былое?..

Какой преступный огнь горит теперь в очах

И свежая твоя куда девалась младость,

Когда в твоей душе, как друг, гостила радость,

И тихая молитва на устах,

Как первое благоуханье розы?..

Мила улыбка нам, блеснувшая сквозь слезы:

Так прежде ты была, Глицерия, мила,

Когда младенческой невинностью цвела!

1825

Песнь бродяги

От страха, от страха

Сгорела рубаха,

Как моль над огнем,

На теле моем!

И маюсь да маюсь,

Как сонный скитаюсь

И кое–где днем

Всё жмусь за углом.

А дом мне — ловушка:

Под сонным подушка

Вертится, горит.

«Идут!» — говорит..

Полиция ловит,

Хожалый становит

То сеть, то капкан:

Пропал ты, Иван!..

А было же время,

Не прыгала в темя,

Ни в пятки душа,

Хоть жил без гроша.

И песни певались...

И как любовались

Соседки гурьбой

Моей холостьбой.

Крест киевский чудный

И складень нагрудный,

Цельба от тоски,

Мне были легки.

Но в доле суровой

Что камень жерновый,

Что груз на коне

Стал крест мой на мне!..

Броди в подгороднях,

Но в храмах господних

Являться не смей:

Там много людей!..

……….

Мир божий мне клетка,

Всё кажется — вот

За мной уж народ...

Собаки залают,

Боюся: «Поймают,

В сибирку запрут

И в ссылку сошлют!..»

От страха, от страха

Сгорела рубаха,

Как моль над огнем,

На теле моем! . .

Между 1826 и 1830

Песнь русских воинов

Святая то была у нас война!

И ты, и ты изведала смятенье,

О, милый край, о Русская страна!

И нам, и нам грозило покоренье!

Враги как буря к нам войной -

И след их был - пожар и степи!

Для нас звенели рабства цепи,

И враг ругался над Москвой!..

Но стали русские стеной

И отстояли трон и царство.

Нас русский Бог водил к Святой войне,

И в прах от нас - угрозы и коварство!

Я признаюсь, мне часто в сладком сне

Гремит тот бой, когда спасалось царство.

Тут прежним грудь полна огнем,

В мечтах я простираю руки

И в перекатах ратный гром

И страшной битвы слышу звуки...

Но затихает дальний бой,

И слышен глас приветный славы!..

Они бегут - сии толпы врагов,

Бегут от нас, как страшная зараза!

А русский царь с Днепровских берегов,

С Задонских стран, с седых вершин Кавказа

Привел, под знамем чести рать

От берегов пустынной Лены,

На берега роскошной Сены,

Победы праздник пировать! -

Забыто все, и русский жил

Как гость в стенах столицы славной!

1842

Песнь русского воина при виде горящей Москвы

Темнеет бурна ночь, темнеет,

И ветр шумит, и гром ревет;

Москва в пожарах пламенеет,

И русский воин песнь поет:

«Горит, горит царей столица;

Над ней в кровавых тучах гром

И гнева Божьего десница...

И бури огненны кругом.

О Кремль! Твои святые стены

И башни горды на стенах,

Дворцы и храмы позлащенны

Падут, уничиженны, в прах!..

И всё, что древность освятила,

По ветрам с дымом улетит!

И град обширный, как могила

Иль дебрь пустынна, замолчит!..

А гордый враг, оставя степи

И груды пепла вкруг Москвы,

Возвысит грозно меч и цепи

И двигнет рать к брегам Невы...

Нет, нет! Не будет пить он воды

Из славных невских берегов:

Восстали рати и народы,

И трон царя стрежет любовь!

Друзья, бодрей! Уж близко мщенье:

Уж вождь, любимец наш седой,

Устроил мудро войск движенье

И в тыл врагам грозит бедой!

А мы, друзья, к Творцу молитвы:

О, дай, Всесильный, нам, Творец,

Чтоб дивной сей народов битвы

Венчали славою конец!»

Вещал - и очи всех подъяты,

С оружьем длани к небесам:

Блеск молний пробежал трикраты

По ясным саблям и штыкам!

1814

Песнь сторожевого воина после Бородинской битвы

Друзья! Мы на брегах Колочи,

Врагов к нам близок стан;

Мы сну не покоряем очи,

Не слышим боли ран!..

Друзья, бодрей! Друзья, смелей!

Не до покоя нам!

Идет злодей, грозит злодей

Москвы златым верхам!

