Тяжелый небосвод скорбел о позднем часе...

Тяжелый небосвод скорбел о позднем часе,

за чугуном ворот угомонился дом.

В пионовом венке, на каменной террасе

стояла женщина овитая хмелем.

Смеялось проседью сиреневое платье,

шуршал языческий избалованный рот,

но платье прятало комедию Распятья,

чело – изорванные отсветы забот,

На пожелтелую потоптанную грядку

Снялся с инжирника ширококрылый грач.

Лицо отбросилось в потрескавшейся кадке,

В глазах осыпался осолнцевшийся плач.

Темнозеленые подстриженные туи

Пленили стенами заброшенный пустырь.

Избалованный рот голубил поцелуи,

покорная душа просилась в монастырь.

В прозрачном сумерке у ясеневой рощи

метался нетопырь о ночи говоря.

Но тихо над ольхой неумолимо тощей,

как мальчик, всхлипывала глупая заря.

1912