Илья
Сойер

Вера в миры без пепла

Пока вы не научитесь смотреть вверх,

Будет парализована эта стихия.

Жертвуя жизнью, теряя успех.

Пишу стихи я.

Зажигаю потухшие окурки на небесах,

Когда совсем безоружен,

Ради придурков в социальных сетях.

И это зачем-то кому-то нужно.

Будет очень смешно и убого, если мы никогда не умрём,

Не найдя свою щель в жизни, признав мир.

Спроси у Бога: «Зачем мы всё это пьём

В полёте незнакомых квартир?»

Я с тобой навечно

Моя мечта – Smells Like Teen Spirit
На церковных колоколах в минус тридцать,
Но в серо-синих джинсах с пылью
Пьют подростки с взрослыми лицами.

В Сибири нельзя улыбаться,
Тут закаты слишком загазованно-холодные,
Тут Шерлок Холмс и Доктор Ватсон
С протянутой рукой стоят голодные.

Иностранные режиссёры модных фильмов
Упарываются веществами разной степени тяжести,
А мы смотрим в окно и ловим ритмы
Мёрзлой почвы и русской святости.

Здесь на каждом балконе сибирской хрущёвки
Посланник от Бога Архангел Гавриил
Следит, как мы выбираем, запивая водкой,
Место для своих могил.

Русский Парнас – не вершина
Для гармоний муз небесных.
Русский Парнас – матерщина,
Морозы, леса и подъезды.

Россия – большая чёрная дыра.
Ежегодно пропадает восемьдесят тысяч,
Тут нет ни добра, ни зла,
Отчизна засасывает всех Наполеонов и фрицев. 

Россия – это первый круг ада,
Здесь рождаются и существуют мёртвые.
Это настоящая холодная правда
Резонансов стаканов и колоколен громких.

Россия – это монастырь в бурьяне,
Это реки, болота и чистые истины.
Россия – это смерть в сарафане.
В рождённых она уже выстрелила.

Мама моя, Родина, прости нас за эти раны.
За предательство вождей, за лень и ГОСТы.
Матушка, Отчизна, прости нас за ветеранов,
Равнодушие близких, у которых всё непросто.

Матушка моя, Россия!
Я бережно несу твой крест.
А коль предложат улететь на крыльях,
Нет. Я не покину родных мест.

Кавинтон покапельно

Осколками сердец
Рисую на дверцах
Кровью бывших невест
Их любимые позы в сексе.
Мой манифест 
Каждой мёртвой принцессе –
Прыжок до небес
Из окна подъезда.

Когда моя война, 
Не подпуская санитаров,
Прогнив до дна, 
Валялась в пожаре,
Разбитая звезда 
В огне кошмаров,
Не ощущая зла, 
Прибита к стене бара.

В тишине рассвета
После трёх лет ограблений
Кладу в синий конверт 
Прессованные сновидения,
Где повешен ответ 
В петле Есенина
На первый снег, 
Когда ты ещё не потеряна.

...Любовь живёт назло
Жирным псинам,
Чьим младшим сёстрам без слов
Спускают в рыло.

Стёкла

Фантик от конфеты направлен в потусторонний мир,
А кто-то гадит только на определённой территории.
Прокуренные стены хрущёвских квартир
Проживут вечно и не сгорят в крематории.

Иисус ловит ртом радиоактивный грязный снег,
На утро из него выйдет кровавая блевотина.
А кто-то как всегда напишет «привет»,
Дали по роже, поставь другую пощёчину.

Хватит ненавидеть негров и геев,
Ненавидьте себя.
В любой душе живут злодеи,
Похороните их на свалке отходов. Не скорбя.

НЛО, сигареты, кресло-качалка,
Кино, запреты, грязная тряпка.
Объявления, окна, холодный город,
Растения, стёкла, серп и молот.

Девяносто три

Когда осень и тепло уже не союзники,
И ветер трахает крыши домов,
Я поджигаю мусорки,
Убивая словом рабов и ментов.

Греясь огнём ноября
И теплом, что идёт не от солнца,
Вино за шестьдесят два рубля
Залетает в табачные кольца.

А девяносто три года назад
Выстрелил крейсер Аврора,
Объявляя священный Джихад
Буржуям и врагам народа.

Двадцать четыре

Я как пародия на умирающий сентябрь,

И если кто-то будет зол, то я дам добро.

Пускай убьют и расстреляют,

Но я умру и напою вином.

Я тебя оберегаю от тошноты и жизни,

Пожалуйста, живи.