Там в пепле край, вот в божий храм

С конем вломился враг!

Тут лечь костьми, тут биться нам:

До града предков - шаг!

Славян сыны! Войны сыны!

Не выдадим Москвы!

Спасем мы честь родной страны,

Иль сложим здесь главы!..

Уж гул в полях, уж шум слышней!

День близок роковой...

Заря светлей, огни бледней...

Нас кличет враг на бой!

Идет на нас, к нему пойдем

В широкие поля;

Прими ты нас, когда падем,

Родимая земля!

Тебе, наш край, тебе, наш царь,

Готовы жизнь принесть:

Спасем твой трон, спасем алтарь,

Отечество и честь!

Так воин на брегах Колочи

Друзьям пред боем пел;

И сон не покорял их очи,

И дух в них пламенел!

1815

Песнь узника

Не слышно шуму городского,

В заневских башнях тишина!

И на штыке у часового

Горит полночная луна!

А бедный юноша! ровесник

Младым цветущим деревам,

В глухой тюрьме заводит песни

И отдает тоску волнам!

«Прости отчизна, край любезный!

Прости мой дом, моя семья!

Здесь за решеткою железной –

Уже не свой вам больше я!

Не жди меня отец с невестой,

Снимай венчальное кольцо;

Застынь мое навеки место;

Не быть мне мужем и отцом!

Сосватал я себе неволю,

Мой жребий – слезы и тоска!

Но я молчу, – такую долю

Взяла сама моя рука.

Откуда ж придет избавленье,

Откуда ждать бедам конец?

Но есть на свете утешенье

И на святой Руси отец!

О русской царь! в твоей короне

Есть без цены драгой алмаз.

Он значит – милость! Будь на троне

И, наш отец, помилуй нас!

А мы с молитвой крепкой к богу

Падем все ниц к твоим стопам;

Велишь – и мы пробьем дорогу

Твоим победным знаменам».

Уж ночь прошла, с рассветом в злате

Давно день новый засиял!

А бедный узник в каземате –

Всё ту же песню запевал!..

1826

Плаванье дней

Всё взморье - серебро литое!

Погодный день! - и солнце золотое

Глубоко в зеркале воды горит!

Уж Петербург от нас, как пышный сон, бежит:

Чуть видны острова с зелеными елями,

И домы с флагами, я башни со шпилями...

На левом береге мелькает монастырь,

И мыза Стрельная с дворцом своим белеет;

Кругом по берегам то дачи, то пустырь;

Вдали Кронштадт и Сестрорецк синеет...

Спокойствие... погода... тишина,

И стекловидная поверхность вод яснеет,

Как ясный слог Карамзина,

Как верная земных событий повесть,

Как, в чувстве правоты, светлеющая совесть...

Наш пароход - особый мир!

Тут люди разных стран, чинов и разной веры:

Калмык и жид, красавицы и офицеры;

Играет музыка - как званый пир!

Близ нас и мимо нас беспечно реют челны;

За нами синие веревкой вьются волны...

Неясных дум и ясной веры полный,

Я думал: будь земля - огромный пароход,

Будь пассажир - весь смертный род, -

Друзья! спокойно плыть и в беспокойстве вод!

Откинем страх: тут правит пароходом

Уж лучше Берда кто-нибудь!

(Но Берду все и честь и слава!)

Итак - спокоен, смертный, будь!

Будь жизнь - доверенность, и будет путь- забава!

Не унывай! по-детски веселись!

И, доброе дитя, отцу добра молись!

Не рабствуй суете - крепись!

Без воли кормчего твой не погибнет волос,-

С такой надеждою - вся жизнь игра!..

Покуда с палубы раздастся звонкий голос:

«Вот пристань, господа, гулять в саду пора!»

1825

Плач плененных иудеев

На реках вавилонских тамо

седохом и плакахом, внегда

 помянути нам Сиона.

 Псалом 136

Когда, влекомы в плен, мы стали

От стен сионских далеки,

Мы слез ручьи не раз мешали

С волнами чуждыя реки.

В печали, молча, мы грустили

Всё по тебе, святой Сион;

Надежды редко нам светили,

И те надежды были – сон!

Замолкли вещие органы,

Затих веселий наш тимпан.

Напрасно нам гласят тираны:

«Воспойте песнь сионских стран!»

Сиона песни – глас свободы!

Те песни – слава нам дала!

В них тайны мы поем природы

И бога дивного дела!

