24 мая 1940

Год, как я вижу недолжное, лишнее;

Праздную чуждое мне.

Будто сегодня все мёртвые ближние

Пляшут в настольном огне.

Или сознание делает сотую

Злую версту за чертой –

Будто я вижу твой берег за Охтою,

И абажур золотой.

Что там на стенах? Какие за стенами

Звуки доступны тебе?

Кто ты, покуда немыми сиренами

В грубой влеком скорлупе?

Кто тебе дал по канону сочельника

Нимб твоих рыжих волос –

Смутную радость жужжащего пчельника

Будущих слов? или слёз?

Чей ты Иосиф? Где братья соседские,

Где же волы у яслей?

Эти вопросы последние детские

В жизни, покуда мы с ней.

Это для нас любопытство, ребячество –

Но и для Бога простой

Способ повыведать: что обозначится

В Нём этой малой чертой.

Ибо Он знает: пока не отпрянули

Мы к рубежу своему –

В мыслях и голосе, поздно ли, рано ли –

Мы обратимся к Нему.

Это уже Рождество и Успение.

Выберешь сам наугад.

Слышишь за стенкой непрочное пение

Граждан своих, Ленинград?

Души случайные, тени печальные

Слабо выводят сквозь сон.

Город портов, пять утра, и причальные

Блоки затеяли звон.

И исчезает святая окраина

Вдаль над провисшим бельём.

Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,

Выпьем и снова нальём.

25.05.97