Станс к Л. Ф. М.

Собор парнасских сестр мне кажет прежню лиру;

Приятно вспоминать во осень лет весну;

Я вновь хочу воспеть иль Хлою, иль Темиру, -

Не смею лиру взять, в свирель играть начну.

Пускай мое перо их прелести представит,

Меня воспламенит их петь моя любовь...

Темира ль, Хлоя ли стихи мои составит,

Я чувствую, увы! что в жилах стынет кровь.

Не примут дани сей ни Хлоя, ни Темира,

Одна и та давно прелестна, хороша;

В победах красоты, во всех забавах мира -

Скучна живет любовь, где страстна лишь душа.

Но сей ли только путь пиитам узаконен?

Пиши сатиры ты, мне муза говорит,

Ко оскорблению людей мой ум несклонен,

И нравы исправлять не мне принадлежит.

За слово невзначай рассердятся другие,

И острые умы припишут слову толк, -

Загадки сфинксовы возникнут в дни златые,

Где глас лжемудрости давно уже умолк.

Не делав людям зла и им желая блага,

Словами острыми невинно досаждать

Прилична может быть во младости отвага,

А в зрелом возрасте прилично рассуждать.

Но, внемля гласу муз, не буду я безгласен;

Что петь - у множества народов вопрошу;

От бытности вещей мой будет стих прекрасен,

Екатерину я на лире возглашу.

Иной вещает мне: она, прервав препоны,

Из диких прихотей ум общества творит,

И благонравия и кротости законы,

К незыблемому всем спокойствию, дарит.

Другой, красясь мечом, победой увенчанным,

Сторично за нее желает кровь пролить,

И всюду с мужеством и сердцем постоянным,

Ревнуя, ищет сам врагов ее разить.

Взводя усердный взор на Павла и Марию

И в отраслях от них породу чтя богов,

Иной поет сто крат счастливую Россию,

Блаженство стран ее счисляет в круг веков.

Другой, обременен несчастною судьбою,

Прибегну я под кров Минервы, говорит,

Речет: прейдут беды; он видит пред собою

Минервы росския божественный эгид.

Но в ревности, ее щедротой воспаленный,

Кто хочет боле знать, коль глас парнасский мал,

Пускай пространнее вопросит у вселенной, -

Она дополнит то, что кратко я сказал.

1784