Немей, орган наш голосистый,

Как занемел наш в рабстве дух!

Не опозорим песни чистой:

Не ей ласкать злодеев слух!

Увы, неволи дни суровы

Органам жизни не дают:

Рабы, влачащие оковы,

Высоких песней не поют!

1822

Победа

Мал  бех во братии моей онший з дому Отца

моего.

Псалом 1

Я младший был в своем дому,

И меньше всех меня считали;

И радость детства и печали

Вверял я богу одному.

Мои все братья величавы

Росли для подвигов, для славы,

Был ими весел наш отец;

А я, в своей безвестной доле,

Один, с моей цевницей в поле,

Смиренно пас моих овец!

Дитя, беспечный сын природы,

О мне узнают ли народы?

Иль жребий мой - пустынный цвет?

Но вдруг блеснул в пустыне свет,

И мне явился ангел бога:

«Тебе широкая дорога

Чрез поле жизни и в века!»

И бога дивного рука

Из сонма братии величавых,

От смирных стад, меня взяла

И - прямо в битву, в бой кровавый,

И мне в бою стеной была!

И я, помазан от елея,

Кипящим мужеством! горел,

И в очи страшного злодея

Бесстрашно, юноша, глядел.

Он пал, как столп. Цвети, отчизна!

Израиль мой, с твоих сынов

Снята позора укоризна:

Не знай ни плена, ни оков!

1825

Повсеместный свет

На своде неба голубого,

Реки в волнистом серебре,

На трубке в желтом янтаре

И на штыке у часового –

Повсюду свет луны сияет!

Так повсеместен свет иной,

Который ярко позлащает

Железный жребий наш земной!

Между 9 марта – 31 мая 1826

Погоня

— Кони, кони вороные!

Вы не выдайте меня:

Настигают засадные

Мои вороги лихие,

Вся разбойничья семья!..

Отслужу вам, кони, я...

Налетает, осыпает

От погони грозной пыль;

Бердыш блещет, нож сверкает:

Кто ж на выручку?.. Но вы ль?

Кони, кони вороные,

Дети воли и степей,

Боевые, огневые,

Вы не ведали цепей,

Ни удушья в темном стойле:

На шелку моих лугов,

На росе, на вольном пойле

Я вскормил вас, скакунов,

Не натужил, не неволил,

Я лелеял вас и холил,

Борзых, статных летунов,

Так не выдайте же друга!

Солнце низко, гаснет день,

А за мной визжит кистень...

Малой! Что? Верна ль подпруга?

Не солгут ли повода?

Ну, по всем!.. Кипит беда!..

— Повода из шамаханских;

За подпругу ты не бось:

Оси — кряж дубов казанских...

Но боюсь, обманет ось!

— Не робей, мой добрый парень!

Только б голову спасти,

Будешь волен и в чести,

Будешь из моих поварень

Есть и пить со мной одно...

Степь туманит; холодно!

Коням будет повольнее...

Но погоня все слышнее;

Чу, как шаркают ножи,

Шелестит кинжал злодея!..

Не натягивай возжи

Золоченой рукавицей:

Мчись впрямик, как видит глаз,

Белоярою пшеницей

Раскормлю я, кони, вас,

И употчую сытою,

И попоной золотою

Изукрашу напоказ.

Я пахучим, мягким сеном

Обложу вас по колено...

Но пробил, знать, смертный час!

На версте злой ворон каркнул,

Свист и топот все громчей,

Уж над самым ухом гаркнул

И спустил кистень злодей:

«Стой!..» Но яркие зарницы

Синий воздух золотят,

Лик Небесныя Царицы

В них блеснул... Кони летят

Без надсады, без усилья,

По долам, по скату гор,

Будто кто им придал крылья...

Ось в огне!.. Но уж во двор,

От разбойничьей погони

Мчат упаренные кони!..

Вот и дворни яркий крик!

И жених в дверях светлицы.

Что ж он видит?— У девицы

Взмыт слезами юный лик...

Пред иконою Царицы

Дева, в грусти и в слезах,

В сердце чуя вещий страх,

Изливалась вся в молитвы...

— Так спасенье не в конях?..

Из разбойничьей ловитвы,

Вижу, кем я унесен;

Вижу, Кто был обороной!..

И, повергшись пред иконой,

Весь в слезах излился он.

1837

Подглядчик

Ветер воет за горой,

Лес нагорный клонит;

Месяц выглянет порой

И опять потонет.