И даже если ты меня не слышишь,

Не важно, главное – иди.

Взрывай тепло без криков и всхлипов,

Заминируя мой мир.

Ты королева всех стеклянных трипов

В однокомнатных автобусах квартир.

Разбивайте компасы

Когда я лечу на половинке жизни,

Ваша защита ослабевает от космоса.

Я играю звёздными вишнями

И ломаю вавилонские компасы.

Я делаю секунды часами,

Чтобы прожить намного дольше,

О, жизнь! Лечись моими чудесами!

Мчась по дороге, ты сможешь!

Свою любовь я делаю внеземным ангелом

С космической синей баржи,

Она снабжает меня стеклянным факелом

Для микрорайонных пейзажей.

Я летал к тому самому Зеркальцу,

В тайне от главного сторожа,

Разбивал тюрьмы и мельницы,

Когда минуты были как годы.

Обнаружив нас в подъезде,

Орёте: «Господи Боже!»,

А жизни прошли под партийные съезды

И маскировкой всего бездорожья.

Вы знаете Бога

Из книг с крокодиловой кожей?

Пацаны под тревогой

Видят намного больше.

Плавить зиму

Ты построила стену на крыше высотки,

Снизила градус огненной водки,

А я в окно ору, раздирая глотку,

Что жизнь для меня – вещь короткая.

За нами гонится прошлое

Осторожно, подло, по бездорожью.

Ненавижу пошлых прохожих

И кидаю камни в их мерзкие рожи.

Отпусти на волю снежную молнию,

Наполнив сердца тёплой симфонией,

Спасай их от морозной агонии.

Не так страшны вавилонские копья.

А сердце горит и плавит зиму,

Чтобы захлёбывались эти грабители.

Я готов лечь под гильотину,

Просто чтобы ты видела.

Это страшные крики

Я искал на кухне горизонт –

Заныкался, гад, между сердцами и солнцами,

Линиями бумажных строк

И томских снегопадов толстых.

Из холодильника кричала суббота,

Понимая смысл в панораме безумства

Моих разбитых оконных стёкол

И сломанной зажигалки Уитни Хьюстон.

Медсестра из Третьей Городской Больницы,

Увела подальше от криков Освенцима,

Вернула воздух своими ресницами.

Я не чувствую больше пневмонии Герцена.

Ах, зачем вы стреляете, Лун рамки,

В мои дожди зелёной юности,

В любовь, горящую наизнанку?

Это плачь, убежавших от нужности

Яйциклеток далёких галактик.

Гробы для душ

Составлены в ряд гробы белоснежные,

В них наши души будут покоиться.

На время укроются скатертью нежной,

Пока в нашем мире за них люди молятся.

Но не даёт им покой Вселенная,

Выбранных снова у нас жить заставляет.

В наказание за прошлое грешное

Души тлеют, а не сгорают.

А рядом с гробами читает молитву

Женщина-ангел – посланник от Бога.

Чтобы те, кто повесился

Спаслись, взойдя на прощенья дорогу.

Полёт над Томском

Дух древнего пророка

Дал несколько уроков,

Что не бывает узко и широко,

Это всё иллюзия спальных блоков.

После апокалипсиса и пришествия сына Бога,

В новой цивилизации не будет войн из-за золота.

Водок, голода, холода,

В каждом городе в каждой комнате

Все станут добрыми,

А я в обмороке. Держа меня в когтях,

Гигантский гриф парит над Томском,

Бросает в облако. Душа как червяк

Тонет в воздушной каше толстой.

Это не конец, а намёк.

Подсознательный прыжок

Через смерть и лёд.

Боль дала урок –

Ян Кёртис не знал нот.

Вино в огнях

Киномеханик, останавливай мультфильм,

Там у героя пистолет у виска,

И облако чужих квартир

Улыбнулось и превратилось в туман.

Меня рисует самый злой художник,

Чтобы дрочить на мой портрет всю ночь.

Эту грязь не смоет летний дождик,

Тут не поможет и родная дочь.

Большая полузакатная паутина

Поймает духи этих вечных снов,

Обнимая жирную руку Аида

Пьёт пиво в глубине серых дворов.

Ремонтники починят светофоры

С красным цветом крепкого вина,

Поедут дальше ночные разговоры

И будет свет на кухонных столах.

Иегова скоро

Всем потушит свет,

И каждый город

Соберёт военсовет.

Он сам себе бедняк,

И сам богач,

Вино в огнях!

Радуйся и плачь.