В ночь на семьдесят четвёртый

1

Хорошо быть одному,

если переходишь поле.

Пой себе на вольной воле,

постигая свет и тьму.

Хорошо быть одному

на коне или пароме.

Даже в многолюдном доме

хорошо быть одному.

Пей вино или кури,

говори по телефону.

Чтобы было меньше звону,

дверь плотнее притвори.

Ни хулы, ни маеты.

Сам – и пресный и крылатый.

Хорошо б ещё зарплату

сам себе платил бы ты.

И не будет ни разлук,

ни потерь, ни огорчений.

Сам себе дурак и гений.

Сам себе и враг и друг...

И не буйствует запрет:

Всё с собою. Под рукою.

Боже, что ж это такое!

Распоясался поэт.

Лоб горит, неровно дышит,

на висках холодный пот.

В двери рвётся Новый год,

за столами – весь народ.

Время пить, а он всё пишет.

Кот кровать его колышет

и дудит в его фагот.

2

Как хорошо, рассвет не скоро!

А рядом Толя, ты, Леон.

За рамой – снег ли или лён.

И я, как вами, окружён

непроницаемостью бора.

Как хорошо, что мы молчим.

Что в этой мгле скрестили руки,

как будто таинством мужчин

под Новый год, не без причин,

мы взяты на ночь на поруки.

И нет ни женщин и ни жён.

Мёд снова должен стать пчелою,

янтарь – затёкшею смолою.

Декабрь январём сожжён.

Как хорошо, что мы не пьём!

Что не от хворости всё это.

Воображением поэта

я всех вас вызвал для совета,

чтоб с вами взять себя живьём.

За рамой – снег ли или лён

на сонный бор роняет перья.

Снег веры или недоверья.

Что ж вы молчите, как деревья,

и ты, и Толя, и Леон?