Ветер, вой! кипи, река...

Мне б хотя немножко

Посмотреть издалека

На твое окошко!

Буря выла, вихрь свистал,

Бор горел зарницей...

Я как вкопанный стоял

Под твоей светлицей...

Страшны бездны... как же быть!

Тайною дорожкой

Стану всё я приходить

Под твое окошко!..

1825

Подоконье

(С богемского)

Ночь придет. Знакомой мне

   Обойдя дорожкой,

Запою я в тишине

   Под твоим окошком:

«Спи, мой ангел! Добрый сон!

Пусть тебя лелеет он!..

Будь он сладок, как твоя

   Золотая младость!

Кто ж приснится? .. Если я —

   Улыбнись, как радость!

Спи, мой ангел! Добрый сон!

Пусть тебя лелеет он!..»

1823

Подрыватель

Сосед шумит,

Сосед кричит,

Сосед Макар лишь чуть не воет,

Что под носом его, в его глазах,

Плутяга-крот всё роет, роет...

«Ну, веришь ли, мне жалко - страх!

И сердце, братец, так и ноет:

Любимую гряду, злодей, изрыл.

Вот и дубина есть... уж я б его хватил,

Потешился б над вражьею спиною! -

Так говорил Макар, кроту грозя. -

Да, видишь сам, он роет подо мною,

А мне попасть по нем нельзя!..»

Сосед Макар! бывает случай разный:

Так роются под нас и клевета и ложь,

Так подрывается увертливый приказный:

И видишь, и шумишь порой, и бьешь,

Да все по нем не попадешь!..

1826

Поклоны

Месяц, в мутных облаках,

Бледно серебрился,

На встревоженных волнах

Мой челнок носился...

Я молвил: «Коль угожу

К пристани защитной,

Сто поклонов положу

С песнию молитной!..»

Буря взвыла... в корабле

Слышны плач и стоны;

А я цел в своем угле,

И кладу поклоны...

1826

Постояльцы

- Вы снимайте запор,

Отворяйте нам двор;

Мы пришли к вам, семьей, постояльцы.

Мы незримы для глаз,

Не ощупайте нас,

Прикоснувшись, пытливые пальцы.

Не питье, не еда

Нам ваш хлеб и вода, -

Небольшое нам дайте местечко:

Не пиры нам рядить,

Будем смирно мы жить

В уголку, притаившись за печкой...

Мы беды не творим,

Но подчас пошалим:

Завизжим, замяукаем кошкой,

Зазвеним сковродой;

То старик с бородой

Постучится к вам ночью в окошко.

Но зато от воды,

От огня, от беды

Мы спасем, хоть гори всё пожаром;

Облегчим вам труды,

И к ответу в суды

Не потянут приказные даром.

Отворяйте нам двор

И снимайте запор... -

Так просились во двор постояльцы;

Василиса встает

И к воротам идет

И, слагая с молитвою пальцы,

Оградилась крестом...

Тихо в поле пустом,

Только даль огласилася смехом;

Ночь светла и тиха,

Но в кустах: «Ха! ха! ха!»

Раздавалось и вторилось эхом...

1834

Приближение господа любви

Когда ты близишься, душа моя пылает

И всё во мне от радости дрожит;

И кровь, как горный ключ, кипит,

И мозг в костях моих играет.

Что ж ты несешь с собой, творец и бог миров?

Какое нищему таинственное благо?

Ты окропил уста какою сладкой влагой?..

Я узнаю... то ты и то... твоя любовь!..

1826

Призвание

Явись к нам, господи, явись!

Создатель! Покажись созданью,

Перед детьми разоблачись

И положи конец страданью!

Оставь свой меч, оставь перун,

Простри с любовью к детям руки!

Мы - как слетевшие со струн

Давно рассеянные звуки!

Друг другу чужды и тебе,

По дебрям носимся в пустыне, -

Усвой рассеянных себе,

Сбери нас во своей святыне.

Оставь свой суд, будь ласков к нам,

Над нашей сжалившись судьбою,

Дозволь припасть к твоим стопам,

Дай нам поговорить с тобою!..

Какую повесть грустных лет

Тебе твои расскажут дети!

С тех пор как твой угаснул свет,

Нас облегли беды и сети!..

Создатель неба! Отпахни

Покров высот твоих лазурных

И на несчастных нас взгляни,

Пловцов в водоворотах бурных...

Мы растеряли паруса,

И руль и снасти растеряли,

С тех пор как тишь и небеса

На мрак и бури променяли.

Стуча ладьями о скалы,

На шумном кипятке волненья,

Мы средь роптаний и хулы

Скользим к сомненью от сомненья...

Но что тебе, о боже сил,

Хулы, и вопли, и сомненья?

Земля рябеет от могил,

Могилы просят отверзенья!..

Уже ворочаются в них

Отбывших поколений кости;

К ним весть бежит с небес твоих,

Что ты придешь к ним, боже, в гости!

Приди же к нам, дай небо нам,

Пролей на нас живую росу,-

Мы все к тебе; к твоим стопам

И смерть свою положит косу.

1827

Призвание Исайи

Иди к народу, мой Пророк!

Вещай, труби слова Еговы!

Срывай с лукавых душ покровы

И громко обличай порок!

Иди к народу, мой Пророк!

Вещай: «Не я ль тебя лелеял

И на руках моих носил?

Тебе в пустынях жизнью веял,

Тебя в безводии поил;

А ты, народ неблагодарный,

Ты ласки все забыл Отца!

Как змеи - души в вас коварны.

Как камни - черствые сердца!

Что сделали с моим законом?

Где лет минувших чудеса?

Мой слух пронзен невинных стоном,

Их вопли движут небеса...

А ваши сильные и князи,

Пируя сладкие пиры,

Вошли с грабителями в связи

И губят правду за дары.

Где правота, где суд народу?

Где вы, творящие добро?

В вино мешаете вы воду,

Поддел и ложь - в свое сребро!

Вы слепы, иудейски грады!

Я поднял реки из брегов,

И насылал к вам трус и глады,

И двигал бури вместо слов.

А вы, как камни, не смягчались,

И бог ваш, стиснув гром, терпел;

Но лета благости скончались».

О, страх! Егова загремел!

Напал на сердце ужас хладный!

Я зрю мятеж и страх в умах:

Промчался с криком коршун жадный,

Послышав гибель на полях.

Увы, Израиль! Весь ты клятва!

Ты спал под песнями льстецов;

Но се грехов созрела жатва -

И бог пошлет своих жнецов!..

«На что мне созидаешь храмы?

Мне аромат твоих кадил

И многоценны фимиамы -

Как смрад раскопанных могил!

Ты знаешь сам, что мне приятно:

Одну люблю я правоту.

Зачем же судишь ты превратно?

За что ты губишь сироту?

Омой корыстную десницу,

Лукавство вырви из души,

Будь нищим друг, спасай вдовицу!

Тогда, без жертв своих, спеши,

Как добрый сын, ко мне пред очи:

Я все грехи твои стерплю;

Будь черен ты, как сумрак ночи,

Тебя, как день, я убелю!»

1822

Призыв

О друг младой, прекрасный друг!

Уж солнце за горами.

Певец зари мой нежит слух,

Луна над озерами;

Тебя я жду, тебя зову:

Уже густеют тени;

Присядь ко мне, склони главу

На дружние колени...

Она пришла, она была,

Душа при ней так млела!..

Но вспыхнул день - и, как стрела,

Куда-то отлетела...

Уж нет ее, и грудь пуста;

Ах, если б, если б чаще

Ко мне слетала та ж мечта,

Мне б горе было слаще!

1829

Призывание сна

Заря вечерняя алеет,

Глядясь в серебряный поток;

Зефир с полян душистых веет,

И тихо плещет ручеек.

Молчат поля, замолкли селы,

И милый голос филомелы

Далеко льется в тишине...

В полях туманы улеглися;

Дрожащи звезды в вышине

За легкой дымкою зажглися.

Но мне прелестный вид небес,

Земли роскошные картины,

Ни сей цветущий свежий лес,

Ни миловидные долины

Не могут счастья принести.

Не для меня красы природы,

И вам, мои младые годы,

Вам в тайной грусти отцвести!

Приди ж хоть ты на глас призывный,

В своих мечтах и горях дивный,

О друг несчастных, кроткий сон!

Приди - и ласковой рукою

Склони печального к покою

И утоли сердечный стон!

Меня зовут в страну мечтаний...

Не твой ли то приветный глас?

Сокрой от утомленных глаз

Картины бедствий и страданий...

Туда! к сияющим звездам,

Из сей обители порока,

Из-под руки железной рока,

Туда, к надзвездным высотам!..

Ах, покажи мне край прелестный,

Где истина, в красе чудесной,

В своих незыблема правах;

Где просвещенью нет препоны,

Где силу премогли законы

И где свобода не в цепях!..

Приди!.. Но ты не внял призванье.

Горит досадный утра свет,

И новый день меня зовет

Опять на новое страданье!..

1819

Приключение

По ступицу песок, и лес на нас нависнул;

Уж ночь, и сумерком кругом заволоклось;

Ямщик в лесу лукаво свистнул,

И, чу, ему отозвалось...

Зачем свистишь, ямщик, лукаво?..

«Зову», - с усмешкой был ответ.

И зашумело за дубравой,

И там, и там огни и свет...

Беда: как тени, из подполья

Ползут с ножом и с кистенем;

Толпа других средь дикого раздолья

Буянит за ночным огнем...

И вот торчат рожны и колья,

Звенит топор и длинный нож...

Но мы не оплошали тож:

И наши сабли засверкали,

И грянул звонкий мускетон.

Тут схватка: резались, кричали;

Везде огонь, и кровь, и стон ...

Но если бы, друзья, уже пугаться стали, -

Так не пугайтесь... это сон!

1827

Причины

Всему причиной - суета!

Воображения игривость,

В словах и мыслях торопливость,

В делах и в чувствах - пустота!..

Между 9 марта - 31 мая 1826

Прощание

Покажись, луна златая,

И пролей свой свет:

Здесь невеста молодая

Друга сердца ждет!

«Милый, - молвит, - обещался

Побывать ко мне, -

Чу! в долине шум раздался:

Скачет на коне.

Знать, то он, моя то радость!

Близок счастья час!

В сердце льется, льется сладость...

Слышу дружний глас!

Он ли то, мой обрученной,

Кем душа живет?

Нет, не он, - в броне военной

Кто-то строй ведет.

Что ж ты, сердце, так застыло

В пламенной груди?

Ах! то он, то друг мой милый!

Милый, погоди!

Погоди! Ужель за славой

Под грозу мечей

Ты летишь на бой кровавый,

Свет моих очей?»

- Нет! не славы тщетной виды

Нас влекут в поля:

Терпит смертные обиды

Русская земля!

Время грозное военно:

Всюду звук громов;

Всё, что в мире нам священно,

Гибнет от врагов.

Нет, теперь зажечь не можно

Брачные свечи:

Мне туда стремиться должно,

Где звенят мечи!

Там с врагом мы крови чашу

Будем братски пить,

И вражду там станет нашу

Бог и меч судить!

Может, бледный труп прикроет

Черный вран крылом,

Иль могилу мне изроет

Верный друг мечом.

Всё равно - мне наслажденьем

Больше жизнь не льстит,

Коль отчизне покореньем

Дерзкий враг грозит.

Если ж спор счастливой битвой

Скоро мы решим, -

Жди меня, мой друг, с молитвой:

Буду век твоим!

1812

Прощание с жизнию

На пышном празднике у жизни милой

Я, грустный, прогостил один лишь только день

И гасну медленно... и над моей могилой

Никто слезой мою не успокоит тень!

Простите, мирные поля и вы, дубравы!

Где, в милой ссылке мне, душой я отдыхал!

И небо звездное - шатер наш величавый.

Природа дивная, прости, мой час настал!

Живите долго вы для сих красот священных,

Глухие к жалобам души моей друзья!..

Ах, будь им в сладость - жизнь! и жизнью насыщенных

Сомкни глаза их друг и грустная семья!

1821

Прояснение

Я обрастал земной корою,

Я и хладел и цепенел,

И, как заваленный горою,

Давно небесного не зрел!

Но вдруг раздвинул Кто–то мрачность

И вот незримых голоса!

И, как с поднебьем вод прозрачность,

С душой слилися небеса...

1830–е

Пруд и капля

Заглохший осокой и весь, как паутиной,

Подернутый зеленой тиной,

Дремал ленивый пруд. В звездах лазурный свод;

Но жалкий он слепец, не видит звезд мерцанья,

Ни ласковой луны приветного сиянья.

И долго было так, но вот

Наскучил он сносить светил пренебреженье;

И, потеряв последнее терпенье,

Языком вод заговорил,

И близкую свою соседку он спросил -

Соседку капельку, что на листок упала

И ясной звездочкой, качаяся, сверкала:

«Что за счастливица ты, капелька, у нас?

Так светишь, так блестишь, ну словно как алмаз!